Первые дни

[AlexKM]

О своих братьях, их стремительной армейской карьере, дед Иван распространяться не любил, да и старался не вспоминать (почему – расскажу позже). Но, все равно, наиболее интересные случаи стали достоянием ближайших знакомых и соседей. А, так как, ближайшими соседями (не считая работников) были Армашовы, то бабушка во всех красках рассказывала мне о некоторых похождениях братьев дедушки. Попробую пересказать этот рассказ из далекого детства.
В показательной парфорсной охоте больше повезло старшему брату. Все же в Литве места не такие окультуренные, волков побольше. Поэтому, когда молодой гусар еще даже не стал на свой номер, из леса выскочил первый молодой волк-двухлетка. Догнать его не стоило большого труда. Рубящий удар с потягом (и такой можно выполнить плетью) поперек хребта, и молодой волк остался сзади, тщетно пытаясь встать на отнявшиеся задние лапы. Тут же всадник заметил, что справа, в сторону дальнего леса, уходит старый, уже с сединой в шерсти, волчара. Пустил коня в погоню, причем, стараясь обойти волка справа. И это ему удалось. Волк был завернут к группе всадников, наблюдавшими за всеми препетиями охоты в бинокли. Группа все приближалась, и тогда, пришпорив коня, лихой гусар начал приближаться к волку. Одна незадача, когда всадник пытался стать под удар правой рукой, волк уходил влево, отворачивая к лесу, откуда он вышел. Пришлось бить с левой, тем более что занятия фехтованием научили его действовать и левой рукой. И вот он – решающий момент. Тут уже нужно бить наверняка, не давая волку никакого шанса на спасение. Почти полуфунтовая свинчатка, со свистом рассекая воздух, обрушилась прямо на череп волчары. Остановив коня, и увидев распластавшегося ничком хозяина леса, гусар спешился и повел в поводу коня к волку. Громкие аплодисменты офицеров и одобряющие крики унтеров, включая вахмистра эскадрона, были для него лучшей наградой.
Охота среднего брата оказалась не такой результативной, но тоже удачной, хотя и более драматичной. Дело в том, что в том леске, в котором драгуну удалось выследить волка, в загоне его не оказалось. Были лисы, зайцы, а волка не оказалось. В сердцах, догнав одного лисовина и, заодно, несколько зайцев, всадник поскакал к офицерам, наблюдавшим за охотой с края поля. Тяжелый крупный драгунский конь по самые бабки утопал в напитавшейся влагой пахоте. Чтобы ускорить движение и облегчить дорогу коню, он вывел коня на полевую дорогу и направился к офицерам по дороге. Каково же было его удивление, когда вдалеке он увидел трусившего ему навстречу с гусем в пасти волка. Шенкеля в бока и вперед! Господа офицеры были удивлены скакавшим в их сторону галопом драгуном и особенно тем, что драгун проскакал мимо них и скрылся за перелеском. Вся кавалькада двинулась вслед за ним. И какое же бы было их удивление, когда они увидели удиравшего во все лопатки волка и нагонявшего его драгуна. И даже уход волка направо, на озимку, не испортил погоню, а сделал ее более красочной, так как весь процесс погони стал более наглядным. Шенкеля, замах плетью, удар и распластавшийся замертво волк.
По итогу этой охоты старший брат по ходатайству эскадронного перед командиром полка получил 2 лычки младшего унтер-офицера вне очереди и был переведен в полковую ремонтную команду, получил месячный отпуск. В школу унтер-офицеров он был направлен своевременно. Закончил действительную в июне 1912 года в чине вахмистра (помощника начальника) ремонтной команды 3-го Елисаветградского гусарского полка, был награжден медалью по итогам Высочайшего смотра.
Средний брат был произведен в ефрейторы вне очереди, получил месячный отпуск. Затем был переведен в полковую команду конных охотников (разведчиков). В школу унтер-офицеров он был направлен своевременно. Закончил действительную в мае 1912 года в чине старшего унтер-офицера, помощника начальника команды конных охотников (разведчиков) 4-го Екатеринославского драгунского полка. Фотография отца бравых кавалеристов Ильи в окружении сыновей, прибывших в наградной отпуск, долгое время хранилась у бабы Нины, затем в семье Курносиков. Где она сейчас – не знаю. Да и не знаю, жалеть ли мне о том, что в свое время я не забрал ее в Обливскую.

