В глубину лесов Онежского полуострова

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

Сообщение Саша » 14 янв 2014, 09:42 » #985604

В глубину лесов Онежского полуострова

Автор очерков Марк Васильевич Пуссе, действительный член Географического общества СССР, страстный охотник и турист, в период с 1954 по 1966 год совершил двадцать походов по левобережному Усть-Двинью, в Онежском полуострове.
Путевые очерки ценны своей достоверностью, документальностью. Они послужат своеобразным справочником для всех, кто захочет отправиться в этот лесной регион.

Литературная запись А. А, Адекова, а дополняющего при этом переиздании материала - Ю. А. Ананьина.



1968 год


ОТ АВТОРА
Самой первой книжкой-путеводителем труда «ЛЕСНОЕ ПРИБЕЛОМОРЬЕ» («ВОКРУГ БЕЛОГО МОРЯ») была выпущенная в 1968 году Северо-Западным книжным издательством книга «Лесными тропами».
С декабря 1990 года ее пытался переиздать под первоначальным авторским названием «В глубину лесов Онежского полуострова» полным авторским текстом учредитель-редактор северодвинской частной газеты Кожин Николай Артемович. Но последнюю, седьмую, главу книжки ему напечатать не удалось.
Удовлетворяя желающих иметь в своей библиотеке полный текст всего труда северодвинцев, публикуем «изначальную» книжку (с небольшими дополнениями и уточнениями).


ОГЛАВЛЕНИЕ

КОРПОЗЕРСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
ЗА ЛЕДОХОДОМ
НА КАЗАНКУ ....
К ВЕРХОВЬЮ СЮЗЬМЫ .
В УНСКОИ ГУБЕ
ОЗЕРА «НОСКА»
ИДЕМ К ЛЕТНЕЙ ЗОЛОТИЦЕ

За это сообщение автора Саша поблагодарили: 3
N.V.N. (14 янв 2014, 13:13), Грузчик (15 апр 2020, 15:13), Николай Валентинович (14 янв 2014, 19:55)
Рейтинг: 3.9%
 
Аватара пользователя

Саша
Мудрец

 
Сообщения: 97043
Стаж: 17 лет 9 месяцев 25 дней
Откуда: город Архангелов
Благодарил (а): 121728 раз.
Поблагодарили: 27746 раз.

Сообщение Саша » 14 янв 2014, 09:56 » #985608

ГЛАВА ПЕРВАЯ
КОРПОЗЕРСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Время отпуска не было удачным: декабрь и январь. Любой мало-мальски разбирающийся в делах охотничьего туризма человек знает: у нас на севере в такие месяцы особенно не попутешествуешь. Но и дома сидеть не хочется. Тянет в лес.

Как-то познакомился я с одним лесорубом. Разговорились.

— У нас в лесопунктах, — сообщил он, — есть разрешения на отстрел лосей, а охотиться некому — народ на работе. Договорились с директором. Вам удовольствие поохо¬титься, лесорубам — мясо.

Тридцатого ноября вместе с Сергеем Овсянниковым мы погрузились в вагончик лесной узкоколейки. В поселок Белое Озеро, что на тридцать четвертом километра, приехали уже затемно. Переночевали у знакомого Сергея, мастера леса Ивана Петровича Подольского, а с рассветом направились тропой к лесопункту Новая Урзуга.

Наш путь пересекают аккуратные цепочки лесных следов, спаренные отпечатки прыжками прошедшей куницы. Тропка хорошо утоптана не только потому, что здесь часто ходят: под утрамбованным снегом находится насыпь заброшенной узкоколейки.

Большое удовольствие идти по тихому заснеженному лесу. Словно в сказочном царстве находишься. Деревья, укрытые огромными шапками из снега, кажутся усталыми спящими великанами. А под ними бесконечная простыня из осле¬пительно белого снега, и следы зверя и птицы ее не только не портят, а делают еще красивее, узорчатей.

Часов через пять тропка привела нас к Новой Урзуге. Расположились у знакомого Сергея — старика-охотника. И, конечно же, весь вечер провели в разговорах об охоте, рыбалке. Спать легли заполночь.
Утром, чуть свет, вышли из дому, миновали несколько болотин и оказались у крутого оврага. На его противоположном склоне хорошо видна темнеющая на фоне снежной целины уходящая вверх дорожка. Чуть справа бугор, поросший березняком. Направились к нему в надежде увидеть тетеревов: они любят зимой лакомиться березовыми почками. И не ошиблись.

Осторожно сдвигаю пальцем предохранитель. Идем, демонстративно отвернувшись от птиц, — когда не смотрят в их сторону, они ведут себя спокойнее.

Расстояние сокращается, но метров за пятьдесят по тревожному поведению, вытянутым шеям петухов чувствуем — сейчас полетят. Не таясь бегу на сближение, чтобы уменьшить дистанцию перед выстрелом. Одна за другой птицы срываются в полет, и по самой ближней даю два выстрела. Но, видимо, промахиваюсь... В досаде опустил ружье и тут же оборачиваюсь на крик: «Падает, падает!».

Мы хорошо видели место падения подранка, но поиски ни к чему не приводили. Хотели уже уходить, и тут Сергей обнаружил-таки косача. Тот затаился под вывороченными корнями гибника. Но выдал хвост. Похожий на лиру, он торчал наружу. Так появился наш первый трофей.

Продолжая путь, вышли к лесной речушке - Нижней Корпихе. Оба ее берега в глубоком снегу, и мы, спустившись на лед, направились по речке к ее истоку - озеру Нижнее Корпозеро, где тогда, в 1954 году был Корпозерский лесоучасток.

Вскоре стали попадаться длинные полыньи, где в районах быстрин речушка не промерзала. Полыньи опасливо обходим. Зимнее купание не сулит ничего хорошего. К тому же вода сейчас течет глубоко подо льдом, и толстый береговой припай нависает над ней. Провалишься - и до «крыши» не дотянешься. По таким местам ходить надо обязательно вдвоём и притом с веревкой про запас.

Между полыньями то и дело встречаются следы прошедшей скачками выдры, а в зарослях вдоль речки все чаще и чаще слышны шумные перепахивания рябчиков. И хоть нелегко рассмотреть затаившуюся в ветвях пеструю птицу, но все же удается обеспечить себя за переход добрым ужином. Продолжительная охота сейчас не в наших планах — нам надо во что бы то ни стало до темноты добраться до лесоучастка, иначе грозит ночевка в лесу...

И все же без неприятности не обошлось. Не по той тропинке на добрый километр в сторону ушли. Пришлось возвращаться назад своим же следом, идти по другой тропинке. Вскоре вышли на озерный лед. Впереди мелькнул огонек, за ним другой, третий... «Лесоучасток Корпозеро, — пояснил Сергей. — Сейчас найду кого-нибудь из знакомых и переночуем».

Остановились у Михаила Карельского, принявшего нас радушно. Нам предложили раздеться и чувствовать себя как дома.

Михаил, худощавый мужчина лет тридцати, понемному втянулся в разговор.
— Лоси есть, куда ж им деться. Как раз вот сегодня ночью посылаю подводу за сеном. Стога у нас километрах в десяти.. Там и советую засидку сделать. Разрешение оформили?

— Медведи? Два следа по пороше видели. Один через ближнюю делянку прошел, другой — по Черному ручью. Только ведь они сейчас в берлогах... Не во врзмя вы приехали...

В избу вошел лесоруб, которому предстояло ехать за сеном. Познакомились. Выслушав просьбу, Павел сразу согласился взять меня с собой.

— Веселей ехать-то будет. Одному скучно.

Поговорив еще немного, стали укладываться ночевать. Расположились прямо на полу. Хозяин принес для нас матрац, два полушубка. После двадцатипятикилометрового перехода заснули в мгновение!

Спать много не пришлось. Была еще ночь, когда негромкий голос разбудил меня:

— Лошадь готова. Недо ехать.

По едва заметному зимнику, обозначенному затесками на деревьях, мы выехали к лесной опушке, потом по гряде, которой вилась дорога. Лошадь, особенно в низких, болотистых местах, проваливалась глубоко в снег, и мы не иа шутку опасаемся, что где-нибудь она может не достать ногами земли. За санями бежит Кукла — шустрая лайка. Она все время порывается свернуть в сторону, но глубокий снег изматывает ее, и тогда собака заскакивает в сани, вызывая своей сообразительностью наше восхищение. Вдруг лайка резко выпрямилась и, спрыгнув с саней, словно мяч, подскакивая в снегу, обогнала лошадь и унеслась вперед. Уже минуты через три ее отрывистый лай разбудил сонный лес.

- По птице, - уверенно произнес Павел. - Глухаря, видно нашла.

Подъехав поближе, мы с трудом различили в утренних сумерках силуэт мечущейся под деревом собаки. Изготовив ружье, спрыгиваю с саней и осторожно подхожу к неболь¬шой елке, вокруг которой крутится Кукла. С топором в руках подошел и Павел. Увидев хозяина, собака обежала дерево с другой стороны. Теперь она, видя Павла, одновременно отвлекает внимание птицы или белки, притаившейся на де¬реве, на себя.

Пытаюсь по направлению головы собаки что-либо рассмотреть, но в сумерках ничего не разобрать. Простояв с минуту под деревом, прошу Павла:

— Ударь-ка разок по стволу, может, сшевельнешь.

Особое подозрение у меня вызывает вершина ели. На фоне темно-серого неба виднеется какое-то утолщение и даже, если не показалось, легкое шевеление птичьей головки. Неужели глухарка? Навожу ружье, гремит выстрел. Сбивая снег, цепляясь за ветки, сверху с сильным шумом падает глухарка. Кукла, как заводная, пружиной подскакивает, падает, и когда, до трепыхающейся копалухи остается с метр, умудряется вцепиться в нее прямо в воздухе. Павел вынужден оттаскивать собаку.

...И снова едем снежной целиной. Стало чуть светлей, проснулись синички. Чуть скрипит под полозьями снег, а сани, кажется, плывут по воде: не тряхнет, не качнет.

— Скоро будет поляна со стогами, — нарушает молчание Павел.

