В БАССЕЙНЕ ЛОДЬМЫ река Сумара М.В. Пуссе

[Bogomolov]

В БАССЕЙНЕ ЛОДЬМЫ река Сумара. М.В. Пуссе

Глава 2. РЕЧКА СУМАРА

[Bogomolov]

Недели через две после окончания похода к «Окунькам» снова грузимся на тот же поезд. (Убедившись, что исток Сумары сильно захламлен, решили начать сплав от Кенозера). Высаживаться на этот раз предстояло на 36-м километре от Архангельска поздним вечером. Однако решили выходить дальше, на Лодемском разъезде (42-й километр): здесь станционный домик, прокоротаем ночь с удобствами, а рано утром сядем на встречный и уже выйдем на 36-м.
В станционном здании нашим маневром заинтересовался любопытствующий дедок. «И все-таки эти дни нужно было вам пропустить, — убеждает он Юрия Котлова и Геннадия Резвого. — Здвиженье наступило. Медведи вместе сбираются, ссорятся и дерутся. Помню нас, малых, в это время в избах запирали, чтобы в лес ни-ни!». Выручает Петр Беляев: «Угомонись, дед. Нам чем больше медведей, тем радостней. Нагрузим на них рюкзаки. Видишь, какие? Их только на косолапых и возить!». В зале ожидания, наконец, устанавливается тишина.

[Bogomolov]

Уже в пятом часу высадились со встречного на 36-м километре и не мешкая, подсвечивая фонариками, пошли вдоль линии в направлении Архангельска. Отблески большого города видны на небе даже с такого расстояния.
Тропа к Кенозеру начинается от железной дороги (33 км 600 м), и когда начинает светать, мы уже продвигаемся по ней к северу.
Сначала местность сыровата, затем по суше. Километра через три, у раздвоения тропы увидели прибитую к дереву красную дощечку с надписью «Поворот на Кенозеро» и стрелку, указывающую влево. Спугнув глухаря, нескольких тетеревов и рябчиков, идем еще с полчаса. И вот уже за вырубкой мелькает гладь Кенозера. Сваливаем рюкзаки у барака с выпученной и подпертой колом стеной. Судя по «татуировке» на стенах, приют этот облюбовали моряки с буксира.

[Bogomolov]

Окруженное, бором серпообразной формы озеро часто посещается рыбаками, о чем свидетельствует множество плотиков у его берегов. Естественно желание порыбачить, но, увы! В условиях надвигающейся непогоди рыба будто «оцепенела»: ни одной поклевки! Мои друзья облазили весь водоем, удили и в истоке ручья, соединяющего Кенозеро с Сумарой, — ничего не получается. «Тут только мышам да серым неясытям хорошо», — злится, устраиваясь на первую ночевку, Геннадий.
Разместившись на нарах, которые в этом пристанище подняты над земляным полом непривычно высоко, становимся очевидцами разгула грызунов. Со стола и полок, усеянных пищевыми отходами, с земляного пола доносятся шорохи и писки. То тут, то там, не опасаясь света от фонариков пробегают мыши. Мы уже поняли, разглядывая вечером прокопанную в барак крупную нору со свежими земляными выбросами, что грызунами лакомятся горностаи и хори. Кроме того, у поляны спугивали в сумерках крупных сов.

[Bogomolov]

Утром мы уже на Сумаре, которая протекает в нескольких сотнях метров за Кенозером. Ширина ее здесь от пяти до пятнадцати метров, течение слабое. Когда с Петром Беляевым начали сплав на нашей ЛАС-3, загруженной снаряжением коллектива, сразу столкнулись с завалами. Как и договаривались, на наши посвисты из чащи выходят сопровождающие по берегам охотники, вызволяют нас. Конечно, тут, за Кенозером, бороться с буреломом и переходами охотников-рыболовов проще, чем в районе верхнего течения речки.
Через три часа сплава, треть из которых затратили на обносы и проталкивания лодки под деревьями, Геннадий вышел на берег: «Скоро елка-переход. Не оттаскивайте. На холме правого берега полуизбенка-полуземлянка — уютная, свежепостроенная. Может, заночуем?».
Когда багровый закат позолотил вершины сосен и разложенных на полиэтилене рябчиков и щуку, мы все почувствовали леденящую угрозу ночи. А какая стала акустика?! Отсюда, с вершины холма, и снизу, по реке доносится собачий лай, слышны даже человеческие голоса. А до следующей избушки не менее двух километров!..