[AlexKM]

Вернемся опять в семью Билоусов. Как вы поняли, сыновья вовремя приехали . Немного поездив с визитами к соседям, съездив в Бобринец, в уездное военное присутствие в Елисаветград, вся семья принялась заниматься хозяйством: уборка колосовЫх – ячменя, пшеницы, ржи, сначала озимых, потом яровых; уход за посевами подсолнечника; уборка проса, гречи. Между дела, работы в саду, ягодниках, бахчах. Затем сев озимых, уборка подсолнечника. При этом старший сын не забывал и свое увлечение лошадьми – постепенно он формировал ремонтный табун для своего полка, надеясь неплохо подзаработать. И заработать семье в 1912 году удалось неплохо. В итоге было начато строительство отдельного дома для старшего сына, после Покрова женился средний сын – взял рОвню – дочку одного из зажиточных крестьян соседней волости.
Затем в делах и заботах прошел 1913 год – самый урожайный за последнее десятилетие. Наступил 1914 год. В июне 1914 года закончил высшее начальное училище младший сын – Иван. Невидный, небольшого роста, всего 162 см, больше- и круглоголовый, с застывшими в удивлении бровями. Но возникла проблема – куда идти работать? Для начала учительской деятельности в начальных классах нужно было еще отучиться один год на учительских курсах. На госслужбу еще было рано – и 16 лет нет. Даже писарем в присутствие мирового судьи не возьмут, да и экзамен на первый классный чин сдавать нужно – к нему готовиться. Можно было устроиться переписчиком в присутствие, но там зарплаты как таковой нет – сдельно, от количества переписанных листов, да «премиальные». А хотелось какой-нибудь работы, чтоб проявить себя, можно было да знАчимость показать. Вон, кто в позапрошлом году училище закончил, многих в статистический отдел земства взяли, в прошлом году в переписи участвовали, кое-кто даже медаль получил за работу по переписи. Правда, почти всех их потом поувольняли, как дело было сделано. Но до сих пор на половинном жаловании держат. А тут и писарем в волостную управу, если б место было, не берут – мал еще.
Неожиданно помощь пришла, откуда и не ждали – к Илье Билоусу приехал сам Лукиан Армашов. Разговор был относительно короткий и прямой. Твой сын училище закончил, без дела болтается, а у меня мыслишка получилась – хозяйство немаленькое, да по разным городам и селам разбросанное, сам за всем не углядишь, а и управляющих проверять нужно. Выпускники коммерческого училища друг друга хорошо знают, а твой сын для них новый. Хочу его к себе ревизским приказчиком взять, немного на глазах подучится, а потом вместе с бухгалтером с проверками и поедут. Работы минимум на год хватит, а там и подрастет – сам решит, где ему интересней будет. Вот так и стал Иван частым гостем в Кетрисановке, в имении Армашовых.

[AlexKM]

