Названия рек, деревень, других населенных пунктов.. существующих и нет. Иногда название ничего не говорит, попробуем разобраться. Сюда буду выкладывать интересные ( на мой взгляд) материалы, найденые на других ресурсах и в литературе. Оговорюсь ; литература эта, не всегда научная. На последнюю истину не претендует. Может Вы встретите что то интересное или мысли по поводу возникнут... Пишите, дополняйте, познакомте нас со своей точкой зрения . Для начала интересная статья о наших соседях живущих на Виледи (ну совсем рядом).
ЗЫРЯНСКИЕ КОРНИ ВИЛЕГОДСКОГО НАРОДА
Автор: В. Л. Веснин
Дата публикации: 29.06.2005
Язык статьи:
Эта статья была опубликована в июле 2004 г. в газете «Знамя труда» (с. Ильинск Вилегодского района Архангельской области). Несколько позднее на сайте kominarod.ru появилась ссылка на эту статью (ныне, по-видимому, уже удалённая). Точнее, ссылка была не столько на статью, сколько на содержащуюся в статье информацию. И, к сожалению, в данной ссылке имелись некоторые неточности. В то же время можно предполагать, что данная статья будет интересна для посетителей сайта kominarod.ru. Представленный ниже текст статьи полностью соответствует тому, что был опубликован в газете «Знамя труда».
Виледь – страна особая. И хотя немало людей, отнюдь не только вилежан, могут сказать примерно то же самое о своей «малой родине», Вилегодский край всё-таки чем-то почти неуловимым отличается от окрестных земель. И, как говорят краеведы, «коренное население Виледи отличается особенностями говора, характера. Здесь живы вековые культурные традиции. Всё это позволяет краеведам и гостям Виледи называть живущих здесь вилегодским народом». [1]
Поясню для тех читателей, кто не знаком с традициями оформления научных публикаций, что цифрами в квадратных скобках принято указывать ссылки на источники информации, которыми пользовался автор. В конце этой статьи Вы найдёте список литературы и, если захотите, сможете более подробно с ней познакомиться. Ну а специалистам, надеюсь, эта статья тоже будет интересна, поэтому, несмотря на то, что это газетная публикация, и адресована она достаточно широкому кругу читателей, я всё же буду придерживаться традиционной для научной литературы системы ссылок на источники информации.
Кто мы?
Не может не радовать тот факт, что и в нынешнее насквозь пропитанное коммерцией время продолжается и даже активизируется изучение истории Виледи. Правда, изучением этим занимается в основном достаточно узкий круг специалистов-краеведов, но, в конце концов, и это неплохо. И благодаря их стараниям мы мало-помалу узнаём новые, а точнее, старые, но, казалось бы, уже навсегда забытые факты из истории Виледи и вилегодского народа.
Но один весьма интересный вопрос до сих пор практически не обсуждался и не обсуждается ввиду его кажущейся полной ясности. На самом деле, вопрос отнюдь не простой. Это вопрос о национальных корнях вилегодского народа – какие они?
Казалось бы, здесь всё ясно: вилежане – русские, вроде как с новгородскими корнями. Как аргументируется это утверждение ? А в общем-то, никак. Просто как само собой разумеющееся принимается, что раз в своё время на Виледь пришли новгородцы (и другие славяне), а нынешнее население Виледи говорит на русском языке, то это значит, что вилежане – русские. Правда, жили когда-то на Виледи коми-зыряне и, возможно, кто-то из них и влился в число вилежан. Но в целом принято считать, что вилежане – русские. Всё. Вопрос исчерпан.
На самом деле, вопрос далеко не исчерпан. Действительно, начало проникновения новгородцев на Виледь относится ещё к 10-11 векам, а в 13 веке интенсивность миграционного потока возрастает [2]. Но новгородцы отнюдь не были первыми жителями Виледи. Коми-зыряне, «пермь», как тогда называли их русские, жили на Виледи задолго до прихода славян. Здесь надо пояснить, что на Виледи жили именно коми-зыряне, а не коми-пермяки; название «пермь» или «пермяне» в то время употреблялось по отношению ко всем группам коми народа.
Ну а каково было соотношение между численностью коренного населения Виледи и численностью прибывших на Виледь славян ? В статье [2] говорится, что «предки современных коми жили на Виледи вплоть до 18 века. Но уже в 17 веке преобладали русские». То есть тот факт, что до 16 века включительно на Виледи преобладали коми-зыряне, вроде бы можно считать достаточно достоверно установленным. Ну а после 16 века ?
В той же статье [2] утверждается, что «в начале 18 века пермь на Виледи уже не живёт, она частично ассимилировалась с русскими (обрусела), частично была оттеснена за пределы Виледи». И вот это-то утверждение представляется, как минимум, не вполне корректным.
В частности, не вполне понятно, как вообще могло происходить упомянутое «оттеснение». Плотность населения на Виледи и сейчас-то невелика, а тогда была ещё во много раз меньше. Земли и воды хватало не только для сельскохозяйственной деятельности, но и для таких традиционных для коми населения занятий, как охота и рыболовство.
В таких условиях оттеснение какого-либо народа на достаточно большое расстояние могло быть обусловлено разве что какой-то военной акцией, заставляющей оттесняемых покидать обжитые места и уходить подальше, спасая свою жизнь. Но на Виледи не зафиксировано не только сколь-нибудь крупных боестолкновений, нет свидетельств даже о сколь-нибудь заметных межнациональных столкновениях на бытовом уровне. Так что гипотеза оттеснения представляется не слишком убедительной.
Правда, возможен был другой процесс – процесс ухода части коми населения, обусловленный тем, что эта часть населения желала изолировать себя от православной экспансии, желала сохранить свои языческие верования и вообще желала иметь поменьше контактов со славянскими переселенцами. Такой процесс действительно происходил, но захватил он лишь относительно небольшую часть коми населения Виледи. Есть веские основания полагать, что большая часть коренного населения Виледи не только не противилась контактам со славянами, но и наоборот – стремилась к таким контактам.
Теперь об ассимиляции. Об ассимиляции в её классическом виде можно говорить тогда, когда относительно небольшая группа людей оказывается в другой национальной среде и, смешиваясь с представителями этой среды, утрачивает свою культуру, свой язык, теряет свои характерные антропологические признаки. И происходит всё это именно вследствие относительной малочисленности данной группы, которая постепенно «растворяется» в более многочисленной среде, например, в среде нагрянувших в их края переселенцев.
Имел ли место подобный процесс на Виледи ? Вряд ли. Так, например, в статье [3] приводится следующая информация о появлении в 12 веке древнерусских городищ на Нижней Вычегде: «Если в Вычегодско-Вымском крае возникновение городищ не сопровождалось массовыми крестьянскими поселениями, то в более западной части этнической территории пермян складывалась иная ситуация». Ещё раз обратим внимание на это утверждение. Итак, «в Вычегодско-Вымском крае возникновение городищ не сопровождалось массовыми крестьянскими поселениями». Виледь – это часть бассейна Нижней Вычегды.
Ряд других исторических источников дают основания полагать, что та самая граница (граница, конечно, условная и весьма размытая), к западу от которой складывалась «иная ситуация», проходила или где-то в районе Пыроса (нынешний город Котлас), или даже западнее Пыроса. То есть на Виледи этих самых «массовых крестьянских поселений» не оказалось.
Ну а в более поздние времена приходили ли славяне на Виледь ? Приходили, конечно. Хорошо известно, например, что Стефан Пермский пришёл на Виледь в 1379 году, то есть в 14 веке. Приходили и купцы, и Ильинский городок был на пути из Москвы в Сибирь. Приходили и крестьяне. Но много ли ? Похоже, что и в 13...16 веках, как и ранее в 12-ом, мощность миграционного потока русских крестьян на Виледь была относительно невелика.
Подтверждением этого предположения могут служить приведённые в статье [4] свидетельства путешественников второй половины 17 века, из которых следует, что уже в нескольких десятках километров за Сольвычегодском «на смену русским селениям приходили зырянские». Правда, в той же статье [4] отмечается, что маршруты этих путешественников после их выезда из Сольвычегодска точно не известны, однако, основной факт просматривается достаточно ясно: упомянутая выше граница, к востоку от которой зырянское население преобладало над славянским, за период с 12 по 17 века сместилась в восточном направлении, но сместилась не слишком далеко.
Факт смещения этой границы вполне укладывается в общую картину того времени, характеризующуюся сокращением территории проживания коми народа. Однако, для нас важен не столько факт смещения границы, сколько её положение в 17 веке. А из приведённых в статье [4] сведений можно сделать вывод, что до Виледи эта граница не дошла. Или, по крайней мере, большая часть территории Вилегодского края осталась к востоку от этой границы.
Но из этого факта следует, что зырянское население преобладало на Виледи не только в 16, но и в 17 веке. Возможно, что русское население преобладало лишь в локальной точке, а именно – в районе Ильинского городка. В целом же Вилегодский край оставался в основном зырянским. И хотя к 17 веку русский язык на Виледи уже сильно потеснил язык коми и значительная часть коми населения Виледи уже использовала русский язык в повседневной жизни, память о принадлежности вилежан к коми народу ещё хорошо сохранялась.
Рассматривая историю Виледи, нельзя оставить без внимания важные и весьма тяжёлые события, которые произошли в первой половине 17 века. В этот период произошло значительное сокращение численности населения Вилегодского края [2]. Это было связано, во-первых, с катастрофическими неурожаями первой половины 17 века, а во-вторых, с тем, что в это время значительная часть вилежан отправилась на поиски лучшей доли в Сибирь (этот исход населения с Виледи также не в последнюю очередь был связан с неурожаями). Кстати, в этот период население сократилось не только на Виледи, но и во всех районах расселения коми народа [4].