И, действительно, через десяток минут мы приехали на место. Поляна представляла собой большую заснеженную болотину, протянувшуюся на несколько сотен метров. На противоположных краях ее — две группы стогов с хвощо¬вым сеном, которым зимой, чаще в светлое время, не прочь полакомиться лоси. И кто только на этой поляне не побывал: лоси, волки, куница, горностай, лиса, заяц-беляк, куропатки в снегу тоже натропили. А у самых стогов, кроме того! тонкие цепочки, составленные мышиными лапками...

Сани нагрузили быстро. «Прямо по санному следу и возвращайтесь», — посоветовал возница.
День прошел. Пока знакомился с угодьем и бродил вдоль санного следа, начало смеркаться. Устроил нехитрый ужин, попил из термоса горячего чаю и забрался в заранее подготовленную выемку в стогу. Устроился удобно, но высидеть длинную декабрьскую ночь не так-то просто. Костер жечь нельзя, все распугаешь. А вот обзор отличный — вся поляна как на ладони.

Темнота наступила быстро. Вышла луна, осветив поляну бледно-голубым светом, и снег вдруг стал тоже чуть голубоватым. Ни звука. Лишь раза два что-то зашуршало в сене, пискнула мышь, да тяжело свалился с дерева большой снежный ком, и снова тишина, полная неизвестности... Ни заяц-беляк, ни хищники, словно чувствуя опасность, за всю длинную зимнюю ночь так и не появились против моей засидки. Долго смотрел я, как борется с темнотой рассвет, пробиваясь между спящими деревьями. Когда и лоси не пришли, я плюнул, вылез из норы, негнущимися пальцами достал термос, сглотнул еще чуть-чуть, потом развел небольшой костер, заготовленный еще с вечера. После завтрака разморило, в сон потянуло, но надо спешить обратно...

Движение окончательно согрело и взбодрило. Лыжи легко скользят по замерзшему снегу. Удалось подстрелить белую куропатку, когда стайка пролетала поблизости, а часа через два показался и лесоучасток.

— Как охота? — первый вопрос, которым меня встретили в избе.
— Если не считать куропатки, пустой. Вот так-то.

Молча развешиваю одежду на печи. «Что же придумать дальше? Может быть, садиться в сани по очереди ко всем, кто ездит в лес по делам? Авось, где-нибудь и встретим лося?»

В дверь постучали. В избу вошел паренек лет четырнадцати. Немного помолчав, он неожиданно обратился ко мне:

— Дяденька, не дадите ли на пару зарядов пороху? Рябов нечем стрелять. До города далеко, а у отца порох кончился.

Достаю несколько патронов и протягиваю Юрке, так зовут нового знакомого:

— На, пускай отец разрядит их. Это двенадцатый калибр.

Спасибо, - обрадовался мальчишка.

— Вот если бы ты мне берлогу нашел, я бы вас завалил порохом и дробью!
— А я, наверное, знаю, — помедлил Юрка.
— Ну, а если ты знаешь, — вмешался в разговор Сергей, — то что ж отцу не сказал? Ведь он охотник.
— Говорил, он не поверил.
— А далеко ли до берлоги-то? — С километр будет...
Всерьез наш разговор никто не принял, но мне было любопытно.
— А почему ты думаешь, что там именно берлога?
— По первому снегу с собакой прошел. Смотрю, она хвост поджала, нюхает, нюхает и смотрит в дыру под поваленное дерево. Там и дерьмо медвежье было.

Его ответ меня заинтересовал. А вдруг, действительно, берлога? Бывают же в жизни и случайности!

— Ладно, давай утром вместе сходим. Не будет берлоги, покажешь, где рябы держатся!

Ближе к вечеру супругу Михаила, покачивающую люльку, подвешенную на гибкой березовой жерди, подменила вошедшая в комнату гостья — маленькая девочка - ненка очень неказистой внешности: кривые ноги, неестественно большая голова... Мы уже видели ее отца, ненца Егора, который, подстрелив очередного лося, продавал лесорубам мясо и на вырученные деньги спешил разжиться водкой. Зашептались с Сергеем: «Пострадала из-за родителей? Пьянство, авитаминоз, оторванность кочевника от медицины... Еще что-нибудь в этом роде?». Между тем, увлеченно нянчившая грудничка Катя — так, оказывается, ее зовут, все время поглядывала на раскрытую на столе толстую книгу. Когда она вышло за чем-то в сени, Сергей перевернул ее: «Лев Толстой. Воскресение».

Спал я в эту ночь как убитый — намаялся, намерзся в стогу. Не хотелось вставать, когда еще до рассвета разбудил меня мой новый знакомый. Сборы были недолги, через четверть часа мы двинулись в путь. Прошли вдоль озера, затем свернули к лесистым буграм.

— Там четыре сосны было, я их заметил. Только ведь сейчас все снегом засыпало, трудно найти будет, — словно извиняясь, говорил Юрка.
«Не наврал ли ты, браток», — покосился я на мальчишку.

Вспорхнул рябчик и, пролетев метров сто, затаился в елке. Маскируясь за деревьями, крадемся к нему, высматриваем. Ага, вот он... После выстрела настроение уже лучше.

— Вот они, эти сосны, — радостно прошептал Юрка, — и дерево поваленное.

Не спеша карабкаемся по откосу и подходим к соснам. Высокие, стройные, они стоят, не шелохнувшись, запорошенные снегом снизу доверху. Упавшее дерево между ними, а вот и лаз, и довольно крупный. Подходим и осматриваем чело. Никакой изморози. То ли погода теплая, или там никого нет. «Конечно, это не берлога, — окончательно уверился я. — Менее километра от лесоучастка?!». Так же, очевидно, думал и мальчишка. Отломив сухую елочку и обрубив ножом сучки, Юрка залез на ствол и, поворочав палкой в лазу под деревом, смущенно повернулся ко мне. Пусто... Так я и думал, что показалось. Спрыгнув со ствола в снег, он неожиданно решительно сунул ногу в отверстие.

— Вот смотрите!

Его нога описывает в отверстии замысловатые фигуры. Негромкий храп и испуганный вскрик мальчугана сливаются в один звук. Бросив елочку. Юрка стремительно побежал по склону холма вниз.

«Медведь!». Целюсь в чело. «Сейчас выскочит!». Идут секунды, а топтыгина нет. «Что за чертовщина! Почему он затих?» Опускаю ствол — не стоять же так неизвестно сколько с прижатым к плечу прикладом. Кошусь на стоящего метрах в тридцати под бугром мальчишку. «Беги в лесоучасток, зови Сергея, я буду сторожить...».

Мальчишка исчез. А я ни на секунду не спускаю глаз с отверстия. Начинают мерзнуть ноги. Мои унты сохнут у печи, утром пришлось надеть резиновые сапоги Михаила. Все чаще посматриваю на часы. Время, кажется, идет очень медленно. Что же делает сейчас хозяин берлоги? Проснувшийся сердится и, наверное, тянет носом воздух, стараясь разобраться в запахе, а может, прижав уши, готовится к решительному прыжку на того, кто посмел побеспокоить его?..

Прошло около часа, когда под бугром послышались голоса. Краем глаза вижу, как из саней, прихватив топор, выскакивает Михаил, за ним спешат Сергей и Юрка. Утопая в снегу, взрослые лезут ко мне. На лицах — недоумение. Они не верят и сейчас.

«Ну что ж, убедитесь, друзья», — думаю я и говорю Михаилу: «Пошевели его палкой...» Но нас опередили. Вплотную к лазу приблизились прибежавшие за хозяином Кукла и ее взрослый сын Тарзан. Последний, словно усомнившись в собственном чутье, сунулся было головой в отверстие, но тут же метнулся в сторону. Громкий храп, и из чела высунулась медвежья голова. Стреляю на вскидку. Голова поникла в снег.

— Есть! — вскричал Михаил.

Подскочив к челу сбоку, стреляю еще раз. Теперь можно смело приближаться к зверю...

Внизу опять послышались голоса. Появилась целая толпа лесорубов. Сегодня 5 декабря, День Конституции, выходной. Все свободны и, конечно, после криков Юрки «Медведь, медведь!» нашлось немало желающих посмотреть на животное, залегшее зимовать столь близко от «населенки». После шумных приветствий и поздравлений с богатым трофеем решили вытаскивать зверя. Несколько сильных рук ухватили топтыгина за уши, морду, шею. Кто-то крикнул: «Взяли!», — и бурая туша в прекрасном меху оказалась на снегу, закрыв выход из берлоги.

— Стоп! — попросил я. — Надо посмотреть, нет ли там еще...

Воткнули шест, пошуровали им в разные углы, затем сунули туда голову упирающегося Тарзана.

— Давай, давай, — смеялись лесорубы. — Смелей, Тарзан! Хватит топтыгин за череп, мозги сшевелит, сразу поумнеешь!

Пес поджал хвост, но ведет себя спокойно, лишь усиленно нюхает. Значит, пусто. Можно и самому посмотреть, но жаль, нет фонарика. Трудно так разглядеть устройство «квартиры» медведя.
Поволокли трофей к саням. Лошадь будто взбесилась. Не успей Михаил повиснуть на уздечке, чего доброго, разнесла бы сани. С трудом успокоили и, погрузив тушу, тронулись к дому.

Отстав от всех, мы с Сергеем и Юркой еще долго обсуждали наглость зверюги, залегшего так близко от жилья. Недаром же опытные медвежатники говорят, что косолапый, подыскивая к зиме берлогу, иногда любит, чтобы из нее можно было слушать «крики петуха».

«Сколько раз собаки тут гавкали, — сказал Юрка, — а мы-то в поселке думали, что они тут лося тревожат».
Нанять лошадей для перевозки добычи оказалось невоз¬можным. Все в делянках заняты. Сергей достал «чунки» — деревянные санки, и придется их тянуть самим. Сырая шкура, две ляжки, более чем по пуду каждая, рюкзаки, оружм?. В другое время ни за что все это не утянуть. А сейчас нас подогревает удача. Я запрягся в лямку. Сзади, упираясь в санки шестом, шел Сергей. Ночью подсыпало снега, а к утру подморозило.

Уже в темноте повстречали обоз. Потащили чунки с тропы, в снежную целину, чтобы дать дорогу лошадям. Но не тут-то было. Не доходя до нас шагов за десять, головной конь вдруг захрапел и полез в снег. Лошади не желали мимо нас проходить.