Шел самый жаркий месяц лета 1914 года – июль. Тогда еще никто не знал, что это будет последний мирный месяц года.
В полях уже убрали озимый ячмень и рожь, начали убирать озимую пшеницу и овес. В садах можно начинать убирать черешню, вишню, вот-вот пойдут ранние яблоки. Сено – разнотравье и пырей с тимофеевкой первым укосом убрали, надо бы клеверище косить, а то в семена пойдет, да рук рабочих не хватает. Да и на огороде дел полно, впервые решили сахарную свеклу посеять в этом году, говорят – выгодно, да где столько баб взять, чтобы прополоть, да проредить. Раньше большим подспорьем была еврейская колония, а теперь она в упадок приходит, Бронштейн себе еле-еле поденщиков набирает. Молодежь вся в города поехала – кто в сапожники да портные, девицы в певички да актрисы подались, а все больше в учебу ударились. Хорошо, хоть ценз введен, да на гражданскую и военную офицерскую службу евреев не берут, а то бы все врачи да юристы жидовинами бы были.
Наверное, такие мысли посещали ежедневно голову Ильи Билоуса. Хозяйство-то немаленькое. Старший сын, конечно, помогает, в отруб не ушел, но он деньгу предпочитает перепродажей лошадей добывать, хотя сегодня весь день лобогрейкой управляется. На второй, как знал, зимой в кредит взял, средний управляется. Несколько дней – с озимкой закончат, да на яровые перейдут. Как все покосят – в овин свозИ, а потом хоть всю зиму молоти. Одно радует, хоть меньшОй, Иван, к хлеборобскому труду тяги и не имеет, но зато сосед, Армашов, не нахвалится. Говорит - глаз – алмаз, да еще и чуйка на «левые» деньги – показал, как на обыкновенных сухофруктах можно немаленькие деньги наваривать, только не на хозяина, а себе в карман.
За хозяйственными хлопотами прошел июль. Все зерновые свалили, в снопы увязали, скирды построили, и в овин вывозить начали на хранение да молотьбу. Как и планировали, клеверище скосили по первому разу, сено протрусили-просушили да заскирдовали. До осеннего сева еще пара месяцев – потихоньку все б дела и поделали. Но тут, как гром среди ясного неба – ВОЙНА, мобилизация. Старшему и среднему ехать в свои полки. Одному – в Первую армию Ранненкампфа, второму – во Вторую – Самсонова. Про трагедию августа 1914 года все знают? Так вот, сыновьям Ильи Билоуса повезло – они просто не успели принять участие в этих боях. Только кто до Ковно доехал, кто до Белостока.
Здесь можно бы и закончить повествование о семье Ильи Билоуса и перейти к повествованию о его сыне Иване Ильиче. Но уж очень годы тяжкие для России и для каждой российской семьи настали. Поэтому короткая информация о случившемся за эти годы с семьей Ильи Билоуса. Воплотить свою мечту – увидеть своих сыновей офицерами российской армии Илье Билоусу так и не пришлось. Старший сын, добравшись до места расквартирования 3-го гусарского полка в Ковно, застал здесь только тыловые службы и начальство. Пока он был в запасе, изменился порядок обеспечения линейных частей конским составом. Для этого в армии были созданы 3 резервные ремонтные кавалерийские бригады и 1 резервный ремонтный кавалерийский полк, в которые свозились лошади, предназначенные для линейных полков, и производилась их объездка и последующее обучение. Ему бы попасть в какой-нибудь из таких полков, но пока что судьба определяет вахмистром в резервный эскадрон полка. Запросов на пополнение эскадронов пока что нет – занимаемся восстановлением навыков резервистов. А потом пошли будни боевой подготовки, затем боевых действий. Если с самого начала войны потери пехоты, и особенно обер- и унтер-офицеров, были ошеломляющими – школы прапорщиков и унтер-офицерские школы для восполнения потерь заработали с первых дней войны, то в кавалерии положение было менее напряженным. Офицерские училища практически справлялись с восполнением потерь эскадронного и даже взводного звена, а достаточная «прослойка» вахмистров и подпрапорщиков выдвигала из своей среды на должности командиров взводов и команд наиболее храбрых и умных своих представителей. С Северо-Западного фронта излишек кавалерийских частей (здесь гораздо раньше, чем на юге, перешли к позиционной войне) перевели южнее. Некоторые части даже задействовали в охране побережий Балтийского и Черного морей от возможных высадок десантов и диверсантов со шпионами. К 1916 году был достигнут последний унтер-офицерский рубеж – подпрапорщик резервного эскадрона 9-го Киевского гусарского полка. И тут судьба делает неожиданный пируэт. То, чего хотелось, и к чему стремился в 14-м, 15-м годах в 16-м показалось ненужным. Лошадей он любить не перестал, но в 16 году ему стало жалко и второочередников крестьян, и безусых вольноперов-гимназистов, и молодых, зачастую неженатых, сельских увальней. Ведь теперь им давалось не 4, а всего два месяца на превращение из пентюха в кавалериста, а ему они доставались всего за 2-3 недели до выхода в маршевый эскадрон с забитыми уставами и шагистикой головами. И тут вызов-командировка в резервный ремонтный полк – учить лошадей воевать! И на их подготовку дается не менее полугода, но ведь среди них есть и дикари необъезженные, их еще под седло подвести нужно. Но, тем не менее, дослужил 1916 год до развала Румынской армии, и 1917 до начала развала Румынского фронта. За это время заслужил к анненской «мирной» медальке еще и владимирскую, и георгиевскую, а за организацию вывода практически полностью резервного ремонтного полка, получил солдатского Георгия 4 ст (жаль только, что почти весь конский состав потом оказался в распоряжении Центральной Рады). Ну, а сам ночами к концу октября добрался до самого Медвежьего Угла, приведя с собой небольшой табун (с десяток голов строевых лошадей), навьюченный разнообразным войсковым имуществом, включая новенькие пулеметы Гочкиса.

