Любимые строки любимых поэтов...

[pilgrim]

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Борис Пастернак

[Саша]

Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

Класс

[Artaped 4x4]

Когда накопится усталость,
когда не надо ничего.
Спешу я в прошлое,
осталась там речка детства моего.

[Саша]

Artaped 4x4, трогательно. Зацепило здорово. Чьи это строчки?

[Artaped 4x4]

Саша, с интернета, в новостях увидел. Решил для общественности приподнести сюда.

[Саша]

Понравилось из нового


Прогулки по Брайтону

Шумит, бушует океан,
На Брайтон - Бич полно народу.
Я вижу лица Россиян, -
Им наплевать на непогоду.

Они пьяны, кто их позвал,
Из дома выйти на природу.
Шумит, бушует океан...
Предоставляя всем свободу.

Вопросов здесь не задают,
Я русских узнаю по - ходу.
Из горла водку они пьют,
И мутят в океане воду.

Готовые почти к всему,
Я уважаю их за это.
Американцы не поймут,-
Весёлой жизни в Русском Гетто.

На Брайтоне полно народу...
У океана все свои.
Они почувствовав свободу, -
Пугают местных от души!

Напоминают про Аляску,
С угрозами везде снуют.
Судьба, похожая на сказку, -
Блатные песни все поют!

Аляску часто вспоминая,
Расположились в неглиже.
Америка страна чужая,
А им плевать на вираже!

Шумит и плещется волна,
На горизонте тучи бродят...
Гуляет русская братва
У океана на природе.

И им ни кто не запретит, -
Полиция сюда не ходит.
Российский опыт не забыт, -
Кто ищет, тот всегда находит!

Метро на Брайтоне гремит,
Над головами у прохожих.
По - русски речь вокруг звучит,
Американская есть тоже.

На Брайтоне есть всё, везде,
Но что-то явно не хватает...
Они как-будто не в себе,
Смеются, плачут, выпивают.

И мне по - честному их жаль.
Зачем они свершили это,
Скрывать бессмысленно печаль, -
Я сходу вижу человека.

Нет худа правда без добра,
По жизни всякое бывает.
Россия - Мать, она всегда, -
Заблудших искренне прощает!

***

Олег Карпухин, 2021

[Коляныч]

Алексей заев. Умер уже.

Я слышал, что скоро выпадет снег.
Что скоро все птицы на юг улетят.
И все мои недруги встанут стеной.
Они на меня посмотреть захотят.
В их радостных лицах увижу я смерть.
В их сильных руках что-то ярко блеснёт.
И белые мухи накроют меня.
Весной же мой труп расчленённый река унесёт.
И он будет плыть по течению вниз.
Плыть мимо пока ещё голых лесов.
И может какой-нибудь старый рыбак меня разглядит и исчезнет без слов.
А в лунные ночи вода так тепла.
И дикий пейзаж так таинственно груб.
И птицы ночные споют для меня.
Неси же река расчленённый мой труп!
Погода, наверное, будет тепла.
А может быть дождичек мелкий пройдёт.
И девушка выйдет попить из реки и моего тела частичку найдёт.
В глаза в голове мои глянет и тут полюбим друг друга мы наверняка.
И будет опять хорошо на душе!
Неси-же мой труп, расчленённый река!!!

[Михаил Борисович]

Красота писания в простоте

И пока мы живём , значит будут грехи и ошибки!
Будут те , кто нас любят , но будут и те , кто и нет!
Будут слёзы , потери , надежды , мечты и улыбки,
И усталость к закату и утренний свежий рассвет!
И пока мы живём , будет пульс учащённо сбиваться,
Будут новые встречи и старые раны болеть,
Так устроена жизнь… На земле будет всё повторяться,
Это было до нас и так будет , наверное , впредь…
И пока мы живём , значит всё на Земле исправимо!
Где - то выстоим , выдержим , спрятав от всех свою боль
И пока мы живём - мы частичка огромного мира,
В этом мире у каждого шанс всегда есть на любовь…

Ксения Газиева

[Михаил Борисович]

"Дикие гуси"
С утра покинув приозерный луг,
Летели гуси дикие на юг.
А позади за ниткою гусиной
Спешил на юг косяк перепелиный.

Все позади: простуженный ночлег,
И ржавый лист, и первый мокрый снег…
А там, на юге, пальмы и ракушки
И в теплом Ниле теплые лягушки.

Вперед! Вперед! Дорога далека,
Все крепче холод, гуще облака,
Меняется погода, ветер злей,
И что ни взмах, то крылья тяжелей.

Смеркается… Все резче ветер в грудь,
Слабеют силы, нет, не дотянуть!
И тут протяжно крикнул головной:
— Под нами море! Следуйте за мной!

Скорее вниз! Скорей, внизу вода!
А это значит — отдых и еда!
Но следом вдруг пошли перепела.
А вы куда? Вода для вас — беда!

Да, видно, на миру и смерть красна.
Жить можно разно. Смерть — всегда одна!..
Нет больше сил… И шли перепела
Туда, где волны, где покой и мгла.

К рассвету все замолкло… тишина…
Медлительная, важная луна,
Опутав звезды сетью золотой,
Загадочно повисла над водой.

А в это время из далеких вод
Домой, к Одессе, к гавани своей,
Бесшумно шел красавец турбоход,
Блестя глазами бортовых огней.

Вдруг вахтенный, стоявший с рулевым,
Взглянул за борт и замер, недвижим.
Потом присвистнул: — Шут меня дери!
Вот чудеса! Ты только посмотри!

В лучах зари, забыв привычный страх,
Качались гуси молча на волнах.
У каждого в усталой тишине
По спящей перепелке на спине…

Сводило горло… Так хотелось есть!..
А рыб вокруг — вовек не перечесть!
Но ни один за рыбой не нырнул
И друга в глубину не окунул.

Вставал над морем искрометный круг,
Летели гуси дикие на юг.
А позади за ниткою гусиной
Спешил на юг косяк перепелиный.

Летели гуси в огненный рассвет,
А с корабля смотрели им вослед, —
Как на смотру — ладонь у козырька, —
Два вахтенных — бывалых моряка!…

Эдуард Асадов

[ВАЛНИК]

Михаил Борисович - Дикие гуси - Эдуард Асадов - Глубина души - Практически до слёз - СПАСИБО .

[Михаил Борисович]

Юрий Левитанский - повелитель слов и словосочетаний Каждый раз восхищаюсь его стихами

Еще не осень — так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой —
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.

И надпись «Осторожно, листопад!»,
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.

Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.

Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит — ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.

И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже — в полной тишине.