— Но, проклятущая, — шумел ближайший к нам возница, отчаянно размахивая вожжами.Он, конечно, не догадывался, какой груз мы везем, и чего это вдруг взбунтовалась лошадь. Но ничего ему не помогло. Так и обошли они все нас целиной, скачками минуя опасное место.

Еще интереснее повел себя небольшой песик на станции, расположенной в вагончике узкоколейки поселка Белое Озеро, которого мы достигли в конце второго дня тяжелого пути. Яростно залаяв, он неожиданно заскочил на стол к дежурной — своей хозяйке, и опрокинул чернильницу. Опешившая женщина хотела его ударить, но, разобравшись в причине его странного поведения, вытащила барбоса на улицу, где он и злобствовал вплоть до нашего отъезда.

Забегая вперед, следует отметить, что впоследствии опытные охотники критиковали меня.

— Надо было «закол» сделать... Так на берлоге охотиться безопаснее. Тем более, мальчишка был...
Но тогда я, помнится, думал не столько об угрожающей нам опасности, сколько о том, чтобы не упустить топтыгина, не дать ему сбежать. Ведь это была первая в моей жизни встреча с медведем.

...Маленький паровозик спешил, будил громким свистом заснувший лес. Колеса платформы стучали на стыках рельсов. Вместе с локомотивом неслось паровое облачко, обдавая заиндевевшие березки и елочки, стоявшие вдоль насыпи. Иней падал с них и, казалось, что кто-то снимает с деревьев белое покрывало. От перестука колес, мерного покачивания Сергей «поклевал носом», а я еще и еще раз перебирал в памяти события первой недели отпуска.

За это сообщение автора Саша поблагодарили: 3
N.V.N. (14 янв 2014, 13:13), Грузчик (15 апр 2020, 15:12), Николай Валентинович (14 янв 2014, 19:54)
Рейтинг: 3.9%
 
Аватара пользователя

Саша
Мудрец

 
Сообщения: 97043
Стаж: 17 лет 9 месяцев 25 дней
Откуда: город Архангелов
Благодарил (а): 121728 раз.
Поблагодарили: 27746 раз.

Сообщение Саша » 14 янв 2014, 10:35 » #985634

ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗА ЛЕДОХОДОМ

Вот уже четвертые сутки бредем то лесом, то по окраинам нескончаемых болот. Переходы делаем по вечерним и утренним заморозкам. В это время наст покрепче и лыжи почти не проваливаются. Идем тяжело. За плечами у Федора Шеховца надувная лодка, а на весла он опирается, как на лыжные палки. Мы со Степаном Смирновым горбимся под тяжестью полуторапудовых рюкзаков, несем оружие. Ранний воздух прозрачен, чуть пахнет елью, легкий ветерок нет-нет да и принесет сладковатый аромат березовых почек. Дышится легко, и настроение хорошее.

Сегодня на обед готовили двух «крякашей» — селезней, добытых утром у истоков Малой Урзуги, и окуней, надерганных на мормышку через лунку, потом до вечера спали. План наш пришлось тут несколько изменить. Собирались плыть по течению выпадающей из Пилкозера Малой Урзуги речушки почти тридцатикилометровой длины, но у истока она узенькая, захламленная. Потому идем теперь на восток, в ее среднее течение, где надеемся увидеть эту речку более полноводной. Где-то впереди, чуть слева, кричат тетерева, но нам сейчас не до них. На сегодня питанием обеспечены, а тащить на себе про запас никто не хочет. Да и спешить надо. Днем солнце быстро расправляется со снежным панцирем, и мы можем оказаться в затопленном, местами совершенно непроходимом лесу. Ведь сегодня уже пятое мая.
Миновав очередное болото, достигли заброшенного стана. Молва донесла до нас, что несколько лет назад в верховьях Малой Урзуги ходили топографы. Однажды к ним в палатку засунул голову медведь и, испуганный душераздирающим воплем находившегося в ней человека, удрал в чащу. И вот мы натолкнулись на их стоянку. Из-под снега торчали колья, угадывались остатки кострищ, на проталине грудой свалены проржавевшие насквозь консервные банки.

Пока шли сюда, стало смеркаться и довольно сильно похолодало. Темную часть ночи прокоротали у костра. Пили какао, доедали мясо и рыбу.. К утру так приморозило, что даже лесу стало зябко. Деревья словно окоченели. Холод согнал нас с места уже в половине третьего. Местность по¬шла холмистая, покрытая крепким сосняком и ельником.

Метрах в сорока справа слетела глухарка. Пройдя еще с полкилометра, увидели свежий глухариный след. «Уж не ток ли?». Осторожно, чтобы не подшуметь птиц (ведь сейчас заря), стащили рюкзаки. Договорились разойтись метров на пятьсот от лыжни. Я ушел влево, в чащу. На свободном от снега южном склоне холма, под корнями вывороченных ветроломом сосен, виднелись песчаные ямки — глухариные «порхалища». Чуть в стороне на снегу опять свежий глухариный след. Ток! Небо хмурилось, и чувствительные к непо¬годе петухи в это утро не прилетели. Мы отошли от места предполагаемого токовища с километр и стали на дневку.

В семь вечера, затушив костер, пошли на место. Договорились; если начнут петухи слетаться, вечером стрелять поменьше, основную охоту провести на рассвете.

Достигнув набродов, разошлись. Занимаю место на бугре, метрах в тридцати от снегового пятна, сплошь исхоженного птицей. Сажусь у корней поваленной ели. Моя зеленая одежда удачно гармонирует с цветом оголившегося из-под снега мха. Осматриваюсь. Спутники находятся где-то слева. Федор вооружен, а Степан лишь с ним за компанию. Охотой он не увлекается и путешествует с нами из любви к таежной воле, туризму.

Скоро заря. Постепенно начинает сереть. В вершинах гуднул и стих ветер. Слева привычно прошумела в полете птица и с треском шлепнулась на дерево. «Глухарь! Действительно на ток попали!».
В месте, где села птица, раздался громкий звук, напоминающий хрюканье. Опять прошумело, еще и еще... Лесные великаны слетались. «Три, четыре,., восемь...», — считал я, стараясь запомнить места посадки.
Около избранного мною снегового пятна что-то шевельнулось, В наступивших сумерках проглядывался кто-то темный. Росомаха? Нет, глухарь. Но откуда? Его полете я не слышал. Петух пришел по земле и вел себя чрезвычайно осторожно.

Сделает шаг-другой и долго стоит, вытянув шею. Появление птицы застало меня в довольно неудобном положении. «Дэгс», — щелкает глухарь. Хорошо виден его полуоткрытый клюв — слушает! Старайся не шевелиться в этот момент, сейчас он не глухарь, а «слухач» — прекрасно все слышит.

Неожиданно в четырех-пяти метрах от меня пропланировала огромная птица и бесшумно села на ближайшее дерево. Ружье невольно дрогнуло в руках: «Филин!».

Глухарь, словно чувствуя что-то, ведет себя очень осторожно. Почти не двигается. Долго стоит, слушает, затем медленно продолжает движение, подходя к стволу толстой ели. Еще один шаг - и он за стволом. Мгновенно вскидываю ружье и жду, когда он появится с другой стороны. Выстрел, за ним другой рвут тишину. Комом шлепается в мох сорвавшийся в полете хищник, глухарь слегка подрагивает крылом.
Очень осторожно, стараясь не ступать на хрустящий от вечернего заморозка снег, подбираю птиц.
Крадучись, чтобы не вспугнуть остальных, отступаю от токовища к костру.
Возбужденно обмениваемся мнениями.

— Какой красавец! — восторгается Степан.
Федор рассматривает филина:
— Попался разбойник, вот это когти! Я их на память возьму!

По набродам и результатам подслуха всем понятно — ток значительный.

За полночь мы с Федором маскируемся вблизи от мест, где вечером прослушивались токующие глухари. Прислонив¬шись к елке, выбиваю зубами дробь и жду рассвета. «Дэк», — раздается откуда-то слева. «Дэк», — приносится с другой стороны. «Дэк», дэк, дэк, дэк...», — звуки учащаются, пере¬ходя в непрерывное щелканье, а затем и точение.

«Чжь, чжь, чжь...», — заливается шагах в стапятидесяти глухарь. Делаю два больших прыжка в сторону птицы. Во время точения петух глохнет. Переждав очередное щелканье на одной ноте, вновь произвожу подскок. Ищу певца «в полдерева». Но по мелкому дрожанию верхушки елки во время точения догадываюсь, что он там, и вскоре действительно разглядываю сидящую птицу. Вслед за выстрелом петух падает в мох. Схватив его за шею, скрадываю соседнего певуна.

Он поет без остановки, и я этим пользуюсь. Бугор, по которому подскакиваю к нему, полностью вытаял, и ноги по щиколотку утопают во мху. Никак не могу рассмотреть, где он: поет рядом, а не видно.
Недоуменно останавливаюсь и слушаю, вертя головой во все стороны. «Очевидно, он еще дальше», — решаюсь я на дальнейший подскок, начинаю продвигаться под песню и тут же снова останавливаюсь. Опять позади?! Внимательно осматриваю дерево, под которым стою — пусто! Снова осматриваю елку. И тут привлекает внимание мельчайшее вибрирование верхушки. «Вот где ты!».

В «рюмке», образованной верхними ветвями, сидит глухарь. Ветки полностью прикрывают птицу. Слева слышен выстрел. Глухарь — никакого внимания! Все-таки ветки помешали. После выстрела «нулевкой» он падает медленно, цепляясь лапами за ветки, громко хлопая крыльями...

После охоты собрались на совет и решили ускоренно пробиваться к реке, тем более, что небо опять начинает хмуриться. Только вышли на болото — спугнули ястреба-тетеревятника. Вот, оказывается, какой еще нахлебник держится в районе этого глухариного тока!

Часам к десяти погода совсем испортилась. Воздух отяжелел и стал сырым. Решили выбрать место для дневки.

Когда рюкзаки стали снимать, невдалеке в чаще — громкий треск.

Крадучись в ту сторону, прошли несколько десятков метров и оказались на оголившейся под лучами солнца маленькой полянке. Высокие сосны окружали ее со всех сторон, будто охраняли от чужого взгляда это укромное место. Свежеразрытый муравейник и развороченный трухлявый пень на опушке не оставляли сомнений в том, кто тут сейчас потрудился, «А вот и след. Мишка небольшой, пару лаек бы сейчас...».