[AlexKM]

Несколько по другому сложилась армейская жизнь у среднего брата. Если старший брат попросту опоздал почти на 2 недели к началу боевых действий своего полка, и поэтому остался в резервном эскадроне, то средний «попал в ощип, как тот кур». Наступление 2-й армии только началось. Хотя его драгунский полк, приписанный к 1-й бригаде 4-й кавалерийской дивизии, уже занимался разведкой правого фланга, но особых потерь еще не было. Основные потери начались на следующий день, когда 4-й кавалерийской дивизии вместе с 16-й пехотной пришлось прикрывать беспорядочное отступление 4-й пехотной дивизии, потерявшей за сутки до 50% состава. Вот тогда-то и попал старший унтер-офицер в маршевый эскадрон, направленный для восполнения потерь, пока еще незначительных, полка. Но то, что творилось в верхах, иначе как сумбуром назвать было нельзя. Сначала эскадрон получает команду следовать к Бишофсбургу и там соединиться с полком. Возле Бишофсбурга они нарываются на занявшие уже этот город немцев и спасаются только потому, что немцы не ожидали возвращения русских войск в сданный город. Возвращаться назад? Слава богу, они встречаются с одним из направленных ординарцев с приказом дивизии следовать к Пассенхайму. На этом переходе эскадрон подвергся бомбардировке немецкими самолетами. Сами бомбы (точнее, ручные гранаты) большого урона не нанесли, а вот наибольший ущерб был понесен от стальных стрел, больше похожих на арбалетные болты со стальным оперением. Если говорить о потерях эскадрона, то больше пришлось пристрелить раненных лошадей, но были и людские потери. С десяток убитых, пять-шесть тяжелораненых (если и выживут – инвалиды), два человека получили ранение от стрел, и с десяток от ручных гранат. Брату деда Ивана стрела сначала раздробила приклад винтовки, ранив ему спину щепками, а затем вырвала добрый кусок мяса из места, где спина заканчивается (седло и лошадь же пробила насквозь, лошадь пришлось пристрелить). Первую врачебную помощь ждать пришлось долго – аж в Белостоке он попал на стол хирургу. Увы, но уже началось гнойное воспаление, и бравого драгуна отправили в Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербург, срочно переименованный в Петроград. Здесь, в Академии, ему пришлось перенести несколько операций, и только весной 1915 года он был отправлен в отпуск «на долечивание» в родной Медвежий Угол. Радости-то сколько было! Еще-бы – сын, похудевший, слегка прихрамывающий, с погонами вахмистра, с георгиевской и анненской медалями на груди, приехал домой.

Дома и воздух лечит. Проехали с отцом в волость, потом в уезд. На бричке нормально было, только соломки побольше подстелить. Везде отметился, представился, и домой. А дома, хоть и пост еще был, немного с отцом посидели, что знал – рассказал, да на сон быстро потянуло – домашний самогончик он и здорового возьмет, а после госпиталя… Неделю, даже больше, отсыпался, отъедался, отлеживался. Потом начал выхаживаться. С утра брал краюху хлеба, соль, луковицу и уходил в поля. Любовался ожившими озимями, первыми всходами яровых, начинающими расцветать садами. После Пасхи прогулки стали еще длительней. А потом начал потихоньку и по хозяйству работать – для начала с косой по окраинке полевых дорог, да по опушкам колочков разнотравье покашивать начал. С Троицы уже и в лобогрейку сел – началась косьба ранних озимых. Короче, до конца уборки проработал наш «выздоравливающий». К концу уборки уже не только в лобогрейке сидел, но и в седле начал нормально держаться. Через полгода пребывания в отпуске вызвали его на медкомиссию в уезд – признали «ограниченно годным к строевой службе» с рекомендацией «продолжить долечивание». В работе комиссии, как всегда, принимал участие уездный исправник. После окончания комиссии он вызвал к себе бравого вахмистра и предложил ему на время долечивания командование взводом становой конной стражи (заместителя станового исправника) с местом размещения во внештатном городе Бобринце. Оклад содержания – до 50 рублей в месяц. Предложение было достаточно заманчивым, но ответ был достаточно уклончивый: мол, нужно посоветоваться с родными, да и казарма не прельщает. Однако исправник был удовлетворен ответом, да и насчет казармы успокоил – если жилье будет недалеко от казармы, то это его удовлетворяет, и даже квартирные будут оплачиваться. На этом беседа была закончена и сообщено, что в течение 2-х недель он должен прибыть сначала в Елисаветград, а оттуда уже в Бобринец.