Ну а за счёт чего восстанавливалось население Виледи ? Достоверной информации по этому поводу немного, но и анализ сведений об изменении численности населения Виледи, и ряд других фактов позволяют предполагать, что восстановление населения Виледи во второй половине 17 века происходило в основном за счёт естественного прироста населения, а не за счёт притока мигрантов. То есть, и в этот период существенного изменения национального состава населения Виледи не происходило.
И вдруг в начале 18 века оказывается, что «пермь на Виледи уже не живёт...» [2]. С чего бы это вдруг ? Что же такое произошло на Виледи за ничтожный по историческим меркам срок – всего лишь около ста лет или даже ещё меньше ? К этому вопросу мы ещё вернёмся...
А пока, возвращаясь к вопросу о миграции, можно отметить, что анализ имеющихся фактов позволяет предполагать, что общее количество прибывших на Виледь славян было, по максимальным оценкам, одного порядка с местным коми населением. А скорее всего, в несколько раз меньше. О классическом варианте ассимиляции в таких условиях говорить не приходится.
Но тогда что же произошло ? Гипотезу об эпидемиях, принесённых мигрантами и выкосивших местное население, можно отбросить сразу: при внутриконтинентальных миграциях, да ещё на относительно небольшие расстояния, возможные эпидемии должны были приблизительно в одинаковой пропорции выкашивать и местное население, и мигрантов. Земли и воды было вдоволь, возможности добывать пищу и вести хозяйство никуда не исчезли. Так куда же исчезло коренное население Виледи, куда исчезли вилегодские коми?
Аргументированный ответ на этот вопрос получается только один – никуда они не исчезли. Вилегодские коми и по сей день живут на Виледи и, более того, составляют основную часть населения. Только они об этом не знают. Точнее, забыли об этом: сначала забыли свой язык, а потом забыли и о своём зырянском происхождении. Они – это мы. Наши корни, корни вилегодского народа, по большей части не славянские, а зырянские.
Подчеркну, что такое утверждение противоречит общепринятой точке зрения, в соответствии с которой принято считать, что доля коми-зырянского компонента в генах вилежан невелика. На самом деле, невелика как раз доля славянского компонента. Иными словами, по генам нынешние вилежане – это коми-зыряне, а не славяне.
Аргументы для подтверждения столь радикального утверждения нужны достаточно весомые. Высказанного выше предположения о том, что мощность миграционных потоков славян на Виледь была относительно невелика и что эти потоки не могли существенно изменить национальный состав населения Виледи, не достаточно для доказательства гипотезы о зырянском происхождении вилежан, поскольку по прошествии многих лет весьма затруднительно оценить точное соотношение между объёмом этих потоков и численностью коренного населения. Это предположение следует рассматривать скорее как информацию к размышлению или как часть гипотезы о зырянском происхождении вилежан. В ряд её доказательств предположение об относительной незначительности миграционных потоков может лечь лишь в том смысле, что оно обеспечивает достаточно обоснованную базу для выдвижения этой гипотезы.
Но и других свидетельств того, что нынешние вилежане – это потомки вилегодских коми, обнаруживается столько, что просто диву даёшься – почему, почему никто не попытался подробно исследовать этот вопрос раньше ? Чуть позже я постараюсь подробнее познакомить читателей с этими свидетельствами, а пока же вернёмся к обсуждению событий, начавшихся на Виледи примерно полтысячелетия назад.
Хотели считать себя русскими...
Итак, об ассимиляции всё же можно говорить, но не о её классическом варианте, а о варианте достаточно нетипичном и даже несколько странном: относительно многочисленное коми население Виледи под влиянием относительно небольшого числа русских переселенцев достаточно быстро, всего лишь через несколько столетий после начала контактов со славянами (не слишком большое по историческим масштабам время) утрачивает свой язык и даже забывает о своих корнях, но при этом в значительной мере сохраняет свой генофонд.
Кроме того, на достаточно длительный период (практически до начала коллективизации) на Виледи сохраняется традиционный для юго-западной части Коми края образ жизни народа, одну из основ которого составляло льноводство. Конечно, контакты с русскими переселенцами внесли в жизнь вилегодских коми весьма существенные изменения, но эти изменения оказались примерно такими же, как и в тех областях Нижней Вычегды, где жившие в то время коми-зыряне сохранили свой язык и сохранили память о своей принадлежности к коми народу (возможно, вследствие того, что контактов с представителями других групп коми народа там было больше). На Виледи же эта память была утрачена.
Почему же это произошло ? Вроде бы чаще приходится слышать о ситуациях, когда коренное население старалось как-то противиться приходу «чужаков». Не обязательно путём вооружённого сопротивления, есть и другие варианты, но, как правило, в подобных ситуациях коренное население старается как-то сохранить свою национальную самобытность, старается не потерять себя как народ даже в том случае, если количество пришельцев существенно превышает количество коренного населения. На Виледи же всё произошло с точностью до наоборот. Но почему ?
Я не историк и не этнограф. Я физик. Поэтому, проверяя свою гипотезу о зырянском происхождении вилежан, я действовал так, как вели меня знания, опыт и интуиция профессионала-физика. И надо сказать, что обнаруженные доказательства этой гипотезы оказались даже более убедительными, чем я поначалу рассчитывал получить. Но прежде чем рассказывать об этих доказательствах, выскажу некоторые предположения о том, как и почему могло получиться так, что проживавший (точнее, проживающий и поныне!) на территории Виледи народ коми забыл о своих корнях.
Во-первых, коми – народ весьма миролюбивый. Во-вторых, за весьма редкими исключениями, осваивавшим северные территории русским переселенцам также было свойственно достаточно миролюбивое отношение к местному населению. То есть, конечно, данью могли обложить (выражаясь по современному, взимать налоги и таможенные сборы), но чтобы по каждому поводу «спецоперацию» устраивать... Обходились без таких крайностей.
При уже упомянутом наличии больших резервов свободного жизненного пространства это не только резко снижало вероятность межнациональных конфликтов (причём как на глобальном уровне, так и на бытовом), но и способствовало взаимопроникновению народов. В общем, происходил хорошо известный и обычный для колонизации российского Севера процесс.
Но почему-то практически никто не обратил достаточного внимания на некоторые существенные детали, на некоторые важные особенности этого процесса на Виледи, благодаря которым результат этого процесса оказался хотя и не уникальным, но, в общем-то, достаточно нетипичным.
С одной стороны, доля русских переселенцев в общей массе населения Виледи была относительно невелика. С другой стороны, и это самое главное, есть веские основания полагать, что значительная часть коми населения Виледи желала считать себя русскими. В подтверждение последнего предположения свидетельствуют некоторые факты как из современности, так и из прошлого.
Так, например, в статье [5] приводится такая информация: «Коми ученики городских школ часто стесняются назвать свою национальную принадлежность... В время опроса учащейся молодёжи в марте 1997 г. среди учеников городских школ, у которых оба родителя коми по национальности, четверть назвала себя русскими...».
Есть веские свидетельства того, что начался этот процесс отнюдь не в конце двадцатого века, а существенно раньше: многие исследователи ещё в 19 веке отмечали, что для значительного числа представителей коми народа русский крестьянин был почти идеалом. Правда, это в большей степени относится к коми-пермякам; коми-зырян желание перенимать всё русское коснулось в меньшей степени, но всё же не обошло стороной.
Есть и ещё более древние свидетельства, также относящиеся к коми населению: «Путешественник 16 века С. Герберштейн писал о коми населении Устюжской земли: «У жителей свой язык, хотя они больше говорят по-русски»» [6]. Таким образом, ещё более четырёх столетий назад желание считать себя русскими у многих представителей коми народа было выражено настолько, что уже тогда они начинали отказываться от своего языка в пользу языка русского.
Приведённое в статье [6] свидетельство относится к коми населению Устюжской земли, но оно вполне адекватно отражает общую ситуацию, сложившуюся в то время во многих группах коми народа. Вилегодские коми, увы, также не стали исключением.
И, наконец, сыграла свою роль относительная удалённость и изолированность жителей Вилегодской Пермцы от других групп коми народа, что также способствовало потере вилегодскими коми языка своих предков, в то время как жители центральных и северных областей Коми края, имевшие больше поводов для общения со своими соседями на родном языке, имели и больше шансов этот язык сохранить. Они и сохранили. А вилегодские коми – нет. Ну а после того, как родной язык забыт, память о корнях народа имеет свойство улетучиваться особенно быстро...
Цепная реакция
Надо отметить одну очень важную особенность произошедших на Виледи событий. Начавшийся на рубеже 14 и 15 веков процесс практически с самого начала имел характерные признаки цепной реакции. Для тех, кто не знаком с подобными вопросами, поясню, что цепными реакциями принято называть такие реакции, в которых продукты реакции способны вызывать новые акты той же реакции. Обычно термин «цепная реакция» ассоциируется с ядерной физикой, однако, подобные процессы могут происходить и в человеческом обществе.
Такой процесс происходил и на Виледи. Более того, мощность этой реакции всё увеличивалась. Не могу не привести ещё одно сравнение из области своей профессии – мощность реакции увеличивалась точно так же, как в пошедшем «в разнос» ядерном реакторе. Разница состоит лишь в том, что в ядерном реакторе характерные времена протекания таких процессов измеряются секундами или долями секунды, а в человеческом обществе – десятилетиями или даже столетиями.
Но несколько десятков или даже сотня лет – это действительно не слишком большое по историческим масштабам время. А теперь вспомним поставленный выше вопрос: «Что же произошло на Виледи за ничтожный по историческим меркам срок ?» Вот что произошло: на 17 век пришёлся максимум мощности этой цепной реакции, её пик, её последний аккорд.
