ГУЛАГ на Пинежье

[Алексей214]

Давно не вижу сообщений от Галины Александровны Даниловой (Пинежского краеведа). 2 года не заходит на форум и в ВК. Может ребята-пинежане в курсе?

[Саша]

второй поход в спецпоселки Луков ручей и Широкий дол

19 августа в деревне Карьеполье произошло знаменательное событие. Установлен поклонный крест в память репрессированным, раскулаченным крестьянам, сосланым в спецпоселки Луков Ручей, Широкий дол и Лака (26км, 31км и 41км от Карьеполья). Место под крест определил и указал настоятель Богоявленского собора г. Мезень о. Николай. Крест поставили на высоком берегу Кулоя, на месте
бывших бараков, в которых жили первое время спецпереселенцы.

[alestrok]

Спасибо всем, кто не только помнит, но и делает для того, чтобы помнили другие. Очень хотелось бы побывать в этих местах и оставить горсть родной белорусской земли.

[CEBEP]

Господа, настоятельно прошу воздержаться от политики. Тему почистил

[Małgorzata]

"Индекс репрессированных"

Галина Александровна есть ли эти списки в электронном виде. Сейчас пытаюсь восстановить списки в привязке к местам содержания, проживания (к деревням, населенным пунктам), совсем мало информации нахожу.

https://indeksrepresjonowanych.pl/int/w ... wanie.html

[Małgorzata]

Польские спецпереселенцы в Архангельской области.
Cпецпосёлок номер 97- Ёжма,
район Пинега, Архангельская область.

Воспоминания моего папы из ссылки:
Ян Масляк- Воспоминания. (oчень большое укорочение)