[AlexKM]

Все же не так уж и далека дорога от Елисаветграда до Бобринца, но дум передумать можно – голова крУгом пойдет. А сейчас, как раз, и тем для дум – больше, чем на руке пальцев. Конечно, самая главная - предложенная должность в уездной полиции. Не сказать, что велика, но и не мала, таких должностей в уездной полиции и двух десятков не наберется, да и содержание больше, чем у армейского прапорщика. Опять же, если с жильем вопрос решится, будет вообще хорошо, а если что, то и с Иваном можно пока что пожить. Сегодня у него и переночую, если он никуда не уедет с ревизией. Это ж надо – совсем еще пацан – шестнадцать лет всего, а уже ревизский приказчик у Армашова, оклад выше учителя начальных классов, да еще и процент из найденных хищений и недостач. И ведь явно не ради денег на эту должность пошел – ради власти над людьми. И ведь сказывают, при ревизии так изгаляется над проверяемыми, и до самого конца ревизии не указывает на выявленные замечания, а потом как из ушата как все вывалит – сразу и не отчиститься, да и насчитает такие растраты, что хоть стреляйся. Хотя, когда уж в коленях у него наползаются, до фактического ущерба снизит, но и заставит на месте ущерб возместить, а если всей суммы не принести – долговыми расписками возьмет. Из-за ИвАнова характера да замашек и жить вместе не очень хочется, особенно с семьей. Хотя малОго можно и у отца оставить. Да ладно – дурень думкой богатеет. Одно точно – по пути домой в Кетрисановку к Армашову заехать нужно – насчет жилья переговорить.
А все же вовремя решили расширить уездную полицию и создать станы, выделив в их состав дополнительно постоянные формирования конных и пеших стражников. Ведь 15-й год был годом больших поражений и отступления российской армии. А где поражения и отступления – там толпы беженцев, а среди них и увеличившееся число дезертиров, и просочившиеся лазутчики. Вот проверять эти толпы, и бороться, и вылавливать дезертиров и лазутчиков стало основной функцией стражников. А еще и сопровождение налоговых инспекторов для взыскания недоимок и налогов, и оказание помощи при призыве, да много каких функций у стражи – сопровождение арестованных, например.
Да и о будущем подумать нужно – куда проситься после окончания отпуска. Ясно, что назад в кавалерию, по привычке – в драгуны. Вот только куда? На Украину или на Кавказ? На Кавказе война с большим количеством побед идет, да больных больше, чем раненных. Или в пограничную стражу. Хотя, там своих кадров предостаточно – потерь немного – только от контрабандистов, да на Кавказе от абреков. А чего спешить – впереди еще почти полгода осталось – все может случиться.

[AlexKM]

Все же есть своя прелесть в такой неспешной езде на хорошей бричке, запряженной сытым мощным конем. И тут не нужны ни кнут, ни вожжи. Конь сам выберет и скорость, и дорогу. Причем, это будет не медленный шаг, а ровненькая и веселенькая рысь, да такая, что 50 с гаком верст от Елисаветграда до Бобринца меньше чем за 5 часов добежали – и коню не в тягость, и человеку покойно. Дорога еще была хороша тем, что не было летней иссушающей жары. Мягкое ровное тепло начала осени, и только когда солнце скрылось за горизонтом, потянуло прохладой. Хоть до холодов еще далеко, но уже заосеняло: и небо яркими звездами вызвездило, да и к утру туманы на травы садятся.
Бобринец, хоть и числится городом, но имеет чисто сельские окраины с белеными хатами, палисадниками и садами. Самая главная улица является продолжением главного шляха с Елисаветграда на Кривой Рог и далее на Херсон – широкая, прямая. Ближе к центру хаты сменяются каменными домами, сначала одно-, а затем и двухэтажными. Большинство двухэтажных домов рядом с центром имеют на первом этаже торговые ряды, а вторые этажи жилые. Некоторые кварталы носят название по имени хозяина большинства строений на этом квартале. Освещение даже главной улицы скудное, электричеством и не пахнет. Не то, что в Елисаветграде – там даже трамвай электрический есть, хотя и всего-то уездный город. Вот и Армашовский квартал приближается. Большую половину фасада квартала занимает дом Армашовых – большой, каменный, на первом этаже расположены два магазина – бакалеи и гастрономии, и колониальных товаров. Второй этаж жилой с высокими потолками и балконами. Часть этажа занимает контора, имеющая два входа – со двора, и из жилой части: из официальной столовой, граничащей с бальным залом, дальше идут гостиные, кабинеты, малая (семейная) столовая и спальни. Дом Армашовых через арки с воротами соседствует с двумя флигелями – приказчицким, делящемся на 2 части – гостевую, и жилую приказчицкую на втором этаже. Первый этаж отдан под склады колониальных товаров (по большей части контрабандных). С другой стороны дома, тоже через арку, примыкает работницкий флигель с квартирками и общежитиями для работников и слуг на втором этаже и складами бакалеи и гастрономии на первом этаже. С внутренней стороны двора все три здания объединяет крытая веранда на втором этаже. К работницкому флигелю примыкала огромная кухня с пекарней, коптильней, колбасным цехом, сушилкой и столовыми для приказчиков и работников. Из кухни есть переход в отсек склада гастрономии, в котором устроены холодные камеры с ледниками. Дальше за кухней идет прачечная-портомойка (от слова портки) с большой крытой верандой для сушки белья.
Почему я так подробно описываю двор бобринецкой усадьбы Армашовых? А просто это одно из моих, врезавшихся в память, детских воспоминаний о рассказах бабушки Нины. И до сих пор ощущаю то детское недоверие – как это так? Двор одного хозяина на весь квартал? Между задним двором и приказчицким флигелем садик с застекленной беседкой, где летом всей семьей чай пили, ужинали. Особенно не умещался в голове «теплый нужник» во дворе, с тамбуром, рукомойником, и отапливаемый в холодное время года (задняя стена являлась экраном голландки, располагавшейся в задней пристройке).
Но это так – небольшое лирическое отступление.