Сначала, где-то в 14 или в 15 веке, лишь незначительная часть коми населения Виледи отказывалась от своего языка и начинала считать себя русскими. Но их воздействие на пока ещё сохраняющую свой язык и память о принадлежности к коми народу часть населения Виледи складывалось с влиянием русских переселенцев. Поэтому в последующее время всё большее число вилегодских коми считали себя русскими и, как следствие, всё более усиливалось их влияние на остальную часть населения Виледи. А желание считать себя русскими где-то в глубине души было у многих. Реакция разгоралась...
Обратите внимание, что пришедшие на Виледь славянские переселенцы сыграли роль «первого нейтрона», спички для зажигания этой цепной реакции. А однажды начавшись, в дальнейшем эта реакция шла за счёт коренного населения Виледи. Массового наплыва славянских переселенцев, который был бы необходим для классического варианта ассимиляции, для развития вилегодского варианта цепной реакции вовсе не требовалось.
И всё новые и новые люди вовлекались в эту реакцию, всё больше и больше возрастала её мощность. А все цепные реакции, вне зависимости от того, где они происходят – в ядерном реакторе или в человеческом обществе, подчиняются некоторым общим законам. И законы эти таковы, что неуправляемая цепная реакция любого типа может завершится одним из всего лишь двух возможных финалов: она либо тихо и плавно гаснет, либо заканчивается каким-то взрывоподобным процессом, при котором мощность этой реакции сначала стремительно нарастает, а затем, на заключительной стадии, также быстро спадает до нуля. И в ходе такого взрывоподобного процесса выгорает либо весь «реакционноспособный материал», либо, по крайней мере, значительная его доля.
Цепная реакция на Виледи была неуправляемой извне и не имела внутренних механизмов саморегулирования. И где-то в 17 веке случилось то, что рано или поздно должно было случиться с неуправляемой цепной реакцией: из медленной и плавной она превращается во взрывоподобную – сменяется всего-то несколько поколений и все вилежане считают себя русскими. Забывается на Виледи коми язык и утрачивается память о принадлежности вилежан к коми народу.
И очень важная деталь: хотя на заключительной стадии цепная реакция и носила взрывоподобный характер, никаких социальных взрывов не происходило ввиду того, что люди вовлекались в эту реакцию вполне добровольно. Как следствие, в коллективной памяти народа не осталось никаких свидетельств о социальных потрясениях – таковых потрясений просто не было.
Увы, не сохранилось у вилегодского народа и почти никакой памяти о своих зырянских корнях – сильное желание считать себя русскими привело к тому, что люди сознательно или подсознательно сами подавили в своей коллективной памяти почти все подобные воспоминания.
И вот это достаточно странно и даже удивительно. Зная, насколько сильна любовь нынешних вилежан к своему родному краю, можно предположить, что отнюдь не меньшая любовь к своей земле была свойственна и их предкам. А раз так, то логично было бы ожидать сохранения хоть какой-то памяти о своих зырянских корнях. К сожалению, по не вполне понятным причинам этого не произошло. При этом, однако, вилегодский народ весьма бережно сохранил доставшуюся ему «с зырянских времён» материальную культуру, многие традиции и много что ещё.
Итогом всех этих процессов и стало образование той группы людей, которую ныне называют вилегодским народом – русские «по паспорту» и по языку, но коми по происхождению. Конечно, не на 100%; доля русского компонента в генах вилежан достаточно заметна, но всё же эта доля значительно меньше половины.
Кстати, здесь можно отметить, что и у сохранивших свой язык нижневычегодских коми просматривается значительное влияние русского компонента – как в генах, так и в материальной и духовной культуре [7].
Можно также отметить возможность того, что некоторый (но, скорее всего, весьма небольшой) вклад в формирование вилегодского народа внёс и другой финно-угорский народ – вепсы. Опять же, и у нижневычегодских коми также просматриваются следы вепсского влияния [7].
Впрочем, я уже достаточно глубоко вторгся в историю. Лучше будет, если эти исследования попытаются продолжить историки-профессионалы или краеведы. Я же, как и обещал, расскажу о тех подтверждениях гипотезы о зырянском происхождении вилежан, которые мне удалось найти в нашем времени и в совсем недавнем прошлом. Но прежде, чем перейти к рассказу об этих фактах, отмечу, что я отнюдь не претендую на лавры первооткрывателя зырянского происхождения вилежан. Возможно, что достаточно узкий круг историков и этнографов если и не знал об этом точно, то, по крайней мере, имел веские основания это предполагать. Но, к сожалению, этот вопрос так и остался практически неисследованным...
Подробно обсудить вопрос о происхождении вилежан с профессиональными историками и этнографами у меня возможности не было, но краткие обсуждения всё-таки состоялись. Вот что сказал по этому поводу Юрий Попов, историк, ныне – один из соавторов и руководителей сайта коми народа: «Думаю, что нынешние жители Виледи, будучи русскими по паспорту, имеют значительную (более 50%?) долю коми крови. Просто забыли о своём зырянском происхождении». Что ж, похоже, нам пришла пора об этом вспомнить...
Но почему об этом не вспомнили раньше ? Почему, изучая прошлое Вилегодской земли, практически никто не обращал внимания на то, что не могло просто так «раствориться» и исчезнуть зырянское население Виледи ? Вопрос о том, какой вклад в формирование вилегодского народа внесли вилегодские коми, до сих пор почему-то всегда обходили молчанием. К тому же многие детали произошедших на Виледи процессов пока ещё не ясны.
Вопросов к историкам достаточно много, надеюсь, что они воспримут их как постановку задач для своих будущих исследований и со временем смогут дать на них ответы. Ну а я, наконец, расскажу о современных или почти современных свидетельствах зырянского происхождения вилежан.
Свидетельства родства
Итак, жившие на Виледи коми-зыряне забыли свой язык. Но не мог этот язык вообще бесследно исчезнуть. Что-то должно было остаться. Один из таких «остатков» всем хорошо известен – топонимика Виледи сохранила немало названий, корни которых лежат в коми языке.
Но топонимика – это, пожалуй, одна из наиболее консервативных частей языка. И при этом нередки случаи, когда один народ действительно уходил, оставляя другому свои географические названия. Так что вилегодская топонимика сама по себе не может служить подтверждением рассматриваемой гипотезы. Безусловно можно говорить лишь о том, что она этой гипотезе не противоречит. И только при наличии других подтверждений вилегодская топонимика «маленьким кирпичиком» ложится в общий ряд доказательств.
Несколько более убедительным свидетельством является наличие в вилегодском диалекте других, не связанных с топонимикой слов, имеющих аналоги в коми языке. Но, во-первых, таких слов весьма немного – сотни лет всё-таки прошли с тех пор, как коми язык был на Виледи забыт. А во-вторых, само по себе наличие таких слов в вилегодском диалекте также не может служить доказательством зырянского происхождения вилежан, так как эти слова могли быть заимствованы русскими поселенцами из языка местных жителей.
Однако, если ряд других доказательств будет достаточно обширным, то наличие таких слов в вилегодском диалекте также может рассматриваться как аргумент в пользу справедливости рассматриваемой гипотезы. Но, что значительно важнее и интереснее, сходство вилегодского диалекта с коми языком отнюдь не исчерпывается наличием небольшого числа общих слов.
Конечно, было бы лучше, если бы этот вопрос более подробно исследовали филологи и лингвисты, но и я, не будучи специалистом в области языкознания, обнаружил то, что поначалу обнаружить и не рассчитывал. А именно, обнаруживаются факты, которые трудно, почти невозможно объяснить заимствованиями, и которые достаточно убедительно свидетельствуют о том, что так называемый «вилегодский говорок» унаследовал (именно унаследовал, а не заимствовал) некоторые характерные особенности коми языка.
Так, например, в книге [8] утверждается, что характерной чертой вилегодского говора была замена во всех словах звука «ц» на звук «ч». Действительно, такая особенность имеется. Точнее, имелась ещё в относительно недавнем прошлом, сейчас эта особенность практически утрачена. А ещё в начале 20 века эта особенность была: так, например, слово «улица» произносилось как «улича».
Сотрудники Вилегодского краеведческого музея рассказали мне, что такая особенность вилегодского говора является весьма нетипичной для Северо-Запада России. Как правило, северорусские говоры «цокающие», с подчёркнутым произношением звука «ц». А в вилегодском говоре – наоборот, звук «ц» практически вообще отсутствует, вместо него везде «ч». Нетипично для русского Севера и непонятно.
На самом деле, всё очень даже понятно. В коми языке отсутствовал звук «ц». Правда, в современном коми языке этот звук существует, но все слова, содержащие этот звук, в коми языке являются заимствованными, главным образом, из русского языка (кстати, и в русском языке существует аналогичное явление: практически все слова, содержащие звук «ф», являются либо заимствованными, либо производными от заимствованных).
Более того, даже будучи заимствованными, некоторые русские слова в коми языке меняли звучание: например, слово «улица» превратилось в «улича». Полная аналогия с вилегодским говором.
Подчеркну ещё раз, что наличие такой особенности вилегодского говора трудно объяснить заимствованиями из коми языка – благодаря заимствованиям в языке могут появляться новые слова, но чтобы под влиянием заимствований из языка исчез один из звуков – это вряд ли. Здесь имело место именно наследование особенностей языка, а не заимствование.