После отдыха Степан занялся добычей. Каждого петуха он чистит, опаливает, потрошит, наталкивает в разрез живота белый мох — ягель. Укладывает в специально изготовленный им из бересты короб. «И носить легче, и сохраннее...».

...Вышли на тропу, которая, очевидно, вскоре и подведет нас к речке. Болото кончилось, но путь наш то и дело преграждали буреломы. В одном месте вывороченные ветром деревья громоздились друг на друга. Видно, долго сопротивлялись они стихии, но, сломленные ею, пали в неравном бою. У огромной старой ели не выдержали корни. Вырванные вместе с землей, они образовали причудливую «корягу», похожую на стоящего на задних лапах хозяина леса.

Малая Урзуга появилась неожиданно. Она и тут неширока. Растущие на противоположных берегах деревья почти соприкасаются кронами. Хорошенькая белочка удивленно смотрела на нас, устроившись на толстом суку. Федор протянул руку, и зверек, распластавшись на мгновение в воздухе, легко пролетел через воду и скрылся в ветвях елки противоположного берега.

Спустившись к берегу и не теряя времени, я занялся лодкой. В многочисленных охотничье-туристических походах, познав цену лесным расстояниям, когда на себе по страшному бездорожью тащишь тяжеленные рюкзаки, снаряжение, мы давно используем резиновые надувные лодки. Обладая значительной грузоподъемностью и малым весом, они позволяют быстро и просто сплавляться по течению не очень бурных таежных рек, преодолевать огромные участки тайги, непроходимой зачастую для пешеходов.

Вот и сейчас, когда мы добрались наконец до речки, все изменится. Теперь нам предстоит сплав по течению трех речек — Малой Урзуги, Урзуги и Лаи — чуть не пару сотен километров, притом «со всеми удобствами». Полутонная грузоподъемность нашего «судна» гарантирует нам не только сравнительную безопасность плавания, но и вывоз из тайги практически любой добычи — вплоть до небольшого медведя.

Лыжи составили шатром и оставили на берегу (может, кому и пригодятся), погрузились в лодку и, оттолкнувшись от берега, поплыли. Течение на Малой Урзуге не сильное, даже сейчас, весной, километров пять в час. Речка захламлена иногда до такой степени, что нам приходится тащить лодку берегом, проталкивать под стволы преграждающих дорогу лесин. Вдоль речки много рябчиков, но охотиться на них весной нельзя. Самцы принимают активное участие в выращивании выводка. То и дело слышны посвисты, перепархивания, иногда птицы пролетают прямо над нами.

Пять часов мучительной борьбы с завалами, и мы прощаемся с Малой Урзугой. Вплываем в Урзугу. Общая протяженность этого левобережного притока Лаи — сто семьдесят километров. По этой гораздо более широкой реке нам предстоит сплавляться не менее тридцати часов. На Большой Урзуге нас встретил редкий ледоход. Отдельные льдины то поднимались, то опускались, словно их кто-то раскачивал. Местами река выплеснулась из берегов. Тихая и смирная летом, она сейчас в какой-то степени опасна и для человека, и для зверя.

Вечерело. Облюбовав правобережный бугор вблизи стыка Малой и Большой речек, мы решили последовать совету Степана и «устроить выходной». Пристали к берегу; пока я вытаскивал лодку, товарищи покарабкались вверх и... увидели многочисленные свежие следы глухарей. Неужели опять ток? В этом необходимо убедиться. Часов в семь вечера разошлись. Но сколько ни мерзли, ни прислушивались к глухариной песне, шума слетавшихся петухов так никто и не услышал.

В лесу тишина. Запах смолы, листьев к вечеру стал особенно густым и сильным. Слабый ветерок не в силах был разогнать его, но дышалось легко, полной грудью. Когда вернулись к костру, с изумлением увидели рядом на снегу свежий глухариный след. Размашистый на подходе к лагерю, он против шалаша и кострища перешел на крадущийся, когда отпечатки его лап лепились один за другим, и вновь широкий шаг в сторону реки. Нетрудно было представить, как настороженно вытянувший шею петух долго и недовер¬чиво разглядывал наш шалаш, тлеющие в костре угольки, а потом, удовлетворенный осмотром, продолжил свое шествие. Сила привычки была сильнее страха!

Утром прошел небольшой дождь, но днем выглянуло солнце и, пригретые им, мы отлично выспались прямо на току. К вечеру снова разошлись и заняли свои места в ожидании глухарей. Я спрятался поблизости от шалаша, и ждать мне пришлось совсем недолго. И на этот раз петух подошел незамеченным. Я даже вздрогнул от неожиданности, когда его голова, которую я сначала принял за торчащий из-за снегового пятна сук, вдруг задергалась в страстном течении. Выстрелил навскидку.
Опрокинувшись на спину и оглушительно хлопая крыльями, птица катилась по склону. Я ринулся вдогон, но не успел. Глухарь упал в реку, и течение понесло его. Едва удалось мне достать свой трофей. Федор со Степаном тоже принесли такого же. Охота удалась.

Еще ночью мы заметили, что течение на реке замедлилось: где-то ниже образовался затор. Тяжелые льдины плыли совсем медленно, а то и останавливались напротив нашего лагеря. Могла произойти непредвиденная задержка с нашим сплавом, но ближе к утру сильный треск, переходящий порой в грохот, поднял нас на ноги.

— Есть! Пошла голубушка! — радовались мы.

Лопались и лезли друг на друга льдины, шевелились, словно живые. Речка бушевала. Она несла кусты, пни, иногда и целые деревья. Не теряя времени, мы спустили на воду лодку и часов до десяти плыли за ледоходом.

А на дневке нас чуть не постигла беда. Федор и Степан безмятежно спали у костра, я возился с фотокамерой. Луговина, на которой мы отдыхали, была покрыта длинной высохшей травой. Солнце палило невыносимо...

Неожиданно из-за поворота речки вылетели два селезня-чирка и, часто замахав крыльями, шлепнулись в воду, метрах в сорока от нас. Я осторожно поднял двухстволку. Первый селезень так и остался в заводи, зато второй, сбитый влет, упал на середине речки, и его быстро понесло течением. Разбуженные стрельбой друзья с шумом и смехом ринулись вдоль берега, норовя зацепить птицу палками. Я спустился к заводи и подтянул селезня к берегу. Вернувшись к поляне остолбенел: почти вся она была в огне. Ветер волнами перекидывал пламя!

— Ко мне! Пожар! — закричал я и принялся тушить огонь. Вскоре прибежали товарищи, тоже стегали по траве ватниками, а затем мы долго поливали из котелка подозрительные места.

— Опоздай немного, — говорил Федор, — трудно пришлось бы нам. Чего доброго, стали бы виновниками лесного пожара. Осторожней надо с костром-то...

Во второй половине дня, выплывая по быстрине из-за поворота, неожиданно оказались перед препятствием — речка была перегорожена сосной-переходом. Метров тридцать, что отделяли нас от дерева, проскочили в мгновение, не успев подгрести к берегу. На мгновение растерялись — купание казалось неизбежным. Помнится, я успел крикнуть что-то вроде «Спокойно!», и тут же надувашку прижало бортом к стволу. Не выпуская из рук натянутого вокруг шлюпки леера, мы с Федором успели скакнуть на ствол. Степан, мужчина грузный и медлительный, замешкался чуть, и был сразу же схвачен за поясницу сошедшими под напором потока бортами лодки.

Все его усилия выбраться остались безуспешными. Через борт хлынула вода.

— Вылезай, чего медлишь?! —кричали мы, стараясь удержать шлюпку.

С большим трудом ему удалось вывернуться. Перебросив через сосну наше полузатопленное «судно», мы свалились в него и оказались во власти потока, который тащил нас метров сто, пока удалось наконец схватиться за кусты и причалить к берегу.

— Все замокло... Костер-то сможем развести? — забеспокоился Степан. Будет огонь. Забыл, что ли, про резиновые мешочки за пазухой? Спички в них в герметической упаковке. Быстро развели огонь и занялись сушкой. Благо, и денек подходящий, солнечный.

Часа через два-три плавание было продолжено. Но и на этом приключения дня не завершились. Буквально из-под носа у нас ушла вниз по реке пара гоголей. По спокойному их полету было понятно, что сядут они невдалеке, может, и прямо за поворотом реки. «Сойду ка я на берег, да пересеку этот мыс, — предложил Федор. — Может, сам селезня подстрелю или на вас их нагоню».

Товарищ ушел, мы затаились в прибрежном кустарнике. Но прошло не более минуты, как кусты снова зашевелились. Из чащи вылез наш охотник бледный, как полотно.

«Лось тут... Вплотную на него вышел. Думал, медведь... Встал, по¬смотрел на меня и спокойно пошел... Мне уж было не до гоголей».

Посмеялись мы над Федором и отчалили снова вниз по течению. Уже в сумерках достигли избушки левого берега. Чтобы влезть в эту «собачью будку», как мы ее окрестили, пришлось сгибаться вдвое. И с дровами тут туго, вокруг сырой березнячок. Но выбора нет — забрались на ночлег, тем более, что дождь начал моросить.

Так и прокоротали ночь: не столько во сне, сколько в полудреме. И были рады наступающему утру, подарившему нежные лучи солнца. К полудню достигли устья правобережного притока Урзуги — Нижней Корпихи, за ней стали появляться полянки со стогами; затем за лесистым левобережным бугром показались первые избы лесопункта Новая Урзуга.

В тот 1955 год в этом таежном поселке еще жили лесорубы, и мы тут не только отдохнули, даже в баньке помылись. А на рассвете 14 мая наша «ЛАС-3» вновь качалась на некрутой речной волне. Настроение у всех было отличное и, наверное, даже чересчур, раз мы упустили не только ястреба-тетеревятника, но и селезней, которых вспугнули невдалеке за поселком.

От лесопункта до устья Большой Урзуги плыть не более двенадцати часов. Не торопясь огибали мы поворот за поворотом, любуясь берегами. Березки уже одевались в зеленый наряд: нежный, новый — и стояли, радуясь весне и солнцу.

