О северном медведе (правда и быль)

[Охотник]

Пишите охотники и все кому дорог северный животный мир. Кто хочет ещё увидеть своими глазами нетронутые уголки северной природы.

[Охотник]

Хочу опубликавать интересные заметки об этом удивительном звере Владимира Личутина

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ
Лесной архимарит

Скорее всего не о медведях пойдет речь, но о странной поклончивости русского человека к таежному хозяину. В этих отношениях зверя и человека таится некая мистическая природная тайна, сокровенным смыслом своим уходящая в самую древность; мне не приоткрыть этой завесы, не сдернуть покровца, но есть повод прикоснуться к одной из чувственных сторон русского племени...
Нет другого такого зверя, который бы так покорил наше воображение; лесной хозяин — герой легенд, басен, присказок, баек, приговорок, сказок и скоморошин. Медведь плотно уместился в народном сознании не столько из страха перед жестокой силою (иначе бы не ходили с ножом и рогатиной один на один), сколько из уважения, почтения к хитрости его, лукавству почти человеческому, простоте почти мужицкой, уму и почти детской доверчивости и простодушию. Медведь — хозяин, но он в тайге почти не слышен и не виден, он живет в пространствах, как вещий всесильный дух, редко объявляясь на глаза, и только охотничьему слуху доступен редкий щелчок сухой ветки под плоской кожаной стопою лесника.
Раненый медведь, как бы уразумевший край жизни, вдруг наполняется холодным трезвым расчетом, он жаждет отмщения, его разжигает ярость от кровоточащей раны, но бирюк, превозмогая боль, укладывается за колодиной иль еловой выскетью, за кучей хвороста и выжидает обидчика, потерявшего осторожность, спешащего по кровавому следу в охотничьей горячке. И в тот момент упоения страстию, когда вы распалены охотою, здесь подкрадывается сзади на пальцах, когда ни один сучок не выдаст предательски тяжкой поступи, и заломает так скоро, что и Богу не успеешь взмолиться.

[Охотник]

Из простой судьбы "У нас дядю Тиму задавил медведь. Пошел, значит, на охоту за батькой, мясо кислое потащил в котле ему на приваду, хотел из норища скрытно медведя взять. Ну, зверь — верхочуйка, он далеко запах слышит, раз глазами-то прислеповатый: дядю нашего скрал истиха, ничем, зараза, себя не выдал. Дядя-то опустился на валежину передохнуть, ружье подле прислонил, батожок возле колен. Сидит, значит, курит, беды не знает. Медведь-то и подкрался сзади, как германец. И ружье вроде бы рядом, ну как до шкапу будет, только руку протянуть. И охотник бывалый, а вот сплоховал. Раньше не зря говаривали: тридцать медведей твои, а тридцать первый тебя к себе стребует, как ни горячись. Ну, зверко ухватил дядю за шиворот и поволок прочь, только и видали. После-то по следам мы разобрались, как все случилось. Крива ель стоит, сухие сучья до подолу, медведь-то, значит, из-за нее и вышел. Тут же и фуражечка лежит и ружье прислонено к валежине. Вот и поволок мишука нашего дядю Тиму, а тот все батожок из руки не выронит, так и волочился по мшаре. Два дни караулил мертвого, лежал у головы. А сердился-то, дак хвостал дядю об елину, все дерево когтями исцарапал и лежбище переворочал. Шибко злился, значит.
Мы вчетвером искали-то. Видим, лежит зверь. Петра выстрелил, и медведь бежать через болото. Ванька да Васька Федин по тропы. А медведь-то дал круга и назад вертается, идет навстречу. Видим, на задни лапы сел. Тут мы его и стрельнули.
Я девять медведей добыл, а под ним не был. Медведь горячий, а я еще горячей".