И это ещё не всё. В той же книге [8] приводится две версии написания слова «голбец»: одна классическая – «голбец», а другая – менее известная – «говбец». То есть звук «л» заменяется на «в». Существуют и другие примеры, хотя их существенно меньше, чем примеров упомянутой выше замены «ц» – «ч». Так, например, слово «куколка» в вилегодском диалекте иногда звучало как «куковка». Опять замена «л» – «в».
А вот что говорится по этому поводу в статье [9], посвящённой говорам коми языка: «Вэ-эловые говоры характеризуются тем, что в них звук «л» в позиции середины слова перед согласным и в конце слова закономерно переходит в звук «в». Вэ-эловые говоры распространены на коми-зырянской территории... в бассейне Вычегды с притоками Пожег и Локчим...»
Теперь другая цитата: «Нижневычегодцы (эжватас) сейчас обитают на небольшом отрезке нижней Вычегды ... между сёлами Межог и Коквицы, хотя до 17 века они заселяли Вычегду значительно ниже, вплоть до современного города Котлас» [10]. В то время коми заселяли не только Вычегду, но и её притоки, в том числе и Виледь. И, скорее всего, на Виледи жили именно нижневычегодцы (так что использованный ранее термин «вилегодские коми» следует рассматривать скорее как указание на область проживания, а не как указание на какую-то особую группу коми народа).
Сопоставление этих фактов делает достаточно понятным наличие в вилегодском говоре замены «л» – «в» и также является аргументом в пользу рассматриваемой гипотезы.
Здесь надо отметить, что слово «голбец» имело на Виледи ещё одну форму: «гобец», то есть вообще без «л» и без «в». Такие говоры характерны для некоторых других районов Республики Коми. Так что если филологи и лингвисты попытаются подробнее исследовать подобные особенности вилегодского диалекта, то, скорее всего, найдут себе непочатый край работы (так что, уважаемые филологи и лингвисты, можете рассматривать изложенное здесь как постановку задач для ваших будущих исследований).
Таким образом, сопоставление вилегодского говора с коми языком приносит достаточно убедительные свидетельства в подтверждение справедливости гипотезы о зырянском происхождении вилежан. Но, поскольку одних только «лингвистических индикаторов» недостаточно, поищем другие – в области материальной культуры.
Как уже отмечалось, важную роль в жизни вилежан играло льноводство. И если обратить внимание на описанные в статье [11] характерные для Виледи агротехнические приёмы и сравнить их с описанными в статье [12] агротехническими приёмами, характерными для сысольских и вычегодских коми, то можно обнаружить их весьма значительное сходство.
Стараясь быть объективным, я не стану утверждать, что этот факт нельзя объяснить ничем иным, кроме как родством вилежан и нижневычегодских коми. В принципе, можно объяснить и чем-то иным: сходством климатических условий, например. Для некоторых других фактов, если рассматривать их по отдельности, также можно найти какие-либо другие объяснения. Но если собрать все эти факты вместе, то этих «других объяснений» наберётся вполне достаточно для того, чтобы усомниться в убедительности этих объяснений. Кроме того, есть и такие факты, которые вообще не укладываются ни в какую другую гипотезу, кроме гипотезы о зырянском происхождении вилежан.
Ещё одним подтверждением зырянского происхождения вилежан неожиданно для меня послужил один из экспонатов Вилегодского краеведческого музея – закрошни. Это приспособление для переноски тяжестей на спине: устройство, несколько напоминающее современный «станковый» рюкзак. Сотрудники музея рассказали мне, что этот предмет также не очень-то типичен для русского Севера, но вот на Виледи встречается. А в какой-то книге, посвящённой истории Республики Коми (к сожалению, сотрудники музея не смогли вспомнить название этой книги) им приходилось видеть фотографии подобных предметов – для Республики Коми это достаточно типичное устройство. Похоже, что и для Виледи этот предмет оказался типичным именно в связи с родством коми и вилежан.
И, наконец, всем известные вилегодские уледи – обувь, которая давно уже «не в ходу», но о которой мы ещё хорошо помним. Принято считать, что эта обувь является практически уникальной, встречается только на Виледи. Оказалось, однако, что отнюдь не только. И ближайший аналог вилегодских уледей отыскивается на территории Республики Коми.
В статье [13] приводится следующая информация: «Летом и осенью коми носили поршни... , сшитые из сыромятной кожи и стягаемые у щиколотки ремешком...». Описание это соответствует описанию вилегодских уледей, но оно очень краткое и не даёт возможности делать однозначные выводы. Поэтому я послал фотографию хранящихся в Вилегодском краеведческом музее уледей в Сыктывкар, попросив сравнить их с той обувью, которую в недалёком прошлом носили коми-зыряне. Оттуда пришёл однозначный ответ, что вилегодские уледи очень похожи на традиционную обувь народа коми.
Более того, как сообщила мне заведующая Центром фольклорных исследований Сыктывкарского Государственного Университета Т.С.Канева, подобную обувь сотрудникам Центра приходилось встречать в время своих фольклорных экспедиций по Архангельской области. Так что эта обувь действительно не уникальна. И довольно часто она встречается как раз в тех местах, где когда-то проживало коми население – несколько веков назад коми жили не только на Виледи, но и в других Архангельских землях.
Может ли факт такого сходства обуви вилежан и коми-зырян рассматриваться в качестве доказательства гипотезы о зырянском происхождении вилежан ? Рассматривать этот факт, как прямое доказательство данной гипотезы, на мой взгляд, не следует, так как в прошлом подобная обувь была достаточно широко распространена во всём Северо-Западном регионе России: и у русских, и у коми, и у карел, и у многих других народов. Хотя, впрочем, очень уж сильное сходство (практически полная идентичность) вилегодских уледей и традиционной обуви коми-зырян всё же ложится в ряд аргументов в пользу данной гипотезы.
Но как косвенное свидетельство этот факт является весьма интересным, если обратить внимание на одну очень важную деталь: на Виледи (как, впрочем, и в некоторых районах Республики Коми) уледи достаточно широко использовались вплоть до середины 20 века, в то время как в других районах Архангельской области такая обувь вышла из употребления значительно раньше. И, надо полагать, что именно различием во времени выхода из употребления и объясняется сложившееся мнение об уникальности вилегодских уледей. Но тогда возникает новый вопрос – а почему эта обувь дольше сохранилась в употреблении именно на Виледи ?
А, скорее всего, потому, что славянское влияние на Виледи было значительно слабее, чем в других Архангельских землях. Уже упомянутая относительная изолированность Вилегодской Пермцы (усилившаяся после того, как утратил своё значение путь из Москвы в Сибирь через Ильинский городок) на этом этапе сыграла положительную роль – вилегодские коми хотя и утратили свой язык, но всё же не «растворились» в славянской среде. И, как уже отмечалось, практически до начала коллективизации сохраняли типичный для нижневычегодцев уклад жизни. Вот и уледи сохранились...
Таким образом, этот факт очень хорошо согласуется с рассматриваемой гипотезой, но служит он не только и не столько доказательством её справедливости, сколько подтверждением того факта, что на Виледи действительно существовали условия, необходимые для того, чтобы вилегодские коми, даже утратив свой язык, всё же не ассимилировались в классическом смысле этого слова.
Перечисленными выше фактами свидетельства родства коми и вилежан отнюдь не исчерпываются. Есть и много других фактов, например, имеются общие элементы в традициях. Но объём этой статьи и так получается нетипично большим для газетной публикации, так что я вынужден рассказывать отнюдь не обо всём. Да и к тому же состояние вопроса о зырянском происхождении вилежан пока ещё весьма далеко от того, чтобы считать его полностью исследованным. И если такие исследования продолжатся, то появится ещё немало поводов для новых публикаций. Однако, уже сейчас можно с достаточной уверенностью констатировать основной факт: вилежане имеют в основном зырянские корни.
Впрочем, если рассматривать лишь те аргументы, которые были изложены выше, и другие аналогичные свидетельства, то гипотезу о зырянском происхождении вилежан можно оспорить по принципу «верю – не верю». В самом деле, мне эти аргументы представляются достаточно убедительными. Но, может быть, кому-то изложенные выше аргументы покажутся неубедительными на основании всего лишь того, что он в них «не верит». Ну кажутся они ему неубедительными и всё тут. История – это такая наука, где роль субъективного фактора достаточно велика.
Ну а есть ли такие факты, есть ли такие подтверждения рассматриваемой гипотезы, которые не зависят от субъективного взгляда исследователя на эту проблему ? Есть ли, например, такие параметры, которые можно количественно определить и, сравнив с каким-нибудь «эталоном», делать не зависящие от субъективизма исследователя выводы о истинности или ошибочности гипотезы о зырянском происхождении вилежан ? Да, есть.
Здесь я ещё раз оговорю, что я не историк и не этнограф. Я физик. И в подтверждение моей гипотезы мне убедительней всего было бы заполучить именно такой факт. И такой факт обнаружился. Обнаружилось внятное свидетельство генетического родства коми и вилежан.
Гены
Прежде, чем продолжить рассказ, я должен дать некоторые пояснения. Способ получения данных о генетической информации человека в настоящее время существует – это анализ ДНК. Но существующие в настоящее время методики анализа ДНК в основном ориентированы на то, чтобы давать ответ о наличии или отсутствии родства у конкретных людей.
Дать ответ об отсутствии или наличии родства народов с помощью таких методик существенно сложнее. И одна из основных проблем состоит в том, что такие исследования потребуют анализа ДНК у очень большого числа людей и окажутся не просто весьма дорогостоящими – они потребуют бешеных денег, сумму которых трудно даже оценить. Практически это означает, что прямой путь получения генетической информации для нас закрыт.