А заяц-беляк еще не успел снять зимнюю шубку и был за¬мечен нами уже метров за двести. Он не спеша, тяжело перевалил за бровку и скрылся в кустарнике... Сидеть устали, ноги затекли, и мы вылезли около него размяться. Я подошел к тому месту, где косой скрылся. «Дал стрекача!» — поделился я и глазам не поверил. Прямо подо мной, внутри куста, затаился заяц! «Ну-ка, братец, сдавайся!» — протянул я руку к его прижатым ушам. Беляк молнией из куста помчался по берегу. Спутники закричали: «Держи! Держи его!»...

Да, трудно сейчас косому скрываться от своих врагов. В таком наряде, на фоне зелени его далеко видно. И быстрые ноги могут не спасти.

Часам к пяти вечера подплыли к приметному месту, где раньше было катище — склон реки, откуда лесорубы сбрасывают в реку накопленные за зиму бревна. Невдалеке отсюда, на левом берегу реки, спрятали в зарослях лодку, снаряжение, и с одним рюкзаком с самым необходимым и ружьями пошли к тетеревиному току.

Через полчаса подошли к двум заброшенным шалашам. Место здесь хоть и болотистое, но не топкое. Поблизости есть к тому же покрытый сухим валежником холм, на котором можно развести костер. Ток невелик: десять—двенадцать косачей, но совсем рядом еще два таких же. Договорились, что охотой сначала займется Федор.

..Азартные драчуны эти тетерева. Только подошла заря, они тут как тут. Рассядутся по елкам и сосенкам, окружающим болото, и начнут ворковать. Побурчит, побурчит черныш грудным голосом и потом чуфыкнет. И до тех пор воркуют и чуфыкают, пока главный драчун и заводила - токовик первым на токовище не слетит. Ну, а уж слетит токовик, тогда пошло. Бывает, задерутся прямо в воздухе, когда на токови¬ще опускаются. На земле потасовка начинается с новой силой... Но охотник должен твердо знать, запомнить: в сторону токовика не стрелять. Убьешь нечаянно токовика — охоты не будет.

Федор за вечер добыл двух птиц. Вернулся из шалаша посиневший, зуб на зуб не сходится, но довольный. Развели небольшой костерок, сварили кофе, перекусили и немного вздремнули.

Еще не забрезжил рассвет, когда над болотом, наконец, раскатилось долгожданное «гак-ка-ка-ка... каворо, каворо, каворо». Это куропач. Пора. Теперь настала моя очередь занимать шалаш. Крик быстро перемещался по болоту, и вот он совсем уже рядом. Потом петушок «заговорил» по-особому, ухаживая за самочкой.

Только я устроился в укрытии, закричали тетерева. Увлекшись перекличкой с куропачом, я не заметил, как они расселись на утоптанной в боях болотине... Грохнул первый выстрел. Сраженный черныш темнел в центре токовища. Остальные слетели, но не надолго. Вскоре они уже снова дрались. И вдруг шумный взлет... Осталась только одна пара, но и та, вытянув шеи, настороженно смотрела куда-то в сторону.

Лишь теперь я заметил, что на втором порушенном шалаше устроился филин. Не удалось ему уйти безнаказанным. Выходит, и у этого тока был свой «хозяин», который бесшумно появился здесь во время боя косачей и, выследив добычу, напал на неё...

В десять часов продолжили плавание. У очередной избушки, расположенной на левом, сильно размываемом рекой берегу (часть сруба уже над водой зависла), сделали дневку. У нас все рассчитано: отсюда до устья Урзуги около двух часов плавания, и к вечерней заре мы должны попасть уже к другой избенке, что на правом берегу реки Лай. Там хорошо тянут вальдшнепы.

Текущая на север Лая — последняя таежная река, по которой мы сейчас плывем. В своем среднем течении она вбирает воды трех притоков: Большой Урзуги, Ечи и Шухты и становится довольно полноводной.

К семи вечера подплыли к правобережной избушке. Товарищи сразу же занялись хозяйственными делами, а я взял двустволку и прошел на знакомую полянку.

Охота на лесного кулика (вальдшнепа) у нас на севере развита мало. В справочной литературе указывается, что северная граница его распространения достигает широты 60— 64 градусов. Это не так. Есть вальдшнепиные тяги и в широте 68 градусов, например, на Кольском полуострове. А до 65 градусов охотимся и мы.

«Хор...хор...», — послышалось откуда-то из-за окружающих избушку деревьев. А вот и он, плавно машущий крыльями кулик. Сегодня он летит не быстро. Так бывает всегда в теплый или сыроватый вечер. За вечернюю зарю добыли пять вальдшнепов, а вот на утренней заре птица не летела. Решили продолжать плавание к дому.

Чем дальше мы плывем по этой реке, тем чаще, особенно по левобережью, лес отступает от берегов. На Лае гораздо больше простора и света, чем на ее лесистых притоках. Поражает и геометрическая правильность лугообразных урезов берега. Десятичасовой сплав по течению этой реки доставил нам большое удовольствие. Да и без трофеев мы не остались: над нами проносились гоголи, кряквы, а еще чаще чирки. Однажды услышали курлыканье журавлей и вскоре увидели их самих. Птицы важно расхаживали среди табуна лошадей, не обращая на них никакого внимания. Заметив же нас, сразу поднялись в воздух.

Все шире и шире река, все тише и тише ее течение. Вдали показались опоры моста. Конец нашего путешествия.

Две весенних недели провели мы в таежных дебрях и болотах. Было все — удачи и неудачи, радости и огорчения. И мы порядком устали, утомились, Но стоит ли говорить об этом, ведь мы знаем: пройдет неделя домашнего отдыха — и снова будет манить тайга.

За это сообщение автора Саша поблагодарили: 3
N.V.N. (14 янв 2014, 13:13), Грузчик (15 апр 2020, 15:12), Николай Валентинович (14 янв 2014, 19:54)
Рейтинг: 3.9%
 
Аватара пользователя

Саша
Мудрец

 
Сообщения: 97043
Стаж: 17 лет 9 месяцев 25 дней
Откуда: город Архангелов
Благодарил (а): 121728 раз.
Поблагодарили: 27746 раз.

Сообщение barbossa » 14 янв 2014, 11:16 » #985662

Спасибо за то что выложили! А еще будет?
Аватара пользователя

barbossa
Спец 3-го класса

 
Сообщения: 159
Стаж: 13 лет 3 месяца 9 дней
Откуда: Северодвинск
Благодарил (а): 78 раз.
Поблагодарили: 31 раз.

Сообщение Хожалый » 14 янв 2014, 11:54 » #985679

Хорошая книжка с медведем и лайкой на обложке.В моей библиотечке с 1968 года.Под ее впечатлением совершили несколько походов по полуострову,в часности на оз.Солозеро.В те времена это былнетронытый цивилизацией край .
Не догоним на горке-поймаем под горой
Аватара пользователя

Хожалый
Профи

 
Сообщения: 4188
Стаж: 12 лет 1 месяц 20 дней
Откуда: Архангельск
Благодарил (а): 936 раз.
Поблагодарили: 1672 раз.

Сообщение Саша » 14 янв 2014, 14:18 » #985765

barbossa
Да будет :thank

Хожалый
Полностью согласен :agree

За это сообщение автора Саша поблагодарил:
barbossa (15 янв 2014, 09:30)
Рейтинг: 1.3%
 
Аватара пользователя

Саша
Мудрец

 
Сообщения: 97043
Стаж: 17 лет 9 месяцев 25 дней
Откуда: город Архангелов
Благодарил (а): 121728 раз.
Поблагодарили: 27746 раз.

Сообщение Рыболов » 14 янв 2014, 19:06 » #986041

Саша
Спасибо. :thank
Аватара пользователя

Рыболов
Мастер - наставник

 
Сообщения: 2707
Стаж: 15 лет 15 дней
Откуда: Архангельск
Благодарил (а): 740 раз.
Поблагодарили: 634 раз.

Сообщение barbossa » 15 янв 2014, 09:33 » #986528

Спасибо! Буду ждать!
Аватара пользователя

barbossa
Спец 3-го класса

 
Сообщения: 159
Стаж: 13 лет 3 месяца 9 дней
Откуда: Северодвинск
Благодарил (а): 78 раз.
Поблагодарили: 31 раз.

Сообщение Саша » 15 янв 2014, 14:49 » #986751

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НА речку КАЗАНКУ

Долго думали мы над выбором очередного маршрута. Велико Усть-Двинье, Онежский полуостров, много есть в них интересных уголков для охотника-туриста, но хотелось побывать там, где редко ступает нога человека. Остановились на Казанке. Не так-то просто было в середине пятидесятых годов достичь ее верховьев. Путь к ним тогда надежно ограждали десятки километров непролазной чащи и болот.

Протекая по направлению оси Онежского полуострова, Казанка берет начало из Вершинного озера, встречает на своем шестидесятитрехкилометровом пути Прихожее, Глубокое, Гусиное озера и самое большое в этой цепи — Кривое озеро, а затем впадает в Нижнюю Солзу.

Маршрут немалый — двести пятьдесят километров. Пройти его пешком очень трудно, поэтому наметили основную часть пути плыть по течению Казанки и Нижней Солзы опять-таки на надувной резиновой лодке... Моими спутниками в этом походе согласились быть туристы Фикрет Мамин, Валентин Кузьмин и рыбак Петр Прохоров.

Ранним утром мы погрузились на платформу лесовоза. Маленький паровозик, издав протяжный свисток, тронулся с места. Платформу нашу слегка покачивало из стороны в сторону, мерно перестукивали колеса, нагоняя дремоту. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Однако утренняя свежесть скоро отогнала сон, и мы с любопытством рассматривали все, что встречалось на пути. Чаще это были небольшие болотца, которые чередовались с невысокими холмами, озерами и вырубками. Осень властвовала вовсю, Деревья пожелтели и стояли притихшие, на озерах и в лесу угадывалась хрустальная тишина.

К часу дня приехали в лесопункт Белое озеро, пересекли на мотовоз и уже вскоре добрались до тупика узкоколейки. Впереди нас ждали походные приключения-
Конец сентября и начало октября в здешних лесах характерны тем, что в это время устанавливается ясная и прохладная погода. Дожди в основном прошли, от них взбухли речки, и это должно упростить наше плавание по перекатам, но до Казанки еще надо дойти...