Польшa: Морозным утром 10 февраля 1940 года в дверь нашего дома, как и тысяч поляков в восточной Польше, с громким окриком: „Открывайте !” постучали люди в форме. В группе пришедших был один НКВДист, солдат с винтовкой и штыком на ней и двое украинцев. Обыскали квартиру в поисках оружия, а затем мы услышали страшные слова: „Именем закона переселяем вас в другое место, у вас полчаса на сборы”. Не указано место назначения. Нас погрузили на товарные составы и почти 2 месяца непрерывно везли на северо-восток России. Наша семья это: мама Вероника, сестра Ядвига, братья Чеслав и Петр. Отец был убит по приказу Сталина в Катынском расстреле. Мне было почти 12 лет. После нескольких недель невообразимо тяжёлой дороги, протяжённостью 2400 километров привезли нас в Архангельск. Вскоре нас загнали в грузовики с открытыми бортами и отправили в дорогу. Машины ломались, замерзали, не выдерживая лютых морозов, и дальше мы ехали санями, тоже по сугробам гуляли. Во время переезда умерло очень много поляков. Тела умерших русский эскорт бросал прямо в снег. Бoльше повезло тем, кто оказывался ближе к поселениям. К сожалению, моя семья была вынуждена добираться много километров и прошло ещё больше двух недель, прежде чем мы добрались к Пинеге, где была остановка. Поместили нас в пинежской церкви, на ледяном полу, где ещё какое-то время надо было ждать, а потом послали в дальнейший путь. Наконец после бесконечных и кошмарных пятидесяти дней мы добрались в спецпосёлок номер 97- Ёжма, расположенный среди болот возле маленькой речки также под названии Ёжма, отдалённый от Архангельска по прямой линии к северо-востоку на 250 километров, а от Пинеги на 35 километров.
Ёжма – в сущности это была поляна, где стояло около пятнадцати жилых бараков, сбитых из неотёсанных деревянные балок. Начальника посёлка звали Чеколаев. Ёжма - это место, из которого не было обратной дороги. Привезённые туда были обречены в скором времени умереть, а на их место должны были прибыть следующие. Посёлок окружали торфянники, болота, бесконечные леса и озера. Не было необходимости в ограждении, поскольку бегство не имело смысла, смельчаки не выжили бы зимой в тайге. Больных людей и инвалидов отвозили на пункт «х» или в "Красный Бор". Собралось там около пятисот человек и за короткое время, почти одновременно, все они умерли. В Ёжму распределили в основном семьи с детьми, поселили нас в бараках. Щели между неотёсанными балками были уплотнены только мхом. Барак был узкий и длинный, площадью около тридцати метров. В нём должны были разместиться четыре семьи, несмотря на количество человек в семье. Вдоль стен барака тянулись нары, сбитые из необструганных досок, на которые вместо матрасов были брошены еловые лапы и сено. Посередине был узкий проход к печи. Вскоре оказалось, что каждый горшок привезённый из Польши - бесценный, так как в Ёжме нельзя было приобрести никакой посуды. Несмотря на запреты, мы ходили в лес, чтобы найти что-нибудь съедобное. Мы собирали и ели крапиву, ягоды, грибы. Ловили даже рыбу. Каждого сразу загоняли на вырубку леса. Назначили норму - пять кубов на человека. Я был слишком мал, поэтому я оставался со стариками. Мои старшие братья и сестрa интуитивно чувствовали, что надо любой ценой беречь маму и работать, чтобы добыть еду для всех нас. В большинстве своём ссыльные работали в тайге на вырубке леса, а также при сплаве древесины по реке. Работа в тех условиях, при очень сильных морозах, с непрерывным ощущением голода, с болезнями была настоящей каторгой.
Русская пословица „Кто не работает, тот не кушает” повторялась нам очень часто. За тяжёлую работу выдавали хлеб по карточкам - это была единственная зарплата. Дети и неработающие получали по 200 граммов, рабочие по 400 граммов на день. За выполнение нормы давали 600 граммов хлеба. Это были так маленькие порции, что мы собирали каждую упавшую крошку. После съедения порции, предназначенной на целый день, человек чувствовал такой же голод как и перед едой. Царил страшный голод. Я видел как голодающие люди обгрызали сырое мясо с лошади, которая упала в лесу от изнемождения. Ловили воробьёв и в перьях пекли их на огне, чтобы поесть. В состояние такого голода человек может съесть даже то, что до сих пор считалось несъедобным. Все ребята были очень истощены. Кто не был в состоянии идти в тайгу, или даже пошёл, но не выработал рабочую норму, постоянно голодал. Но и люди, работающие на вырубке, вскоре теряли силы, потому что каторжная работа в таких тяжёлых условиях быстро ослабляла любой, даже самый сильный организм. Разрушение здоровья вызывали многие факторы: многочасовая работа зимой на сильном морозе, общее недоедание, недостаток витаминов, нехватка одежды. Люди пробовали уберечься от мороза всеми возможными способами. Изо дня в день лесоруб вставал на рассвете, невзирая на мороз, дождь или жару и шёл на работу в тайгу. Пилы и топоры затачивались в посёлке столярами-русскими. Когда поляки приносили пилы на заточку, то русские из столярной мастерской шёпотом разговаривали с ними. Было строго запрещено общаться с ссыльными. За это грозили очень строгие наказания. Спиленные в тайге деревья свозили санями на берег реки. Затем деревья спихивали в воду и стволы, плотно покрывая реку во всю ширину, плыли вниз по течению. Работающим на берегу надо было быть очень осторожным. К сожалению, много раз случалось, как летящий с обрыва ствол сбивал с ног несчастного рабочего и человек тонул попадая в водоворот реки или раздавленый множеством напирающих брёвен...