Поэтому для сопоставления генетической информации придётся довольствоваться косвенными методами. Как правило, в подобном случае остаётся лишь сопоставить антропологические признаки народов и в случае их совпадения сделать вывод, что данные народы в принципе могут иметь общие корни. Именно так: «в принципе могут иметь». И лишь в том случае, когда этот факт укладывается в общую систему фактов, можно говорить о предполагаемом родстве народов.
Применительно к рассматриваемому родству вилежан и коми ситуация с сопоставлением антропологических признаков выглядит именно так. Если сравнить характерные черты внешнего облика вилежан и коренных жителей юго-западной части Республики Коми, то не заметить их значительное сходство будет просто невозможно. Таким образом, анализ антропологических признаков укладывается в общий ряд доказательств родства вилежан и коми, но вес этого доказательства среди доказательств другого типа следует считать достаточно скромным.
В каком-либо другом случае разговор о генах на этом пришлось бы и завершить, но только не в случае анализа родства вилежан и коми. И вот тут я прошу у читателей особого внимания, ибо речь пойдёт о весьма важном и, надо называть вещи своими именами, об опасном вопросе.
В нашем случае обнаруживается ещё один «генетический индикатор», который исключительно внятно свидетельствует о финно-угорских корнях вилегодского народа. А раз финно-угорских, значит – коми-зырянских, так как из финно-угорских народов именно коми-зыряне проживали на территории Виледи в то время, когда шёл процесс формирования нынешних вилежан. И это обнаруживаемое на генетическом уровне свидетельство родства вилежан и коми оказывается в буквальном смысле слова смертельно убедительным.
Чёрная метка
Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы этого доказательства не было. Но оно есть, и закрывать глаза на него не следует. Хотя, впрочем, можно было бы ограничить обсуждение этого вопроса узким кругом профессионалов. И всё же, проконсультировавшись со специалистами, я принял решение об этом рассказать.
Рассказать об этом нужно для того, чтобы люди знали своего врага и умели с ним бороться. Рассказать об этом нужно потому, что если человек предупреждён, значит – вооружён. И шансов победить врага у него больше.
А дело в том, что против нас идёт тихая и незаметная война, в которой мы несём тяжелые потери. И не только против нас, вилежан. Эта война идёт против всех финно-угорских народов. И наш враг находится внутри нас самих: какой-то участок генетического кода, который имеется у всех финно-угорских народов и который отвечает за то, что у всех финно-угорских народов, повторяю, у ВСЕХ – от венгров до манси и от финнов до удмуртов оказывается повышенный уровень самоубийств. И счёт идёт не на проценты и даже не на десятки процентов. Наличие этой своеобразной «чёрной метки» в генетическом коде приводит к тому, что уровень самоубийств повышается «в разы».
И это повышение уровня самоубийств не обуславливается какими-либо социально-экономическими причинами. Более того, оказывается, что для большинства самоубийств, произошедших в финно-угорских регионах, не имелось не только социально-экономических причин. Эти самоубийства вроде бы вообще не должны были состояться, так как для ухода из жизни вообще не имелось никакой достаточно веской причины. Был какой-то повод, а отнюдь не веская причина. Но расставшийся с жизнью человек почему-то воспринял ситуацию иначе...
Всё это похоже на плохую паранаучную фантастику. Но, к сожалению, это правда. Вопрос о склонности финно-угорских народов к суициду (к самоубийствам, проще говоря) исследуется достаточно давно и вполне серьёзных работ на эту тему опубликовано уже немало. Однако, пока не ясно, какой именно фрагмент генетического кода отвечает за склонность к суициду и как именно он «работает». Достоверно известно лишь то, что что-то «очень нехорошее» записано именно на генетическом уровне.
Здесь я просил бы читателей обратить особое внимание на то, что всё сказанное выше не следует рассматривать как некое предначертание или как наличие некоторой непреодолимой силы, действующей помимо нас и снимающей с человека всякую ответственность. Нет, как раз наоборот! Все эти факторы действуют отнюдь не помимо нашего сознания и поэтому человеку вполне по силам оградить себя и своих близких от этой опасности.
Ещё раз прошу обратить внимание на этот очень важный момент: мы не должны снимать с себя ответственность и мы в состоянии оградить себя от этой напасти. И для того, чтобы решать эти проблемы, необходимо сначала рассказать людям о них.
Да, я понимаю, что эта публикация может вызвать весьма неоднозначную реакцию. Может быть, меня даже обвинят в том, что для кого-то она может послужить толчком к тому, чтобы усугубить ситуацию. И всё же я полагаю, что подавляющему большинству она не только не повредит, но и, возможно, сможет помочь. Предупреждён – значит вооружён.
Безусловно, значительно проще и спокойнее было бы тихо сидеть, молчать и делать вид, что проблемы нет. Но вот только дальше молчать об этом уже нельзя. Потому что, несмотря на всю серьёзность проблемы, до сих пор не предпринимается сколь-нибудь эффективных мер по её разрешению. О некоторых первоочередных мерах я ещё скажу, а пока ещё раз хотел бы вернуться к анализу проблемы.
Если оценивать ситуацию с самоубийствами на Виледи эмоционально, то только и остаётся сказать – жуть кошмарная. Если же попытаться проанализировать ситуацию без эмоций, то результаты получаются следующие.
Сразу оговорю, что я обладаю лишь небольшой частью той информации, которая была бы необходима для подробного анализа проблемы. И заполучить даже эту часть оказалось достаточно непросто. Нет, в явной форме мне никто не отказывал, даже наоборот – многие старались помочь. Старались, но не могли. Видимо, информация эта выглядит настолько удручающе, что иногда её стараются даже не фиксировать!
Так, например, в одной из организаций (не называю конкретно, в какой, так как не хочу подвести людей, которые помогали мне собирать информацию) учёт количества самоубийств вообще не ведётся, а случаи смерти по причине самоубийства вписываются в графу «смерть по причине травм и несчастных случаев». Видимо, есть что скрывать...
Но информация есть информация: она, как керосин, где-нибудь да просочится. И надо сказать спасибо вилегодским журналистам – за то, что они не оставляют эту проблему без внимания. В 2001 году в «Вилегодской газете» была опубликована статья [14], где сообщалось, что за период с января 2000 г. по октябрь 2001 на Виледи с жизнью добровольно расстались более 30 человек. Это уже числовая информация и она позволяет рассчитать важный количественный параметр – так называемый индекс количества самоубийств, показывающий сколько человек из 100 тысяч населения в год добровольно уходят из жизни.
К сожалению, приведённая в статье [14] информация не вполне точная: понятие «более 30 человек» может означать и 31, и 39. Есть проблемы и с данными о численности населения Вилегодского района за этот период – данные, полученные из различных источников, несколько отличаются друг от друга.
Но приблизительные расчёты сделать всё-таки можно. И можно утверждать, что для Виледи индекс количества самоубийств составляет приблизительно 130 человек на 100 тысяч (если кто-то не понял, поясню, что это всего лишь индекс и, так как население Виледи значительно меньше 100 тысяч человек, то это не означает, что у нас 130 человек за год добровольно расстаются с жизнью).
Ну а как обстоят дела в среднем по России ? В среднем по России этот индекс равен приблизительно 40. У нас же, напомню, 130. Возможно даже, несколько больше.
Итак, уровень самоубийств на Виледи более чем втрое превышает среднероссийский показатель. Более чем втрое !!! И даже это ещё не всё. Даже достаточно поверхностный анализ некоторых конкретных случаев самоубийств показывает, что значительная доля (возможно даже, подавляющее большинство) самоубийств на Виледи относится к разряду самоубийств, ничем серьёзным не мотивированных. Увы, анализ ситуации удалось провести лишь самый поверхностный, так как для подробного анализа не удалось собрать достаточно информации. Но даже этот поверхностный анализ показывает, что у нас люди нередко уходят из жизни при обстоятельствах, на которые не следовало бы ожидать и куда менее радикальной реакции. А тут – кто бы мог ожидать – случилось самоубийство.
Именно такая картина самоубийств и характерна для финно-угорских народов – самоубийств много и, что особенно характерно, значительная часть из них ничем серьёзным не мотивирована (ничем серьёзным – это с точки зрения живых, для самоубийцы эти причины как раз и явились весьма серьёзными). Почему так происходит – пока неизвестно, но картина эта весьма характерна для всех финно-угорских стран и регионов.
Конечно, сам по себе факт высокого уровня самоубийств в каком-то регионе не обязательно должен быть обусловлен финно-угорскими генами (в ряде регионов, где финно-угорского населения не было никогда, уровень самоубийств также высок, но там на то есть иные причины). Но если к этому факту добавляется факт наличия большой доли самоубийств, совершённых без серьёзной на то причины, то это уже повод задуматься – не работает ли здесь наш «генетический враг». Ну а после того, как были обнаружены другие свидетельства зырянского происхождения вилежан, не узнать на Виледи типичную для всех финно-угорских регионов картину можно только при очень большом желании закрыть на неё глаза.
Давайте, всё же, закрывать глаза на эту картину не будем. Хотя бы потому, что внятное понимание причин повышенного уровня самоубийств на Виледи позволит более эффективно с этой проблемой бороться. И, как следствие, может помочь спасти немало человеческих жизней.
А пока можно отметить, что анализ статистики самоубийств ложится последним и весьма весомым аргументом в ряд доказательств гипотезы о зырянском происхождении вилежан. И этот аргумент опирается именно на количественный параметр – индекс количества самоубийств рассчитывается вне зависимости от субъективизма исследователя. Да и анализ конкретных случаев самоубийств, приносящий достаточно информации о немотивированных самоубийствах и дающий совершенно типичную для финно-угорских регионов картину, также мало зависит от субъективизма исследователя.