[Bogomolov]

Последний день сентября этого, 1976 года оказался запоминающимся. Ранним утром, наслаждаясь свежей его прелестью, тихо гребли по петляющей в чаще речке, берега которой тут опустились. Внезапно слева нас облаяла свора гончих. У избушки показались их хозяева. Трое архангелогородцев привели сюда своих выжлецов и выжловок: «Завтра, 1 октября, наш праздник... Открывается охота на зайцев с гончими».
О том, что на поросших березняком-осинником берегах. Сумары много зайца, мы уже поняли. Геннадий, сопровождающий лодку справа, всего за час спугнул уже трех, а Юрий, идущий слева, рядом с собаками — еще одного. Словно любопытствуя, ушастые сгруппировались поближе к гончим. Жаль, что у нас нет возможности задерживаться здесь на целые сутки! Завтра тут зазвучат голоса всех этих Караев, Набатов, Бурь и Вест. Г. Дядицын и В. Рин в" заметке «И "протрубил рог» («Правда Севера») пишут о них так: «А собачий голос? Каких только определений не находят ему гончатники! Высокий, сильный, породистый, страстный, доносчивый, двутонный, скупой с заревом, подголосками, заливчиком со всбрехом и даже с гнусью».

[Bogomolov]

Последний день сентября этого, 1976 года оказался запоминающимся

Я родился в этом году! Давненько это было.

Я хорошо помню байки моего деда про наш край. Эх взгрустнулось

[Bogomolov]

В первой половине дня охотились на рябчиков и вальдшнепов. Потом и слева, и справа новые события. Геннадию повезло на взлетевшего рядом глухаря, а Юрию удалось достать из налетевшей с гомоном волны казарку.
Спустя уже четыре часа сплава, ниже избы с охотниками идущий справа Геннадий подошел... к молодой лосихе. Животное спокойно рассматривало человека, позволив вынуть экспонометр, определить выдержку и сфотографировать. Но тут из-за поворота выплыли мы с Петром. Плеск весел, а может ярко-оранжевый цвет лодки испугал лосиху. Она вдруг ринулась к берегу, с треском выскочив около нас, и" стала убегать к дальнему повороту реки.
Слева шевельнулись кусты, появился Котлов: «Я все видел, и, прежде всего быка около Генки. С моей стороны тоже подходила лосиха, только более крупная, И она спокойно жевала. А вот бык, которого хорошо было видно с моего берега, недовольно храпел. Когда тот стал отступать в чащу, я еще долго наблюдал за его белесыми «штанами».
Сейчас у них гон. Поближе к сумеркам еще услышим их стоны. Надо быть повнимательней, можно натолкнуться и на агрессивных.

[Bogomolov]

Когда отошли от Кенозера километров тридцать, против левобережной избушки увидели две приткнувшиеся дюральки. «Уж теперь-то, вниз по Сумаре, завалов не встретим, — вступил в разговор один из путешественников, представившийся Тарасовым, — через Лодьму сюда забрались».
На лодках из Лодьмы сюда добираются многие. Конечно, все ловят' щук, налимов, окуней, сорог. Кроме того, в сезон тут немало волнушки, местами белых грибов, клюквы. Владельца лодки интересовали преодоленные нами километры: «Как там — заломов много?», «Если попробуете пробиваться, — отвечаем, придется за пилу и топор частенько браться».

[Bogomolov]

Первого октября обрушился мощный снегопад. Пришлось укрываться. Во второй половине дня река вдруг стала менять характер, неестественно расширилась, появились высокотравные острова, щучьи заповедники с живописнейшей водной растительностью. На берегах много шиповника.
Про низовья Сумары писал в свое время в «Правде Севера» архангелогородец Ф. Агапитов, посещавший эти места весной и ранним летом: «Сюрприз принесла нам чародейка-природа... Посреди прошлогодней травы, в зарослях колючего шиповника, нам открылся цветущими мелкими сиреневыми цветиками небольшой кустик. Представьте себе его — без единого листа, ветви сплошь закрыты цветами с сильным сиреневым запахам. А какие прекрасные можжевеловые ландшафты на Сумаре у Круглого острова! Как будто искусной рукой садовника вычерчены природой всевозможные картины на ровном зеленом лугу».

[Bogomolov]

В предыдущем сплаве по Лодьме, на участке между водомером и Паюсовкой, мы миновали шесть деревень, и вот теперь, имея в запасе четырнадцать часов сплава по Сумаре, увидели избы деревни Архипова. Сумара и Лодьма, сходясь здесь под острым углом, словно взяли ее в объятья.
Уже темнело, когда нас пригласил к себе в избу молодой лесник Владимир Антонов. Пока баловались чайком да смотрели телевизионный фильм, стали подходить любопытствующие. Из рассказов местных жителей узнали, что до 1948 года тут был колхоз «Победа», потом совхоз «Лодемский», а сначала семидесятых уже отделение племсовхоза «Двинский». В хозяйстве около четырехсот бычков и телушек. В центральном поселении, деревне Часовенской, кроме сельсовета, клуба и магазина шестнадцать жилых изб, в Коровкинской — пятнадцать, Хаврогорах — четыре, в остальных трех деревнях — по десятку.