Первый переход мы завершили на берегу Белого Палозера. Места тут высокие, поросшие осиновыми лесами. Много сушняка и приятно ночевать. В осенних походах, чтобы сэкономить светлую часть на продвижение по маршруту, мы стремимся все хозяйственные дела делать вечером на стоянках.

Вот и сейчас будем готовить и ужин, и утренний завтрак, который с рассветом останется только подогреть.

В полшестого, только брезжить стало, мое внимание привлекла большая птица, летевшая краем озера на нас со стороны зари.
Сделав несколько частых взмахов, она села на вершину рядом растущей елки и завертела головкой, рассматривая пылающий в темноте костер. Как назло, поправляя дрова, я только что прислонил двустволку к дереву, за спиной у дремлющих спутников. Стараясь не делать резких движений, умоляюще шепчу через костер:

— Ружье, дайте ружье...
— Что? — во весь голос переспрашивает Валентин.
— Да ружье же, скорей...

Товарищи недоуменно смотрят, как задираются к небу стволы. После выстрела глухарка шумно падает на наши рюкзаки, и Петр, сообразивший, что к чему, наваливается на подраненную птицу... Первый трофей и к обеду жаркое.

А рассвет, победив долгую осеннюю ночь, набирает силу. Утро обещало быть тихим, ясным. Мы тут же двинулись по звериной тропе. Крепко утоптанная, она облегчает наш путь. Валентин подшучивает на Фикретом, у которого во время ночевки подгорел ватник: «Будешь еще елками костер кормить?» Елки в костре «стреляют», от угольков страдает одежда.

Межозерная перемычка, которую надо миновать, чтобы достичь северного берега двенадцатикилометровой длины Палозера, местами сильно заболочена. Мы с трудом тащим по ней свое снаряжение, проваливаясь по колени в чавкающую жижу. Но вот, наконец, и долгожданная озерная гладь. Постояли в опушке и, не заметив ничего интересного, пошли к берегу. И тут я чуть не упал на идущего в затылок Петра. «Гуси! Справа, в тростнике!».

Против устья впадающего в озеро ручья плавала пятерка гусей. Мы залегли. «Метров с двести, шлюпку, чтоли, надувать?». «Бесполезно. Так к себе на выстрел не подпустят... Вы пока затаитесь, попробую берегом подкрасться...»

Перезарядив ружье патронами с крупной дробью, отхожу обратно в лес и, углубившись в чащу метров на пятьдесят, поворачиваю параллельно берегу озера. Пройдя так пару сотен метров, снова поворачиваю к озеру. Крадусь как можно осторожнее, ибо малейший звук, бульканье воды вспугнут осторожных птиц. В редеющих просветах между деревьями показался камыш. Гуси где-то недалеко. Разгибаясь, пытаюсь высмотреть птиц, и в этот момент из расстегнутой куртки выпал подвешенный за шнурок компас. Эбонитовый корпус его громко стукнулся о ружейное ложе. Я замер и тут же увидел вытянутые шеи всполошившихся гусей.

Три из них были не далее чем в сорока метрах, и, уловив мгновение, произвожу выстрел по двум сплывшимся птицам. Шум взлетающих сливается со вторым выстрелом, который сбивает третьего... Отсюда хорошо видно то место, где остались товарищи. Там невообразимое. Друзья мечутся по берегу, разворачивают и надувают лодку... Уложив добычу, плыли дальше, и с помощью попутного ветра часов через пять переплыли в южную оконечность Палозера. Не будь такой охоты, сразу бы начали движение по маршруту, чтобы выиграть светлое время, но теперь это невозможно. Натаскали дров, и до самого вечера разделывали гусей, стремясь максимально облегчить свою ношу.

Фикрет колдует над ужином. От котелков с варевом растекается необыкновенный запах. Только к двадцати двум часам закончили все дела, хотели уже спать устраиваться, как вдруг из темноты раздался тоненький лай лисицы.

— Ишь ты, запахи ее привлекли, гусятинки просит! Зверюшка долго еще поскуливала и в конце концов разжалобила нас. Стали кидать на ее голос головы, лапы, внутренности...

Затянутое тучами небо и моросящий с утра дождь портили нам настроение, но чуть рассвело — мы уже в пути. Спускались по склону лесистого холма к болоту и вдруг в чаще оказались на незаросшем куске старинной дороги. Подивились, конечно, такому феномену-памятнику, забытому уже у нас зимнику, по которому некогда ездили обозы от деревни Короды, что на Онежском тракте, через Амбурское, Белое, здесь вот к югу от Палозера на Мудьюгу-Онегу. Подобные же, ныне забытые зимники, ответвлялись от Онежского тракта к Онеге и у Солзы, Неноксы.

Еще через часок пересекли на болоте следы нарт оленей.
«К югу от Палозера кочует единственная на Онежском полуострове и в западном Усть-Двинье семья ненца Егора. Слыхали о лесных ненцах?»

Пересекли небольшой ручеек и, проваливаясь в болотный мох, обливаясь потом, достигли захламленного леса, где сучья колодника преграждали нам путь, терзали одежду. Приходится часто смотреть на компас, придерживаться избранного азимута, иначе придется топать лишние километры.
Часов в одиннадцать вошли в сырой, затхлый лесок, — предвестник речки, и вскоре, обойдя очередной бурелом, уткнулись в Верхнюю Корпиху...

«Привал!»... Отдыхали недолго — спешили добраться до Верхнего Корп-озера, где предстояла ночевка. Тропинка вывела нас на северо-западный берег, а избушка — на восточном. Пришлось надувать лодку. Лишь в сумерках удалось достичь укрытия. Только избавились от рюкзаков, опять начался дождь. Хорошо, что успели найти крышу над головой.

При свете двух стеариновых свечей мы с Фикретом готовили ужин, а страстный рыболов Петр закидывал с берега донки.
«С похолоданием налим оживляется. Берет на ерша, пучки червей...»

Рассвет снова оказался хмурым, да и день обещал быть пасмурным. Настроение поднял наш рыбак, притащивший двух килограммовых налимов.

Трехдневный переход к верхнему течению Казанки нам особенно запомнился. В первый день снова пересекли следы нарт ненца Егора. Еще два—три столетия назад ненцы добирались даже до Онежского озера, теперь же эта ненецкая семья самая западная из всех на территории Архангельской области.

На вопросы спутников рассказал о дочке Егора, ненке Кате, с которой беседовал на Корпозере в декабре 1954 года...

— В возрасте невесты, семь классов образования, по русски говорит без акцента, суждения здравые. Но очень неказистая внешность... Рост маленький, огромная голова, кривые ноги... Ребенок кочевника-единоличника в условиях социализма получил образование, а вот от предков плохое здоровье и внешность... Как сложится ее судьба?

Спутники заговорили о главной причине, об авитаминозе, отсутствии медицинской помощи... Но у меня другое мнение: «Лесных ненцев» мало. Близкородственные браки, зоологическая деградация. Почитайте про инбридинг у животных... Так же и у людей...»

Часто пересекали большие болота. Нельзя сказать, что они очень топкие, подозрительные места мы старательно обходим, но продвижение уж очень медленное. Местами с трудом проходим километр в час, даже шаги считаем. Двадцать, еще двадцать. Пот заливает глаза. Идем гуськом, не рискуя приближаться друг к другу близко. Договорились, что если кто-нибудь провалится, не пугаться, сбрасывать с себя рюкзаки и тянуть за веревку, которой мы связаны. На одном из зыбунов в какой-то миг я поднял глаза, не помню, что меня привлекло, но прямо передо мной стоял гусь.
Стрелять? Я заколебался. Угрожала ссора. Друзья настаивали, пока тащим все на себе по топям, не охотиться: «Добычу сами потащите...»
Но гусь-то не ждал. Миг — и он уже в отлете.

Чувствуя, что вот-вот выйдем к реке, мы вдруг обнаружили прискорбную для нас утерю. Фикрет растерянно вертел ремешок, на котором когда-то висел топор. А он в лесу так необходим! Теперь мы уже не сможем сделать остановку там, где захочется. Придется искать пристанища с валежником. Товарищ расстроен и казнит себя всячески.

Вошли в сырой лес, заполненный буреломом. Впереди мелькнула вода.

Вот она, долгожданная Казанка! Стоило ли сюда забредать, покажет время. Сразу оговоримся, что этот район реки нам не понравился. Вековая затхлость и сырость. Переспелому лесу давно нужна молния или топор лесоруба.

Где-то рядом, судя по карте, Глубокое озеро, но мы настолько измотались, что нет никакого желания сразу надувать лодку и начинать плавание. К тому же беглый взгляд на характер этой реки дает понять, что и здесь отдыха не предвидится. Течения нет, мелко. Придется все время грести.

Утреннее плавание, которое начали часов в семь, вскоре было прервано. За первым же поворотом оказался залом из рухнувших деревьев, потом такие же заломы шли через сто - двести метров. Мы с нетерпением ждем хоть какого-нибудь озерка, где можно будет от них отдохнуть. В одном месте, где левый берег делал крутой изгиб, Фикрету показалось, что в чаще что-то шевельнулось. «Что там?».. Я осторожно вылез из шлюпки. Изготовившись, полез на берег. Внезапно справа, на расстоянии не более пяти метров увидел стоящего на земле глухаря. Не проявляя испуга, птица начала медленно отходить. После выстрела подношу петуха друзьям: «Каков великан?..».

Чуть подальше обнаружили островерхий столбик, вкопан¬ный на берегу реки. Из всей надписи удалось только разобрать: «1931 г.» и «ВСНХ», т. е. Всероссийский Совет Народного Хозяйства. Прекратились наши гордые рассуждения, что мы забрались туда, «где не ступала нога человека». Романтика «белых пятен» не состоялась...

В тот день мы так и не достигли Гусиного озера. А к вечеру похолодало. Когда остановились на ночевку, неожиданно повалил снег. Большие мокрые хлопья медленно падали на землю и тут же таяли. Лес притих, словно от неожиданности. Небо потемнело. Тайга готовилась к длинной осенней ночи.

— И климат тут какой-то особенный, свой, и птица странная — человека не боится, — ворчит Петр.
— Снегу настоящему еще рано, а глухарь, видимо, никогда не видел человека, вот и не боится.