И социально-экономическая ситуация в регионе также может быть проанализирована вне зависимости от субъективизма исследователя. Конечно, современная ситуация на Виледи весьма далека от удовлетворительной и, конечно же, воспринимается эта ситуация весьма удручающе. Но это эмоциональная оценка. А сопоставление объективных показателей приводит к выводу, что эта ситуация отнюдь не самая тяжёлая в России. Кроме того, повышенный уровень самоубийств на Виледи отмечается уже давным-давно: и в советские времена стрелялись и вешались немало, только тогда эту информацию более тщательно скрывали.
В общем, получено совершенно объективное подтверждение гипотезы... Лучше бы его не было, но, увы, оно имеется, да ещё в такой радикальной форме... Как ни крути, но превышение уровня самоубийств в три раза по сравнению со среднероссийским уровнем не спишешь ни на пьянство, ни на социально-экономические причины.
Да и какие у нас, ёлки-палки, социально-экономические причины... Сравнивая ситуацию на Виледи с ситуацией в других частях России, приходится признать, что во многих регионах, где пьют ничуть не меньше, где уровень безработицы существенно выше, где социально-экономическая ситуация намного тяжелее, количество самоубийств держится вблизи среднероссийского уровня.
А у нас – ни взрывов, ни заложников, ни природных катастроф, ни ядерных аварий (вопрос о подземных ядерных взрывах 1971 и 1988 годов – это отдельный вопрос: не знаю, как обстоят дела в эпицентре, но в целом по району сколь-нибудь заметного радиационного загрязнения эти взрывы не вызвали; по крайней мере, в Ильинске радиационный фон нормальный – за это я ручаюсь, сам многократно замерял). И вот у нас, где всё тихо-спокойно, и надо же – такая напасть...
Впрочем, не всё так плохо. Вот ведь как получается: начинали разговор о корнях вилегодского народа, а вышли на понимание сути проблемы, которая уже давным-давно терзает Вилегодский район. А понимание проблемы – это очень хорошо и это уже само по себе очень много. И, поняв проблему, пора переходить к практическим шагам по её решению.
Что теперь делать?
Практическую ценность на начальной стадии решения проблемы представляет ответ на вопрос «Что делать ?». Вопрос этот в нашем случае распадается на два: «Что делать нам всем?» и «Что делать человеку, решившему свести счёты с жизнью ?».
Универсальные советы давать сложно. Тем более, сложно давать советы потенциальному самоубийце. Но один совет всё-таки можно дать.
Земляк, если ты собрался свести счёты с жизнью, то вот тебе совет: подожди хотя бы неделю. Возможно, за это время ты поймёшь, что для твоего возможного самоубийства не было и нет реальной причины. Так, был какой то повод, который и представился тебе как причина. А на самом деле этот повод не стоил даже того, чтобы напиться, а не то, чтобы руки на себя накладывать. Так что подожди неделю. Отправиться в небытие ты и потом успеешь, а вот назад вернуться пока ещё никому не удавалось. Так что подожди. Ну а если одной недели тебе не хватило, чтобы отказаться от своего намерения свести счёты с жизнью, то всё равно не спеши. Приспичит – успеешь. А сейчас лучше позвони по «телефону доверия», а если его пока ещё нет, то хотя бы просто поговори по душам с тем, кто мог бы тебе помочь.
«Телефона доверия», насколько я знаю, на Виледи пока ещё действительно нет. Нет и специалистов по профилактике суицида. Но это отнюдь не означает, что все остальные должны самоустраняться от решения этой проблемы. В той же статье [14] об этом уже много говорилось. И на одну из высказанных там рекомендаций можно обратить особое внимание: если вы заметили в настроении вашего ближнего такие перемены, как например, апатия или «замкнутость в себе», то имеет смысл насторожиться. И не убаюкивайте свою бдительность мыслью, что самоубийства быть не может, так как для него серьёзной причины нет. Мы теперь знаем, что отсутствие серьёзной причины не является гарантией от самоубийства.
И, разумеется, на Виледи должна быть налажена не только специализированная система неотложной психотерапевтической помощи (тот самый «телефон доверия»), но и система профилактики самоубийств, которая должна строится с учётом факта предрасположенности финно-угорских народов к суициду. И ничего нового здесь изобретать не придётся: во многих странах, где финно-угорское население составляет большинство (в той же Финляндии, например), психотерапевты уже накопили немалый опыт работы в подобных условиях. Да и в России такой опыт, надо полагать, имеется.
Для начала было бы неплохо, если бы удалось найти и пригласить на Виледь хотя бы одного-двух специалистов, которые занимались бы этим вопросом и – важное замечание – занимались бы только этим вопросом, не «распыляясь» на решение других проблем. При этом совершенно необходимо, чтобы эти специалисты действительно имели опыт такой работы, а не оказались бы непонятно кем: в данном случае совершенно недопустимо, чтобы это были люди, которые раньше занимались, например, профориентационной работой, а теперь вдруг решили взяться за профилактику самоубийств.
Крайне желательно также, чтобы эти специалисты оказались не «перелётными птицами», заглянувшими к нам на пару месяцев, а остались бы надолго, составив ядро упомянутой выше системы психотерапевтической помощи и профилактики самоубийств. Естественно, таким специалистам надо будет достойно платить – серьёзная работа не может держаться на одном только энтузиазме.
И создавать такую систему нужно как можно скорее. Это уже призыв к районной администрации – сейчас всё это надо делать, сейчас, а не потом, когда ещё двадцать человек перевешаются. Ну а если у какого-то ретивого чиновника опять готов ответ типа «денег в бюджете нет», ну так найдите деньги, господа чиновники! В нужных для вас случаях вы это делать умеете, причём очень быстро. Это как раз такой случай. Если людей не жалко, то подумайте о том, что новые самоубийцы опять вам всю статистику в отчёте испортят.
И ещё несколько слов по поводу источников финансирования этих работ. Точнее, несколько вопросов. Сколько лесовозов выезжает каждый день с территории Виледи в сторону Котласского ЦБК ? Какова реальная стоимость груза каждого из этих лесовозов ? Какая доля этих денег поступает в бюджет Вилегодского района ? Почему, наконец, все эти вопросы столь «непрозрачны» для публичного обсуждения ? Можно предположить, что если эти вопросы станут более «прозрачными», то сами собой решатся и вопросы с финансированием работ по профилактике суицида. Да и многие другие финансовые вопросы также могут найти своё решение.
И, завершая разговор на эту тему, не будем слишком пессимистичны. Причину проблемы мы теперь знаем и, в принципе, имеем кое-какие средства для её решения. Конечно, наивно полагать, что вот так сразу удастся снизить этот проклятый индекс количества самоубийств с наших 130 до среднероссийского значения 40, но снизить его по крайней мере до 60...80 – это вполне реально. А за этими сухими цифрами стоит почти десяток спасённых человеческих жизней в год. Десять жизней – это большая цена, стоило бы попробовать...
Вот только должен ещё раз оговорить: здесь нужна помощь профессионалов, причём даже не просто профессиональных психологов и психотерапевтов, а психологов и психотерапевтов, имеющих опыт профилактики суицида в регионах с финно-угорским населением. Ну а попытки решать эти проблемы методами типа «батюшка пришёл, школу святой водой окропил, душеспасительную беседу провёл» – это, извините, наивно. Временный эффект, может быть, и будет. Вот только как бы потом этот эффект не обернулся «эффектом перегретого парового котла»...
Впрочем, вопрос о религии – это тема для отдельного обсуждения, которое давно уже назрело, так как уровень религиозного мракобесия в России начинает превышать допустимые для цивилизованной страны пределы. Но это тема для отдельной большой статьи; может быть, несколько позже мне удастся по этому поводу высказаться, а сейчас для этого не время.
А в общем, ещё раз повторяю, всё не так уж плохо. Нашего врага мы теперь знаем и можем хотя и не уничтожить его начисто, но, во всяком случае, общими усилиями можем не давать ему поднять голову.
Заглянуть в прошлое, чтобы не потерять будущее
Не хотелось бы, чтобы единственным кругом вопросов, внимание к которым активизирует эта статья, стали бы лишь вопросы, связанные с проблемой суицида. Конечно, эти вопросы исключительно важны и решать их надо в первоочередном порядке. Но эти вопросы отнюдь не единственные. Есть и другие.
Было бы очень желательно, чтобы вопрос о корнях вилегодского народа был бы более подробно исследован краеведами, историками, лингвистами и другими специалистами, для которых подобные вопросы входят в круг их профессиональных интересов. И в этой связи желательно было бы налаживание более прочных связей с соответствующими специалистами из Сыктывкара.
В качестве потенциальных партнёров в таких исследованиях могли бы выступить Сыктывкарский Государственный Университет и Институт языка, литературы и истории Коми научного центра Российской Академии наук. Естественно, такое партнёрство возможно только при наличии ответной заинтересованности с их стороны.
Скорее всего, такая заинтересованность вполне возможна. Прецеденты уже были: в 80-е годы и в начале 90-х годов 20-го века сыктывкарские фольклористы довольно много работали на Виледи. В ходе этих работ была собрана обширная коллекция вилегодского фольклора (ныне хранящаяся в Центре фольклорных исследований СГУ), а затем издана посвященная вилегодскому фольклору книга [15]. Так что вполне обоснованы надежды на то, что начатые в 80-х годах исследования продолжатся и затронут в числе прочих вопросов и вопрос о корнях вилегодского народа. Да и местные краеведы тоже могут сделать немало.