[Охотник]

* * *
Ступайте по родной земле во все концы, загляните в любой глухой угол северной Руси иль Сибири, в пустеющую деревеньку иль выселок, в зимовьюшку иль хуторишко, где остался в старожилах хоть один последний завалящий старичонко, едва ползающий по заросшей улице с клюкою, и он обязательно наколоколит вам столько ужасных историй с медведем, столько доблестных бывальщин, столько необыкновенных похождений, столько комических, смешных до слезы баек и трагических исходов, от коих шапка на голове подымается. Если бы свести все охотничьи злоключения воедино, то эту стопу книг, пожалуй, не погрузить бы и на десяток подвод. Даже тех историй, крохотной толики великой народной эпопеи, что была собрана мною по деревнюшкам от бывалых людей, уже достаточно, чтобы узнать некоторые склонности русской натуры, не боящейся риска, играющей зачастую со смертью, ибо страшнее старухи с косою оказывается тусклая череда дней, эта преснота жизни, сводящая к бессмысленности само явление на свет Божий.

Бой с медведем — это преодоление в себе темного ужаса, колдовских чар, злых таинственных сил, это повторение битвы титанов с самими небесными богами, что владеют всем миром. Биться с лесным хозяином — это хвастливо заигрывать со смертью в суземке вдали от людского глаза, ввязываться в поединок, дуэль, устроенную не капризами характера, не соперничеством, не злым роком, не судьбою иль завистью и обидою, но тем особым смыслом, который как бы присутствует в воздухе, но о чем простец-человек и не подразумевает. Ему бы в свой черед скончать земные дни на печи иль в переднем углу под образами, а он, горячка, скрадывает по осени медвежью берлогу и в зиму бредет на схватку, не зная, вернуться ли ему в родные домы. Ему хочется помериться с необоримой силою и взять над нею верх, "ино берет такой задор, словно в лихоманке ходишь, так и подымает пойти на охоту". Хотя и верно знает старинное присловье: "Пошел на медведя, постель готовь".
Вставший на пяты, рыкающий, с желтой пеною на губах, с заведенными к носу косоватыми от ярости глазенками, своими мясами заслоняющий само небо медведь в это мгновение замещает собою языческого бога Перуна-громовника, грозящего земному смертному человеченке страшными карами за его прыть излишнюю, за ребяческую лихость, за непочтение к верховным властям: заломаю, заем, загрызу!

[Gonez]

У меня был знакомый охотник , замечательный человек , ныне к сожалению покойный . Так он всегда ходил на медведя с "фроловкой" - кто не знает - это одностволка 20-го калибра . Взял он в одиночку 25 "хозяинов", да с напарником 36 по моему , а которых брали большей компанией он не считал . Бил как правило в голову с расстояния не более 5 метров , т.к. говорил " голова у медведя маленькая и издали можно и не по месту пулю послать". А под медведем он не побывал ни разу . Настоящий был охотник , зверя попусту не тратил . Сейчас есть такие стрелки , что всадят пулю из карабина , а то еще и из гладкого на пределе - лишь бы пальнуть . Хорошо если мимо , а подранок ? на рану то он весьма крепок . Медведь зверь умный , он поймет кто его враг , но отыграться он может не сразу и не на том кто в него стрелял . Уважение к любому зверю , да и к дичи - состоит в том как раз , что стрелять нужно по " месту" , на правильно выбранной дистанции и оружие использовать соответствующее . Знаю я одного стрелка - стрелял в медведя из 410 калибра . Всадил в зверя всю обойму - 10 смешных пулек . На его счастье подранок ушел .

[Охотник]

СЛУЧАЙ

"На Мезени было. Двое парней по шестнадцати лет пошли на медведя.
Устье берлоги чураками закрестили, расшевелили медведя, а он вдруг выскочил другой дырой. Парень один не растерялся, вскочил со спины на зверя, как на коня, ухватился за уши его и кричит приятелю: "Васька, ты гляди, я-то как!" И другой парень, отчаянный такой, не убоялся, подскочил и наотмашку секанул медведя топором по морде".