[Саша]

пишешь, как мёд Раннее утро, и ведь зачитался не оторвать

[AlexKM]

Как я уже писал, средний брат Билоус приехал в Бобринец, когда уже вечерело. Заехал с переулка в задний двор, распряг коня из брички, отвел его в конюшню и передал конюху (конюшни были полупустые: каких коней-тяжеловозов забрали в армию – пушки да зарядные ящики таскать, а может, просто в обозы; большая часть разъездных – в Кетрисановке, одвуконь Иван с бухгалтером в Кривой Рог укатили – завтра вернуться должны). Да и хозяин – Лукиан завтра перед выходными с Кетрисановки должен приехать: с одной стороныm чтоб не ждать< когда Иван с докладом по Кривому Рогу приедет, а с другой – дочку Антонину проведать – она в бобринецких классах женской елисаветградской гимназии на полном пансионе учится – на воскресенье забрать, а там уж, как захочет – здесь остаться, иль в Кетрисановку поехать. Это хорошо – завтра с утра в Кетрисановку можно не поспешать, а уж потом, с обеда, напрямую в Медвежий Угол ехать – все же дома предложение уездного пристава с отцом да старшим братом обсудить нужно.
Сходил на кухню. Господская кухарка, готовившая также на приказчицкую столовую, сегодня отдыхала (это уж завтра, как белка в колесе, крутиться будет – всем угодить пытаться), а «черная» кухарка, готовившая на работников, уже убиралась на кухне – работники, кто оставался в усадьбе, уже повечЕряли. Но, узнав что это зашел брат «самого Ивана Ильича», засуетилась и пообещала «на быструю руку» напечь лепешек с каймаком и подать с «томленой простоквашей» (ряженкой) и медом. А уж назавтра на утро будут и щи с кислой капусты с разварной говядиной, и кулЕш с салом (Лукиан своих работников кормил просто, но сытно). С кухни направился к экономке-ключнице – хотел ключи от Ивановой квартиры забрать, а если «нет», то на сеновале на конюшне определиться. Но сложилось несколько по другому. Экономка, ранее не встречавшаяся с братом Ивана, вся так сначала засуетилась (еще бы! – бравый вахмистр-драгун в полной повседневной форме пожаловал – при медалях, шашке), но, когда зашла речь о ключах Ивановой квартиры, вся из себя засмущалась : «Иван Ильич никому без него не позволяет к себе в квартиру заходить. Даже убираться только при нем разрешают». Но все разрешилось быстро и хорошо – были выданы ключи от «малой гостевой» - небольшой, всего однокомнатной с умывальней, квартирки.
Все вопросы решены – ужин на быструю руку – и в люлю. Нравы в Бобринце были патриархально-деревенские – народ, в основном, и ложился, и вставал вместе с солнцем, а тут уже и звезды во всю светились на небе.