Ещё один резерв – те студенты-вилежане, которые, уехав учиться, не потеряли связей со своей «малой родиной» и которые вполне могут сделать подобные исследования темами своих дипломных работ. Только, разумеется, отнестись к этим работам надо с полной серьёзностью. Так что, товарищи студенты, посоветуйтесь со своими научными руководителями, оцените свои силы и только тогда принимайте решение, браться или не браться вам за эту работу.
Если контакты с сыктывкарскими коллегами будут укрепляться, то следующим этапом может стать активизация культурных обменов, которые затронут уже не только узкий круг специалистов, но и достаточно широкие слои населения Виледи.
В общем, имеет смысл уделить всем этим вопросам достойное внимание. Хотя бы потому, что забывать о своих корнях нехорошо. Но раз уж несколько столетий назад такое забвение случилось, то сейчас не надо пренебрегать возможностью вспомнить. И заглянуть в прошлое нашей земли, пока оно ещё не слишком далеко отдалилось от нас. Не возвращаться в прошлое (это невозможно, не нужно и даже абсурдно), а именно заглянуть в прошлое, сохранить память о нём и передать эту память последующим поколениям вилежан. И – самое главное – сделать так, чтобы эти последующие поколения также были готовы нести эту память, передавая её своим потомкам.
Мы обязаны это сделать, потому что в противном случае мы, вилежане, не просто навсегда потеряем свою культуру. Нас в этом случае ждёт куда более печальная участь – мы тогда начисто растворимся в пене глобализации. Уверен, что это был бы отнюдь не лучший выбор. Тем более, что возможности не только сохранять, но и развивать свою культуру у нас теперь есть. А тенденции развития современного общества таковы, что такое сохранение и развитие нам не только необходимо, но и выгодно.
Цивилизованное поведение, неотъемлемым элементом которого является знание своей истории и бережное отношение к своей культуре, является отнюдь не только высокоморальным. Цивилизованное поведение, знаете ли, ещё и весьма практично...
Спасибо всем...
В заключение хотел бы воспользоваться возможностью и поблагодарить всех, кто помогал мне собирать информацию для этой статьи. Большое спасибо сотрудникам «Знамени труда» и особо Антонине Петровне Макарьиной, и сотрудникам «Вилегодской газеты». Большое спасибо сотрудникам Вилегодского краеведческого музея и особо Алевтине Ивановне Моленовой и Надежде Михайловне Шевелёвой. Большое спасибо сотрудникам Вилегодской районной библиотеки и особо Валентине Григорьевне Патрушевой, Лидии Васильевне Федяевой и Зое Зосимовне Весниной. Большое спасибо Михаилу Константиновичу Ногтеву. Большое спасибо сотрудникам СГУ и ИЯЛИ: Татьяне Степановне Каневой, Татьяне Ивановне Чудовой и Валерию Энгельсовичу Шарапову. Большое спасибо руководителю и соавтору сайта коми народа Юрию Попову.
Большое спасибо всем, кто мне помогал, простите, если не назвал кого-то персонально – я разговаривал с очень многими людьми. И хотя не все смогли мне реально помочь, но никто, ни один человек не отказался со мной побеседовать. И ни у одного человека я не заметил безразличия к Виледи. Любим мы свой край. И вправду, Виледь – действительно особая страна...
Список литературы:
1. Вилегодский район. // В кн.: Вилегодский край: Сборник статей и материалов. – Архангельск: изд-во «Правда Севера», 1999.
2. Л. Полушин. Виледь. Ильинско-Подомское. Страницы истории. // В кн.: Вилегодский край: Сборник статей и материалов. – Архангельск: изд-во «Правда Севера», 1999.
3. И. Л. Жеребцов. Начало славяно-русской колонизации бассейна Северной Двины. // Этнографическая энциклопедия «Традиционная культура народов европейского Северо- Востока России» (далее в списке литературы – ЭЭ). www.komi.com/folk/komi/70.htm
4. И. Л. Жеребцов. Нарастание демографического кризиса. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/72.htm
5. Ю. П. Шабаев. Изменения в этническом самосознании коми. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/80.htm
6. И. Л. Жеребцов. Первоначальное расселение древних коми-зырян (первый этап демографического развития). // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/69.htm
7. И. Л. Жеребцов. Территориально-племенные и этнографические группы коми в 14-16 веках. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/71.htm
8. А. А. Лобанцев. В те года наши далёкие. Виледь. XX век. // Архангельск: изд-во «Правда Севера», 2002.
9. Г. В. Федюнева. Говоры коми языка. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/54.htm
10. Н. Д. Конаков. Нижневычегодские коми-зыряне. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/40.htm
11. Н. И. Редькин. Сельскохозяйственное производство. Развитие льноводства на Виледи. Ильинский льнозавод. // В кн.: Вилегодский край: Сборник статей и материалов. – Архангельск: изд-во «Правда Севера», 1999.
12. Н. Д. Конаков. Природопользование. Традиционная система жизнеобеспечения. Технические сельскохозяйственные культуры. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/89.htm
13. В.Э. Шарапов. Традиционная обувь. // ЭЭ. www.komi.com/folk/komi/128.htm
14. У нас на всех один дом – большой неблагоустроенный мир. Поддержим друг друга. // Вилегодская газета, 31 октября 2001 г.
15. Традиционный фольклор Вилегодского района Архангельской области (в записях 1986 – 1991 г.г.). Исследования и материалы. Сыктывкар, 1995.
Источник: Коминарод.ру
Соседи
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1
Сообщений: 9
• Страница 1 из 1
Ну очень интересно...
- Вложения
-
- гипотеза о формировании языков европы-1.rar
- (791.02 КБ) Скачиваний: 140
Всем привет
Василий
Василий
-
vasilii - Мастер - наставник
- Сообщения: 1963
- Стаж: 17 лет 9 месяцев 14 дней
- Откуда: Сыктывкар,Гарья.
- Благодарил (а): 314 раз.
- Поблагодарили: 174 раз.
Еще с Коминарод.ру
В.Ключевский. Финское в русском
Дата публикации: 25.12.2004
Язык статьи:
Нам предстоит изучить этнографические следствия русской колонизации Верхнего Поволжья, Ростовско-Суздальского края. Эти следствия сводятся к одному важному факту в нашей истории, к образованию другой ветви в составе русской народности - великорусского племени. Чтобы оценить важность этого разветвления в нашей истории, достаточно припомнить численное соотношение трёх основных ветвей русского народа: великороссов приблизительно втрое больше, чем малороссов (в пределах России), а малороссов почти втрое больше, чем белорусов. Значит, великорусское племя составляет девять тринадцатых, или несколько более двух третей, в общей сумме русского населения России.
Обращаясь к изучению происхождения великорусского племени, необходимо наперёд отчётливо уяснить себе сущность вопроса, к решению которого приступаем. Без сомнения, и до XIII в. существовали некоторые местные бытовые особенности, сложившиеся под влиянием областного деления Русской земли и даже, может быть, унаследованные от более древнего племенного быта полян, древлян и пр. Но они стёрлись от времени и переселений или залегли в складе народного быта на такой глубине, до которой трудно проникнуть историческому наблюдению. Я разумею не эти древние племенные или областные особенности, а распадение народности на две новые ветви, начавшееся приблизительно с XIII в., когда население центральной среднеднепровской полосы, служившее основой первоначальной русской народности, разошлось в противоположные стороны, когда обе разошедшиеся ветви потеряли свой связующий и обобщающий центр, каким был Киев, стали под действие новых и различных условий и перестали жить общей жизнью. Великорусское племя вышло не из продолжавшегося развития этих старых областных особенностей, а было делом новых разнообразных влияний, начавших действовать после этого разрыва народности, притом в краю, который лежал вне старой, коренной Руси и в XII в. был более инородческим, чем русским краем. Условия, под действие которых колонизация ставила русских переселенцев в области средней Оки и верхней Волги, были двоякие: этнографические, вызванные к действию встречей русских переселенцев с инородцами в междуречье Оки - Волги, и географические, в которых сказалось действие природы края, где произошла эта встреча. Так в образовании великорусского племени совместно действовали два фактора: племенная смесь и природа страны.
ИНОРОДЦЫ ОКСКО-ВОЛЖСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ. Инородцы, с которыми встретились в междуречье русские переселенцы, были финские племена. Финны, по нашей летописи, являются соседями восточных славян с тех самых пор, как последние начали расселяться по нашей равнине. Финские племена водворялись среди лесов и болот центральной и северной России ещё в то время, когда здесь не заметно никаких следов присутствия славян. Уже Иорнанд в VI в. знал некоторые из этих племён: в его искажённых именах северных народов, входивших в IV в. в состав готского королевства Германариха, можно прочесть эстов, весь, мерю, мордву, может быть, черемис. В области Оки и верхней Волги в XI - XII вв. жили три финских племени: мурома, меря и весь. Начальная киевская летопись довольно точно обозначает места жительства этих племён: она знает мурому на нижней Оке, мерю по озёрам Переяславскому и Ростовскому, весь в области Белоозера. Ныне в центральной Великороссии нет уже живых остатков этих племён, но они оставили по себе память в её географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря мы встречаем тысячи нерусских названий городов, сёл, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что они взяты из какого-то одного лексикона, что некогда на всём этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия, и что он родня тем наречиям, на которых говорят туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы Среднего Поволжья, мордва, черемисы. Так, и на этом пространстве, и в восточной полосе Европейской России встречаем множество рек. названия которых оканчиваются на ва: Протва, Москва, Сылва, Косва и т. д. У одной Камы можно насчитать до 20 притоков, названия которых имеют такое окончание. Vа по-фински значит вода. Название самой Оки финского происхождения: это - обрусевшая форма финского joki, что значит река вообще. Даже племенные названия мери и веси не исчезли бесследно в центральной Великороссии: здесь встречается много сёл и речек, которые носят их названия. Уездный город Тверской губернии Весьегонск получил своё название от обитавшей здесь веси Егонской (на реке Егоне). Определяя по этим следам в географической номенклатуре границы расселения мери и веси, найдём, что эти племена обитали некогда от слияния Суховы и Юга, от Онежского озера и реки Ояти до средней Оки, захватывая северные части губерний Калужской, Тульской и Рязанской. Итак, русские переселенцы, направлявшиеся в Ростовский край, встречались с финскими туземцами в самом центре нынешней Великороссии.