"...В Нисогорах случай был. Тимофей, охотник, пропал, да. Пошли его искать. Нашли на другой день, лежит задран, такое дело. А через сто метров и мертвого медведя нашли, весь ножом истыкан. Насмерть бились, значит. Никто никому уступить не хотел".

[Охотник]

МЕДВЕДЬ И СЕВЕРНЫЕ ПРЕДАНИЯ

В любой деревне любят сказывать, как медведя брали, иль столкнулись в малиннике нос к носу, иль на таежной тропе осадили на лохматый зад, иль от стада скотиньего отогнали прочь простым батожком; и всегда в беседе живут и восторг, и азарт от пережитого, и удивление от чьей-то смелости, и задор, и суеверный ужас. Но ни разу я не слыхивал ни из чьих уст пренебрежения к хозяину иль ненависти к нему, неприязни, отвращения. Медведь — грозовая туча, со своей карою: суждено, так настигнет стремительной молоньей, пронзит насквозь, куда ни хоронись. Если суждено быть под медведем, то куды бы ни ступал, с какой осторожностью и сноровкой ни бродил по суземкам, зная все его уловки, но лесной архимарит где-то укараулит в урочный час и заломает. Нет на Руси больше легенд, и басен, и побасок, и сказок, и всяких историй, как о лесном хозяине, Потапыче, Топтыгине, лесном бурмистре, архимарите. Кто еще получал столько прозвищ и приговорищ, как таежный дедко, тот самый лесной хозяин, что правит суземками от края и до края, но вдаль от человека не отступает, как бы боится остаться сиротою. Медведь бурый ходит в народе под званиями: бирюк, зверь, черный зверь, лапистый зверь, лесник, раменский, урманный, ломака, ломыга, костоправ, Михайло Иваныч Топтыгин, косолапый, куцый, куцык, косматый, космач, мохнатый, мохнач, лешак, леший, лесной черт, черная немочь, мишка, мишук, потапыч, сергацкий барин, лесной архимарит, сморгонский студент (В. И. Даль). Но зовут его и дедком, и бабкой, и Марфой Ивановной, и сватьюшком, и хозяином, и пестом, и пестуном, и шатуном, и бродягой, мишуткой, нижним человеком, барином.
Охотники различают три вида бурого медведя: стервеник, стервятник, самый большой и плотоядный; овсяник, средний размерами пест, охотник большой до овса, малины, болотных кореньев и черники; муравьятник, самый малый, что шляется по муравейникам и, запустив лапу в чужие владения, слизывает с нее мурашей, сам по себе зверь злой, черный шерстью, с беловатым, будто сседа, ошейником.
Медведь известен своей любовью к меду, слывет сластеною и в этом качестве угодил в народные сказки, прибаутки, детские байки и потешки. Он споро ползает по деревьям, шарится в дуплах в поисках осиного гнезда, ищет борти с надеждою достать из природного скопа толику меда, не убоясь пчелиных атак. Этот байстрюк не прочь пошататься по малинникам, подоить спелой ягоды, частенько, шутник, пугает в кустах баб и девок, и те, задравши на голову сарафанишко, подставив медвежьему взгляду спелые лядвии, с ужасом бегут прочь, пока не замреют сердчишком и не падут в беспамятстве на лесной опушке, едва смиряя дух.
Я с детства помню историю, как в нашем околотке заломал, окаянный, женщину средних лет, снял с ее головы волосье, она сомлела от боли, но ума не потеряла и притворилась мертвой; зверь зарыл несчастную хворостом, прикопал, чтобы скисла, а сам убрел. Баба вернулась домой, истекая кровью, но на свое счастье осталась живою. Помню, как мужики, переживая этот случай, убеждали нас, мальчишек, а больше всего себя, что если хозяин настигнет, то с ним зря не шути и прочь не беги, сломя голову, а сразу ложись и притворись окоченелым; зверь послушает, раскорячась над тобою; де, дышишь-нет, прикроет хворостом и бредет прочь, не сняв ни шерстинки. Но помню, что и в этом случае не было в голосе взрослых ни капли того гнева и жесточи, с какою обычно поминают волков. Вот уж на тех чертей никогда доброго слова не сыщется.
За медведем старшие признавали домовитость и плодовитость; он даже своим видом воплощал как бы истинного тароватого хозяина, что добро на распыл зря не пустит, пустяшно никого не обидит и гостя хлебом-солью встретит. Это уж не из жизни опыт, а из сказок и преданий, в коих угадывалось детство человечества. Но из этого тумана сказаний вырастало несомненное поклонение медведю как прародителю, кто первый пустил на свет человека по своему подобию, показал, как дом строить и как семью вести.