Утром были у входа в Гусиное озеро. Все устье в камышах, заломах, зато дальше простор крупного водоема, сосняки на берегах...

Поскольку ветер был южный и попутный, мы его решили использовать. У нас четыре весла, и под энергичными гребками, подгоняемая ветром, шлюпка довольно ходко двинулась по большой оси озера. На какой-то миг мелькнула мысль, что нужно плыть поближе к берегу. При плавании на «надувашках» — это непреложное правило. Но затем подумалось: «Какая разница? Зачем удлинять путь? Ведь плывя напрямик, скорее пересечем озеро.

Фикрет обратил внимание коллектива на негромкий мелодичный звон, доносившийся до нас справа и слева.

— Что это такое?

Я равнодушно пожал плечами: «Бог его знает».

Вскоре мы достигли середины озера. Неожиданно раздался треск, и шлюпку развернуло боком. Лед! И тут мы увидели, что вся центральная часть озера покрыта прозрачным льдом.

Возможность оказаться в ледяной воде посреди огромного водоема так нас напугала, что мы, не сговариваясь, начали грести обратно. Но не тут-то было! Дернулись в одну сторону — лед, в другую — тоже. Назад не пускает ветер — набрасывает на ледяное поле — и все тут. Мы осознали, что попали в ледовую ловушку.

Шлюпку опять прижало бортом, и она с шершавым треском терлась о льдину.

- Что делать? Оберегая резину, упираясь в край льдины парой весел, погребли вдоль кромки к берегу, к тому месту, где навстречу к нам протянулся лесистый мыс...

Так вот откуда звон! Вокруг каждой прибрежной тростинки наросла ледяная тарелка. Ветер колышет тростник, а «тарелки» стучат друг о друга. Поистине «слышали звон, да не знали, где он...»

С трудом мы прорубили носовым веслом траншею во льду и прижались к береговой отмели...

— И откуда лед? — удивляется Валентин. — Ведь сегодня только шестое октября!

Уже в сумерках вышли на берег и скорей разводить костер. Теперь всех волнует: неужели будет лед и в реке, других озерах? Но нам повезло. Ночью пошел дождь, потеплело... В дальнейшем плавании препятствиями были только заломы.

Вплыли в озеро продолговатой формы. Названия на карте нет и его решили назвать Продолговатым. Подул встречный ветер, и мелкосидящая шлюпка с сильно выступающими из воды бортами медленно продвигалась вперед только за счет непрерывной гребли.

В одном месте, по правому берегу, заметили остатки сгнившего сруба и тут решили заночевать. Пока занимались выгрузкой, распаковкой рюкзаков, Петра «лихорадило». Вокруг себя он раскидывает лески, поплавки из пробок, крючки и долго со всем этим возится. В течение этих дней он тащил с собой в рюкзаке консервную банку с запасом дождевых червей. И вот наступил долгожданный момент, из-за которого рыбак шел с нами. Он собирался ловить рыбу в Казанке, а потом многие годы будет об этом рассказывать своим товарищам.

«Я возьму шлюпку?..»
— Бери, но пустой не возвращайся.

Вырубив длинный и тонкий шест, он оттолкнулся от берега, отплыл метров на пятнадцать и, воткнув жердь в ил, привязал лодку...

Мы возимся у костра, но не забываем и «поболеть». Клев отличный, и в короткое время наш рыболов натаскал десятка три крупных окуней.
— Попробуй на живца, — рассуждает Петр.

Не прошло и пяти минут, мы обернулись на вскрик, лодка качается.

- Вот крокодил, миллиметровую леску оборвал!

Снова налажена снасть, и опять обрыв! Рыболов и огорчен, и доволен. Хотя щука и ушла, зато получены первые впечатления.

Вечером наслаждаемся ухой, хвалим нашего товарища, и его как подменили. Забыта усталость — он теперь всем доволен. А утро сделало его вообще счастливым. На живца попала крупная щука.

Утреннее небо, словно сплошное серое одеяло. Под стать и однообразный ландшафт. Берега двух безымянных озер, которые мы сегодня проплыли, пустынны. Есть места, напоминающие тундру. Внимательно смотрим вокруг. Уж очень хочется заметить что-либо солидное, вроде волка, рыси или медведя. Но увы, пусто. Лишь изредка встречаются следы давнего пребывания людей: частоколы в узкостях, предназначенные для установки мереж, верш, сетей...

— Удивительно, как и зачем сюда забирались люди? — поражается Валентин. — Ведь пока вывезешь отсюда рыбу в город, она обязательно протухнет!

Высказываю свое предположение, что рыбачили тут не приезжие рыбаки, а постоянно жившие люди. Все встреченные нами сгнившие срубы приблизительно одной поры древности— столетней или поболее. Значит, в те времена, когда Архангельск не соединялся железной дорогой с Вологдой и далее с центральной Россией, то есть до конца XIX века, здесь постоянно жили, и не обязательно только одни староверы. Охота и рыбная ловля обеспечивала их немудрое существование...

Местность начала резко меняться. Пошли бугры, покрытые непролазной хвойной чащей. Похоже, что где-то рядом должно быть Кривое озеро. Его берега, судя по карте, холмистые и залесены.

Наконец вплыли и в него. Нас охватила какая-то особая, торжественная тишина. Уж очень здесь спокойно и красиво. Озеро продолговатое, но отнюдь не узкое, местами ширина его превышает километр. Когда плыли, все время видели впереди себя противоположный конец — тупик. Приблизимся — оказывается, ошибка. Заворот влево. Озеро-то Кривое.

Валентин предложил размяться: «Ноги затекли!». В подогнанной к берегу лодке остались Фикрет и Петр, мы же с Валентином тронулись вдоль пологого песчаного пляжа западного берега, поражаясь невообразимой красоте водоема. Тут все величественное, спокойное: и суровая тайга, почти не знавшая человека, и огромная чаша озера, до краев наполненная покойной гладью воды. Тихо переговариваясь, словно боясь вспугнуть тишину, вступая в разговор с необычным тут эхом, двинулись к ближайшему мыску, острым клином уходящему в воду. Внезапно я остановился. На мокром прибрежном песке явственно отпечатывался свежий медвежий след.

— Только что прошел, — прошептал Валентин. Бросились догонять. Но и за следующим мысом никого.
— Смотрите! — схватил меня за руку спутник. Из-за соседнего поворота выплывал гусь. Мы затаились. Птица не замечала нас, так как периодически, совершенно спокойно опускала голову в воду, занимаясь кормежкой.

— Стреляйте, улетит, — возбужденно шептал товарищ.
Я улыбнулся: «На такое расстояние дробью его только поранит. Попробовать разве волчьей картечью?..»

Выцеливаю на корпус выше. Сильнейшее эхо раскатилось над холмами, волнами расходясь над озером гладью. Мгновенно перезаряжаю ружье. «Промазал или подранок!»

Описывающий над озером круг гусь, очевидно, обманутый раскатами эха, повернул прямо на нас. Мы — недвижимы. Когда до птицы осталось метров пятьдесят, вновь вскидываю стволы. Гусь пытается отвернуть, взмахи крыльев учащаются. Снова стреляю дважды. Птица спланировала к центру озера и упала. До темноты еще часа полтора.

— Слушай, Валентин, беги за лодкой, постарайтесь приплыть до темноты. Надо взять подранка. Только, смотри, не вздумай сокращать дорогу через лес, заплутаешь или, чего доброго, напорешься на мишку...

Товарищ побежал.

Чтобы не потерять из виду добычу, я решил взобраться на ближайший от берега лесистый холм. Удобно развалившись во мху, еще долго слышал шаги бегущего прямо по отмели Валентина. Начинает холодать — верный признак наступающих сумерек. Усилился ветер. Прикинув направление дрейфа гуся, перехожу на другой бугор. Прошло около часа. Лес окутали сумерки. Дальние деревья постепенно сливались в одну темную стену...

На противоположном мысу внезапно послышался треск. «Неужели мишка?». Рука нырнула в карман за пулевыми патронами. Треск повторился, и вот между стволами замелькало что-то бурое. А затем метрах в двухстах показался... лось. Бык стоял ко мне боком, а затем через несколько секунд он вошел в воду и медленно поплыл в мою сторону.
На поверхности торчала только его громадная голова, украшенная мощными рогами.

Лось подплыл к берегу, постоял немного на мели и, шумно цокнув пару раз копытами о камни, быстро пошел прямо на меня. Ничего не оставалось, как встать и сделать шаг за толстую сосну. Предосторожность оказалась не лишней. Остановившийся зверь задрал голову, несколько мгновений рассматривал меня, фыркнул..

- «Сейчас убежит», — решил я. Однако все произошло не так. Склонив голову к земле и выставив рога, сначала медленно, затем все быстрее он двинулся на меня. Расстояние было не больше тридцати шагов. Я громко крикнул и резко взмахнул рукой. Рогач кинулся к берегу и с шумом прыгнул в воду. В темноте долго еще проглядывалась голова забияки, уплывающего через озерную ширь. Я присел в мох.
«Откуда такая воинственность, или в темноте он меня за лося принял? Ведь сейчас время их боев!» Мы уже несколько раз слышали на вечерних зорях стоны быков.

Собрав веток и сучьев, разжигаю костер. Корпус гуся неясно темнеет уже у самой кромки камыша. А над водой слышны пока слабые всплески весел. Спешат... Но вот и они.

— Где гусь? — кричит Валентин.
— Плывите на костер — натолкнетесь.

Из подошедшей к берегу шлюпки вылезают товарищи.

— С лосем чуть не подрался, — шучу я и рассказываю спутникам о происшедшем.

...Итак, здесь, на Кривом озере, а также на Петрозере, которое мы посетили утром (оно соединено с первым узкой, поросшей камышом протокой), мы достигли наиболее удаленной части маршрута. Теперь будем приближаться уже к «населенке».. А нам надо спешить. Дело в том, что у «избушки», где ловил рыбу Петр, мы забыли подвешенные от мышей на дерево мешочки с трехдневным запасом сухарей и всей солью. (Правда, на один день мы еще наскребем из россыпи в рюкзаках). Мы добываем много птицы, особенно рябчиков, у нас есть рыба. Но как все это есть без соли?