[AlexKM]

Ранний подъем, последовавший за ним ранний, очень плотный завтрак, требовали выхода энергии. Дома бы сразу работа нашлась – пойти в овин подавать снопы в ненасытное жерло молотилки, или с лобогрейкой выехать на повторную косьбу клеверища – сбрасывать тугой валок накошенной травы с крыла. Да мало ли какая работа найдется дома! Делай любую – хоть жене обед готовить помогай, иль с малым нянчись – ничем себя не уронишь. А здесь, с учетом будущего чина, ни дров на кухне нарубить, ни сено с сеновала покидать. Пошел уж коня убрать – а там уж стоит вычищенный, в торбе овсом хрумкает – только глазом повел – опоздал хозяин, уже конюх обиходил, и ведро со свежей водой стоит. Осталось только сапоги наваксить, да до зеркального блеска довести, да в магазин пройти – какие есть газеты почитать и приезда Армашова ждать, иль Ивана. Хотя, по времени можно уже и к околоточному пройти, да к казарме стражников. Что и было сделано.
На «околоточной квартире» удалось встретиться и познакомиться со своим будущим начальством – околоточным приставом – довольно молодым человеком с новеньким университетским значком, умными глазами за стеклами пенсне, и с петлицами губернского секретаря, указывавшими на самое начало государственной службы с данном чине. Также он был представлен своим сослуживцам – волостным урядникам стана: одному старослужащему соседней волости уже с петлицами коллежского регистратора (выше уж не прыгнуть), и уже знакомому кетрисановскому волостному с погонами подпрапорщика. С приставом и кетрисановским волостным прошли к казарме взвода конной стражи стана (по хорошему – полувзвода с учетом находившихся в составе взвода конюхами и другими нестроевыми нижними чинами (шорник, кашевар, каптенармус и др)), проживавшими поотделенно в 4-х саманных хатах. Прошли к конюшне, где наш кавалерист дал показательного разгону и конюху, и прочей нестроевщине, и стражникам, как за состояние конюшни, так и лошадей, благо и погоны вахмистра и боевые награды это позволяли. Расстались с приставом обоюдно . Узнал, что проживание с семьей у Армашовых будет приветствоваться, при этом выплачиваться будут за проживание по 3-м статьям – проживание, отопление, освещение; возможна служба на собственном коне с постановкой его на довольствие. В итоге, оклад 40 , да квартирные, да пайковые, да фуражные с ремонтными, давали под 60 рублей в месяц.
Когда наш вахмистр вернулся в усадьбу Армашовых, хозяин уже приехал из Кетрисановки. К тому времени приехал и Иван. Ненароком услышал, как Армашов распекал Ивана за «перегибы», которые тот допустил в Кривом Роге, так как полез не в свою «вотчину» - в рабочие столовые, принадлежащие владельцам заводов и шахт. Не стал вызывать неудобство своим присутствием – ушел к себе в номер отдохнуть до обеда.

[AlexKM]

Не успел он задремать, растянувшись поверх одеяла, сняв только сапоги и портянки, как сквозь сон пробился звук шагов, тихое покашливание. Пружиной вскочил с кровати. «Здравия желаю, господин Армашов!» - прогремело в небольшой гостевой комнате приветствие. «Ну-ну, оглушил! Потише. Наслышан… Наслышан и о предложении, и о согласии на него, даже о твоем сегодняшнем разгоне стражникам в конюшне наслышан. Знаю о твоем желании жить у меня, и даю согласие. В понедельник - вторник можешь переезжать в квартиру, что брат твой Иван занимал». «Господин Армашов, а что с Иваном, не выгоняете? Молодой ведь, зеленый. Шишек набьет – обкатается». «Вот только, что молодой и зеленый. А гонору! И чуть не досье на всех приказчиков и, наверное, даже на меня начал собирать. Вот теперь пусть шишки набивает, переписчиком в отделе ревизий. Пусть теперь перепишет свои ревизии, может сам свои ошибки найдет. Пока переписчиком работать будет, на 15-ти рублевой зарплате посидит. Так что, чем быстрее перепишет, тем раньше либо в приказчики вернется, либо со мной распрощается. Все зависит от того – найдет ли свои ошибки, и признает ли их?» « Спасибо, господин Армашов. Тогда поехал я в Медвежий Угол. Может. Ивана домой на пару дней отпустите, а я от Вас записку отцу передам, воспитательную». «А это идея! Илья, хоть и без образования, но чуйку хозяйскую имеет, и Ивану на ошибки покажет. Вот, с копиями ревизий и письмом, Иван сам и поедет, а ты уж езжай, да с семьей и приезжай. Поначалу попитаетесь в приказчицкой столовой, а потом уж жена начнет готовить в квартире на кухне. Не прощаюсь, через полчаса пожалуйте в малую столовую, к обеду. Ну, а потом и домой езжайте. А мы с Антониной попозже – до Кетрисановки всего-то час езды».
Хорошо после сытного обеда, да еще и с отменным шустовским коньяком (ну и что, что «сухой закон»), ехать полулежа в покойной бричке, наполненной сеном. Сытый, тоже недавно покормленный конь споро бежал рысью, временами ёкая селезёнкой. По высокому выгоревше –выцветшему небу медленно ползли реденькие белесые облака. В небе уже не было видно тропически окрашенный стаек щуров, в небесной высоте уже не видно серпов стрижей – осень вступает в свои права, и стаи этих теплолюбивых птиц уже улетели на юг.
Кажется, только прилег, только почувствовал себя частицей мироздания, и вот пустобрёхство близких сельских «кабыздохов» вернуло на грешную землю. Вот уж, почитай, и до Кетрисановки доехал.