Отсюда и много было примет, связанных с косолапым.

"Если перебежит дорогу медведь — это знак удачи".
"В море нельзя поминать медведя — не то подымется буря".
"Видеть медведя во сне — предвещает ветер и непогоду".
"Для лучшего успеха в промысле охотник, застрелив медведя, моет свое ружье в его крови".
"Чтобы усмирить лихого домового и отвратить зловредное влияние нечистой силы, крестьяне просят медвежьего поводильщика обвести зверя вокруг двора или берут медвежьей шерсти и окуривают дом и хлевы; то же самое делают, чтобы водилась скотина, а на конюшню вешают медвежью голову".
"Лихорадку лечат так: кладут больного лицом к земле и заставляют медведя перейти через хворого, чтобы зверь непременно коснулся спины лапою .
"От ломоты в ногах мажут медвежьим салом. Очень полезна медвежья желчь и шерсть".
Было и гаданье: "И чреваты жены медведю хлеб дают из руки: если рыкнет — девица будет, а смолчит — отрок будет".

[Мамон]

У нас новый глава района страстный охотник на медведя, не знаю сколько он их положил за свою жизнь, историй рассказывает много. Он и сам по походке и повадкам чем то смахивает на медведя

[Охотник]

Может и его пригласить поделиться впечатлениями на нашем форуме

[Охотник]

СЛУЧАЙ

"...Медведица смотрит, как человек себя ведет. А у Николки из Шиднемы глаза смелы, видать, испугалась его, убежала. Он медвежонка в мешок и домой. Идет, как с шарманкой, медвежонок-то порявкивает за спиной. "Ну, говорят, Николка, какой не трус, голыми руками медвежонка у матки забрал".

Она же плюется, сучьями кидается, порато зла. Тут к ней не подходи, замнет.
Этот же Николай пошел однажды с лопатой в лес земли накидать, чтобы глухая птица приживалась: косачи там, мошники, пеструхи. Любят они в песке рыться, блох гонять. Ну, тут и привелась медведица. Так он лопатой мамку по виску.
Он был проходимец, старик. Однажды чужую телку одел в обутку, увел в лес и зарезал. Сам жил в одиночестве".

[Охотник]

II. Откуда медведи пошли

Жил-был злой помещик, и жена у него была злая. Они всячески от крестьян денег добивались, казнили их. Крестьяне боялись их пуще огня. Барин и говорит жене: "Как бы нам сделать так, чтобы нас мужики еще пуще боялись и денег больше давали". Жена-то в ответ: "Давай сделаемся зверьми, каких люди еще не видывали". Вот и сделались медведями. Хорошо. Живут в лесу. Вот и пошел один мужик за ягодами, увидал их, испужался, бросил коробицу, бежит в деревню: "Так и так, ходят в лесу какие-то звери на задних лапах, малину сосут". Пошли мужики всей деревней и видят: звери залезли на дерево, а там борть была, к меду, значит, они подбирались. Как увидали их крестьяне и назвали медведями: мед, значит, ведают..."