Из-за отсутствия у нас карты нижней половины Казанки пришлось поискать ее исток из Кривого озера, который оказался за островком. Как только, обогнув его, вплыли в реку, нас подхватило течение. Грести здесь почти не нужно. Единственное, за чем приходится следить — это чтобы лодку держали чуть развернутой носом вправо, что позволяет мне при необходимости мгновенно выхватить ружье и произвести выстрел. Уже вскоре так и произошло. По правому берегу в просвете деревьев заметили идущего навстречу глухаря. Насторожившийся при нашем приближении петух удачно заслонялся стволом сосны, как бы прятался за нее, но голова на вытянувшейся шее была видна. И ему нашлось место на нашем судне.

Вплыли в разводье. Течение ослабло, пришлось грести поактивнее.

Внимательно разглядываем берега, надеясь обнаружить следы работавшей здесь в 1930 году экспедиции, выяснявшей возможность восстановления на Казанке былой добычи речного жемчуга.

Известно, что во многих реках Беломорского поморья, в частности, и на Летнем и Онежском берегах с песчано-галечным грунтом, облюбованных семгой, издревле добывался речной жемчуг. Корни этого промысла уходят в седую древность, им интересовались царь Петр и Екатерина II. Жемчуг якобы отлавливали в те годы на двести тысяч рублей. Сумма по тем временам внушительная. Крупные жемчужины расценивались ювелирами по сто рублей за золотник.

Здесь, в реке Казанке, жемчужный промысел существовал до первой мировой войны. Вели его примитивно, хищнически. С осветлением и потеплением воды, обычно в июле и августе, промышленники «в чем мать родила» бродили по мелкой воде, собирали вручную, сачком моллюсков темного цвета раковин-жемчужниц. Потом, устроившись на берегу, разбивали их камнями. На сто раковин-жемчужниц находили в Казанке одну-две «сортовые» жемчужины. До десяти процентов раковин были с «несортовым» жемчугом, идущим, в частности, на женские украшения.
На более глубоких местах, до четырех метров, искали жемчужниц с плотиков, высматривая их через берестяную трубу и вытаскивая расщепленным на конце шестом — «щипцом» «Осветляли» жемчужины разными способами, в частности, желудочным соком куриц, посаженных в клетку.

Хищнический промысел подорвал запасы моллюсков, живущих до 80—100 лет, жемчуг в которых образуется с десятого по сороковой год.

Только наиболее мудрые поморы, сложив «ракушки» на берег (а через четверть часа они сами открываются), спешили их осмотреть и опустить в воду, или даже осмотреть их прямо в воде. В результате реки и речки Беломорского поморья сильно оскудели ими. Еще больший вред нанесло жемчужницам загрязнение водоемов, появление в них, кроме издревле живших тут водяных полевок, новых врагов — норок, особенно ондатр. Все они питаются моллюсками. По их «кормовым столикам», усеянным грудами разгрызенных моллюсков, несложно убедиться, в каких именно «семужьих» реках Беломорского поморья еще живут эти моллюски. Пока же в местных источниках и из рассказов старожилов у нас на Летнем, Онежском берегах поминаются, кроме Казанки и Солзы, Сюзьма, Лопшеньга, Яреньга, Летняя Золотица, Гололедиха, Гремучий ручей, Жемчужный ручей...

Что касается Казанки, то побывавшие тут члены экспедиции за два сезона собрали в моллюсках порядка ста жемчужин «с горошину». Производили «подсадку» — то есть клали в тело моллюска песчинку с расчетом, что со временем вокруг нее нарастет жемчужина. На каждой из таких двухстворчатых раковин выцарапывался «угол», смахивающий на немецкую букву V. Через шесть лет новая экспедиция осмотрела эти меченые «ракушки», но увы... Подсадка на жемчуг была проведена неверно. Жемчуг в моллюсках не образовывался. Смотрели меченые раковины и в 1947—-48 годах, жемчуга в них опять не было.

Что касается моллюсков, живущих в Казанке издревле, не затронутых сотрудниками экспедиции, то они здравствуют и сейчас. Северодвинские туристы-пловцы в шестидесятых годах демонстрировали журналистам городской газеты свою находку — «несортовую» жемчужину. И тут со всей категоричностью следует напомнить, что современное законодательство рассматривает это деяние как злостное браконьерство и преследует по закону.

Незадолго до сумерек, подплывая к предустьевому участку реки, на высоченном правобережье увидели наверху крышу... Несколько в стороне стояли высокие козлы, которые используются для распиловки бревен на доски. Осмотрели подгнивший барак. Уж не тут ли и жила экспедиция? Ведь теперь уже 1956 год.

Утро началось с неприятности. Валентин поскользнулся на речном валуне и вывихнул ногу. Боль была такая, что бедняга в первый момент взвыл.

Теперь идти он почти не может, и хорошо, что это произошло, когда мы уже плывем и можем использовать лодку...

На перекатах, за камнями, стоят семги. Когда лодка к ним приближается, на поверхности образуется бурунчик. «Какие осторожные! — досадует Петр. — Издалека удирают!»

В нижнюю Солзу, которую наши жители называют просто «Солза», вплыли в полдень. Отсюда до ее устья чуть больше восьмидесяти километров. Берега тут лесистые, сухие. Стали попадаться и тетерева. В одном месте черныши буквально облепили березу, нависшую над рекой. Мы затаились, а шлюпку медленно несет к ним течением. Уже когда вплотную подплыли, и я быстро, но плавно поднял ружье, птицы зашевелились, стали вытягивать шеи. Однако подстрелить удалось только одного, вторым выстрелом срубил толстый сук.

Ночевали сегодня вблизи от лосиного «тока» и всю вечернюю зарю слушали стоны быков. Мычат они на разных тонах и создается впечатление, что животных больше, чем есть на самом деле. Эта ночь выдалась звездной, тихой, обещая столь неожиданный для слякотной осени погожий день.

Форсируя первый от самой Казанки перекат, мы увидели у избы водомера на левом берегу людей. Чтобы не напугать их внезапным появлением со стороны «суземы» — глухой тайги, я выстрелил в воздух, а затем, выпрыгнув из лодки в воду, повел ее между валунами.

— Здравствуйте! — поспешили мы вступить в разговор, понимая, что наши обросшие щетиной, черные от дыма костров лица и изодранная одежда не внушают к нам особого доверия.
— Здравствуйте! — настороженно ответил высокий, полный мужчина с лицом «в оспинках». — Откуда путь держите?».
— С Казанки. Совершали туристский поход.
— Фью! — свистнул собеседник. — Куда же вас черт занес.

Мы поговорили, и уже вскоре скованность прошла, все заулыбались.

Узнав, что мы несколько дней без хлеба, соли, нам вынесли миску сухариков: «Наслаждайтесь!»...

Охотники попросили нас сплавить до поселка на 11-м километре своего руководителя.

«Нас там будет встречать грузовик, захватит в город и ваш отряд...» Пришлось потесниться, так как теперь на тяжеленном коробе, взгроможденном поперек нашей лодки, восседал еще один рослый пассажир.

Начало ночи плыли «от факела к факелу». Оказывается, «семга в ходу», идет вверх по течению к нерестилищам, и на каждом перекате очередная пара лучильщиков — браконьеров.

Один водит над водой длиннейшим шестом с проволочной сеткой на конце. На решетке пылает костер из березового корья. «Семгу в его отблеске высматривают!». У напарника на такой же длинной жерди острога. Услышав наш говор, «рыбачки» бегом в лес.

12 октября добрались, наконец, до «населенки». На окраине поселка я встретил знакомого охотника и поприветствовал его. Он недоумевающе посмотрел на меня, спутников...

— Постой, постой, никак вы, Марк Васильевич, а?

Было от чего не признать сразу: брюки расползлись, телогрейка разорвана во многих местах... Еще эффектнее выглядели товарищи, особанно Фикрет. На одной ноге у него был целый резиновый сапог, а на другой его остаток, что-то вроде калоши, прихваченной веревкой. Ватник без рукава, и состоял он лишь из лицевой стороны, висящей на воротнике.

— Ну и ну, — смеялся охотник. — И откуда же вы такие появились?
— С Казанки! — гордо «прохрюкал» простуженным голосом Фикрет, и мы двинулись к машине.

За это сообщение автора Саша поблагодарили: 2
N.V.N. (16 янв 2014, 10:26), Грузчик (15 апр 2020, 15:55)
Рейтинг: 2.6%
 
Аватара пользователя

Саша
Мудрец

 
Сообщения: 97043
Стаж: 17 лет 9 месяцев 25 дней
Откуда: город Архангелов
Благодарил (а): 121728 раз.
Поблагодарили: 27746 раз.

Сообщение бениан » 15 янв 2014, 21:10 » #987097

Взрослые серьёзные люди:путешественник,два туриста и рыбак умудрились потерять в трезвом виде самое главное в лесном походе-топор,сухари и соль.Причём на ровном месте-уму непостижимо! :%)
Кто к нам с граблями придёт,тот на них и наступит!
Аватара пользователя

бениан
Вождь

благодарности: 11
1-й уровень благодарности (Число нагрждений: 5)
2-й уровень благодарности (Число нагрждений: 5)
3-й уровень благодарности (Число нагрждений: 1)
 
Сообщения: 22332
Стаж: 12 лет 7 месяцев 16 дней
Откуда: г.Онега
Благодарил (а): 8620 раз.
Поблагодарили: 23598 раз.

Сообщение Хожалый » 15 янв 2014, 22:15 » #987192

бениан писал(а):Взрослые серьёзные люди:путешественник,два туриста и рыбак умудрились потерять в трезвом виде самое главное в лесном походе-топор,сухари и соль.Причём на ровном месте-уму непостижимо! :%)

А что такого-то. Поехали мы из Мезени на р.Пыя,на вездеходе весной на гусей.Уже малость проехали,как бывший пред.райисполкома заорал "Стой"Оказывается забыл ружжо.Еще все были трезвые.
Не догоним на горке-поймаем под горой
Аватара пользователя

Хожалый
Профи

 
Сообщения: 4188
Стаж: 12 лет 1 месяц 20 дней
Откуда: Архангельск
Благодарил (а): 936 раз.
Поблагодарили: 1672 раз.

След.


Вернуться в Марк Васильевич Пуссе

Яндекс.Метрика | Яндекс.Метрика