Древесина сплавлялась рекой до Архангельска. Там деревья вылавливали и продавали, часто за границу, например в Америку. По прибытию в Ёжму мы очень скоро почувствовали донимающий нас голод и это ощущение сопутствовало нам до последнего дня пребывания там. Ничто, абсолютно ничто не имело большей ценности, чем еда. Тяжёлым последствием постоянного голода и лишений были нередкие психические заболевания - люди теряли рассудок. Для жителя центральной Европы сибирские зимы были очень страшны. Особенно суровыми выдались две последние зимы - 1942/43 годов и зима 1943/44 годов. Умерло тогда очень много народу. Мы ходили голодные, грязные, одетые в рвань, а самое страшное – мы всё чаще теряли надежду, что когда-нибудь выберёмся из этого морозного ада. Людей косили не только страшный голод и истощающая работа, но и заразные болезни, а особенно тиф и туберкулёз. Очень распространена была болезнь, называемая ”куриной слепотой”. Естественно она была вызвана  недоеданием и нехваткой витаминов. Заключалась в значительном ограничении зрения, особенно в сумерках и ночью. «Куриной слепотой» болели большинство людей и обострялся этот процесс особенно во время полярной ночи. На протяжении первого года вымерла почти половина сосланных поляков. Часто от непосильного труда первым в семье умирал мужчина, а потом от голода и болезней и остальные члены. Иногда ненцы приезжали на оленях. Я впервые видел людей, одетых с ног до головы в кожаную одежду, которая кстати хорошо защищала тело от мороза. Ненцы занимались охотой и выращиванием северных оленей. Они поставляли шкуры и мясо оленей в пункт скупки, который находился именно в Ёжме. В посёлке шкуры выделывали и отправляли дальше, в том числе на фронт. Ненцы сочувствовали нам, польским ссыльным. Во всяком случае помогали, сколько могли, хотя им за это грозили строгие наказания со стороны властей.
День за днем ранним утром перед работой люди получали хлеб и жиденькую похлёбку. После еды ссыльные брали инструменты и шли на работу. Работа при вырубке была организована: мужчины спиливали деревья точно до определённой высоты ствола, женщины обрубали ветви, подростки жгли мелкие, непригодные ни к чему, прутья. Настоящим кошмаром были тучи комаров и мошек, которые лезли везде: в глаза, в нос, в уши, и больно кусались. Поляки тяжело переносили недостаток солнца зимой. Здесь впервые мы испытали„белые ночи”, которые на нашей географической широте не встречаются. Вокруг - только леса. Большую опасность представляли болота, окружающие Ёжму. Чтобы не попасть в трясину, надо было очень внимательно определять топь по растительности. В болотистой местности росли только карликовые деревья, трава на кочках и ...земляника. Ягоды были большие, сладкие, как польская клубника. Случилось так, что пошли мы с одним товарищем на очень отдалённое маленькое озеро. Забросили удочку раз, другой, третий и ничего не поймали. Было странно, в реках рыбы полно, а тут –пусто. А потом захотелось пить и я попробовал воду из озера.-«Солёная! Ох! Вот здорово, теперь есть соль!» Мы выпаривали воду и наконец могли почувствовать чудесный вкус посоленной рыбы. Не было в Ёжме ни колодца, ни колодезной воды. Мы, ссыльные, обрабатывали огород, но нам нельзя было ничего есть с грядок. Всё предназначалось для русского фронта. Когда косили зерновые, представитель власти ходил между работниками с винтовкой, чтобы люди не собирали для себя колоски.
Когда Германия внезапно напала на Россию, наша ситуация изменилась. Благодаря стараниям польского генерала Владислава Сикорского, мы, как заключённые попали под амнистию, и теоретически, стали свободными. Я повторюсь, теоретически, так как сразу же нас вызвали в комендатуру НКВД, где всех уговаривали остаться в России. Велели нам подписать декларацию „ добровольного” согласия остаться на прежнем месте. Все люди верили, что когда прекратится война, то все вернутся в Польшу на свое прежнее местожительство. А пока что выехать из России мы не могли. Некоторые семьи решили перебраться поближе к крупному городу в поисках менее тяжёлой жизни. Пo реке доплывали до Пинеги, а оттуда направлялись дальше. Наконец, в середине 1944 году почти все поляки оставили Ёжму. Выехав из Пинежского района, ещё долго продолжалась наша дорога, нас депортировали в другой регион России (вокруг Кировограда). Советская власть продержала нас там почти до середины 1946 года. Выжившие вернулись в любимую Польшу.

[CEBEP]

За это сообщение автора CEBEP поблагодарил:

саня29 (09 май 2023, 16:16)