[AlexKM]

Ехать по «залитыми» мелкой черноземной пылью улицам Кетрисановки, утопая в ней почти по ступицы колес, не хотелось. В верховьях пруда переехал по недавно обновленной кладке через речку, и двинулся вдоль Кетрисановки по правобережью, практически полностью занятому усадьбой Армашовых и приехавших с ним еще в прошлом веке хатами и домами выходцев из Трансильвании – армян и румын. Дорожка здесь была наезжена, но по ней сами жители договорились не гонять коров и прочий скот, поэтому пыли не было. Быстро проскочив правобережье, дорога через плотину пруда опять нырнула на левый берег ниже Кетрисановки. Оказавшийся опять на знакомой, да еще и ведущей к родной конюшне, дороге, конь прибавил рыси так, что временами его приходилось окорачивать, поэтому покойно полежать в бричке уже и не пришлосью А когда через пару часов завиднелась дубрава Медвежьего Углаб уже и ездового-кучера было не удержать в стремлении к домую
Вот удивительно – не было в те времена телефонов –телеграфов в каждом населенном пункте, не то что в доме, а новости распространялись – во всяком случае, быстрее современной почтовой связи. По крайней мере, когда наш бравый вахмистр передал коня и бричку работнику и собрался идти к отцу, тот его уже поджидал на крыльце их родового дома. Для начала пожурил за поздний приезд – «я тебя уже пару часов выглядываю», а потом повел в дом – «давай теперь сам все рассказывай, а то тому, что люди сказывают, не очень то и верится». Коротко всего-то за час все было доложено отцу - и за свою новую временную службу, и за проделки Ивана, на что Илья одобрил решение сына, а по поводу Ивана только и сказал – «выпороть – выпорю, но Армашов и сам виноват – о Ванькином гоноре узнал с самого начала, да оставил бесконтрольным. А слишком много воли пацану было не по годам. Ну ладно, иди к себе – дома уж и жена заждалась, и сын. А малец уж в том возрасте, что ему кроме матери и отец уже вот как нужен. А я дед – не забывай – у меня к внуку сердце помягче твоего будет. К ужину не зову – побудь в семье, жонку приласкай, с сыном побудь. А уж завтра к обеду всех ко мне за стол. Думать будем.
С утра в воскресенье всей семьей съездили на утреннюю службу, заказали молебны. Судя по тому, с каким почтением прихожане относились к сыну, Илья понял, что весть о его новой службе разнеслась по всей волости. Ну, ни масло ли это отцу на сердце?
После долгого перерыва, наконец-то, почти вся большая семья Билоуса села за воскресный обеденный стол. Не хватало старшего и младшего сыновей. Один нес службу в резервном эскадроне, занимаясь подготовкой молодых гусар. Второй - корпел за перепиской своих же ревизионных актов, вчитываясь в свои же написанные слова, находя ошибки и неправильные выводы. За обедом о планах не говорили – обедали степенно, как - бы выполняя какую-то важную работу, лишь временами отдавая должное усердию хозяек – старшей и, пока что, младшей снох. Под бараний бок с гречневой кашей и еще незакислевшими бурелыми помидорами и зеленцами бочковых огурцов, Илья полез за божничку и достал оттуда, налитый в бутылку от смирновского хлебного вина, самогон. «Не выпить за твой успех сынок – это большой грех. А это мой первый опыт винокурения. Надеюсь, за отцом охотиться не будешь?» Вот такой вот тайный узелок и завязался в отношении отца и сына.