ВСТРЕЧА РУСИ И ЧУДИ. Как они встретились и как одна сторона подействовала на другую? Вообще говоря, встреча эта Имела мирный характер. Ни в письменных памятниках, ни в народных преданиях великороссов не уцелело воспоминаний об упорной и повсеместной борьбе пришельцев с туземцами. Самый характер финнов содействовал такому мирному сближению обеих сторон. Финны при первом своём появлении в европейской историографии отмечены были одной характеристической чертой - миролюбием, даже робостью, забитостью. Тацит в своей Германии говорит о финнах, что это удивительно дикое и бедное племя, не знающее ни домов, ни оружия. Иорнанд называет финнов самым кротким племенем из всех обитателей европейского Севераю. То же впечатление мирного и уступчивого племени финны произвели и на русских. Древняя Русь все мелкие финские племена объединяла под одним общим названием чудь. Русские, встретившись с финскими обитателями нашей равнины, кажется, сразу почувствовали своё превосходство над ними. На это указывает ирония, которая звучит в русских словах, производных от коренного чудь, - чудить, чудно, чудак и т. п. Судьба финнов на европейской почве служит оправданием этого впечатления. Некогда финские племена были распространены далеко южнее линии рек Москвы и Оки - там, где не находим их следов впоследствии. Но народные потоки, проносившиеся по южной Руси, отбрасывали это племя всё далее к северу; оно всё более отступало и, отступая, постепенно исчезало, сливаясь с более сильными соседями. Процесс этого исчезновения продолжается и до сих пор. И сами колонисты не вызывали туземцев на борьбу. Они принадлежали в большинстве к мирному сельскому населению, уходившему из юго-западной Руси от тамошних невзгод и искавшему среди лесов Севера не добычи, а безопасных мест для хлебопашества и промыслов. Происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев. Могли случаться соседские ссоры и драки; но памятники не помнят ни завоевательных нашествий, ни оборонительных восстаний. Указание на такой ход и характер русской колонизации можно видеть в одной особенности той же географической номенклатуры Великороссии. Финские и русские названия сёл и рек идут не сплошными полосами, а вперемежку, чередуясь одни с другими. Значит, русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая обширные промежутки, какие оставались между разбросанными среди болот и лесов финскими посёлками. Такой порядок размещения колонистов был бы невозможен при усиленной борьбе их с туземцами. Правда, в преданиях Великороссии уцелели некоторые смутные воспоминания о борьбе, завязывавшейся по местам, но эти воспоминания говорят о борьбе не двух племён, а двух религий. Столкновения вызывались не самою встречей пришельцев с туземцами, а попытками распространить христианство среди последних. Следы этой религиозной борьбы встречаются в двух старинных житиях древних ростовских святых, подвизавшихся во второй половине XI в., епископа Леонтия и архимандрита Авраамия: по житию первого ростовцы упорно сопротивлялись христианству, прогнали двух первых епископов, Феодора и Иллариона, и умертвили третьего, Леонтия; из жития Авраамия, подвизавшегося вскоре после Леонтия, видно, что в Ростове был один конец, называвшийся Чудским, - знак, что большинство населения этого города было русское. Этот Чудской конец и после Леонтия оставался в язычестве, поклонялся идолу славянского "скотья бога" Велеса. Значит, ещё до введения христианства местная меря начала уже перенимать языческие верования русских славян. По житию Леонтия, все ростовские язычники упорно боролись против христианских проповедников, т. е. вместе с чудью принимала участие в этой борьбе и ростовская русь. Сохранилось даже предание, записанное в XVII в., что часть языческого, очевидно, мерянского населения Ростовской земли, убегая "от русского крещения", выселилась в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мери черемисам. Значит, кой-где и кой-когда завязывалась борьба, но не племенная, а религиозная: боролись христиане с язычниками, а не пришельцы с туземцами, не русь с чудью.
ФИНСКИЕ ЧЕРТЫ. Вопрос о взаимодействии руси и чуди, о том, как оба племени, встретившись, подействовали друг на друга, что одно племя заимствовало у другого и что передало другому, принадлежит к числу любопытных и трудных вопросов нашей истории. Но так как этот процесс окончился поглощением одного из встретившихся племён другим, именно поглощением чуди русью, то для нас важна лишь одна сторона этого взаимодействия, т. е. влияние финнов на пришлую русь. В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великорусского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого. Это влияние проникало в русскую среду двумя путями: 1) пришлая русь, селясь среди туземной чуди, неизбежно должна была путём общения, соседства кое-что заимствовать из её быта, 2) чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми своими антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком, обычаями и верованиями входила в состав русской народности. Тем и другим путём в русскую среду проникло немало физических и нравственных особенностей, унаследованных от растворившихся в ней финнов.
ТИП. 1. Надобно допустить некоторое участие финского племени в образовании антропологического типа великоросса. Наша великорусская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты. Другие славяне, признавая в ней эти черты, однако замечают и некоторую стороннюю примесь: именно скулистость великоросса, преобладание смуглого цвета лица и волос и особенно типический великорусский нос, покоящийся на широком основании, с большой вероятностью ставят на счёт финского влияния.
ГОВОР. II. То же влияние, кажется, было небезучастно и в изменении древнерусского говора. В говоре древней Киевской Руси заметны три особенности: 1) она говорила на о, окала; 2) звуки ц и ч мешались, замещали друг друга; 3) в сочетании гласных и согласных соблюдалась известная фонетическая гармония: звуки согласные гортанные г, к и х сочетались с твёрдыми гласными а, о, ы, у, э и с полугласным ь, а зубные, или свистящие, з, с и ц и нёбные, или шипящие, ж, ч и ш - с мягкими гласными я, е, и, ю и с полугласным ь; сюда же можно отнести и мягкое окончание глаголов в 3-м лице обоих чисел (пишеть, имуть) . Следы этих особенностей находим в остатках древней письменности XII и XIII вв. В иностранных словах при переходе их в русский язык неударяемые звуки а и с заменялись звуком о: Торвард - Трувор, Елена - Олёна. Киевская Русь сочетала гортанное к с твёрдым ы, а зубное ц или нёбное ч - с мягким и или ь: она говорила Кыев, а не Киев, как говорим мы вопреки правилам древней русской фонетики, требовавшей, чтобы к при встрече с и перезвуковывалось в ц или ч: отсюда форма в одной южнорусской рукописи XII в. "Лучино евангелие" (от Луки). Эта древняя фонетика сохранилась отчасти в наречии малороссов, которые говорят: на полянци, козаче. Мы, великороссы, напротив, не сочетаем ц и шипящие ж и ш с мягкими гласными, говорим: кольцо, шыре, жизнь, и не сумеем так тонко выговорить соединённых с этими согласными мягких гласных, как выговаривает малоросс: отъця, горобъця. Далее, в древнем южном говоре заметно смешение или взаимное заместительство звуков ц и ч: в Слове о полку Игореве веци и вечи, галичкый. Те же особенности имел в XII в. и частью сохранил доселе говор новгородский: в поучении архиепископа Илии-Иоанна духовенству гыбять (гибнуть), простьци и простьчи, лга (льзя), или в договоре 1195 г. с немцами немечьскый и немецкый, послухы и послуси. Признаки той же фонетики замечаем и в говоре на верхнем Днепре: в смоленском договоре 1229 г. немечкый, вереци (церковнославянское врещи - тащить), гочкого (готского). Значит, некогда по всему греко-варяжскому пути звучал один говор, некоторые особенности коего до сих пор уцелели в говоре новгородском. Если вы теперь со средней Волги, например от Самары, проведёте по Великоросии несколько изогнутую диагональную черту на северо-запад так, чтобы Москва, Тверь, Вышний Волочок и Псков остались немного левее, а Корчева и Порхов правее, вы разделите всю Великороссию на две полосы, северо-восточную и ЮГО-западную: в первой характерный звук говора есть о, во второй - а, т. е. звуки о и е без ударения переходят в а и я (втарой, сямой) . Владимирцы, нижегородцы, ярославцы, костромичи, новгородцы окают, говорят из глубины гортани и при этом строят губы кувшином, по выражению русского диалектолога и лексикографа Даля. Рязанцы, калужане, смольняне, тамбовцы, орловцы, частью москвичи и тверичи акают, раскрывают рот настежь, за что владимирцы и ярославцы зовут их "полоротыми". Усиливаясь постепенно на запад от Москвы, акающий говор переходит в белорусское наречие, которое совсем не терпит о, заменяя его даже с ударением звуками а или у: стол - стал или стул. Первый говор в русской диалектологии называется северным, а второй южным великорусским поднаречием. Другие особенности обоих поднаречий: в южном г произносится как придыхательное латинское h, е близко к у и мягкое окончание 3-го лица глаголов (ть), как в нынешнем малорусском и в древнем русском (векоу - веков, в договоре 1229 г. узяти у Ризе - взять в Риге); в северном г выговаривается как латинское g, в в конце слов твёрдо, как ф, твёрдое окончание 3-го лица глаголов (ть). Но и в северном поднаречии различают два оттенка, говоры западный новгородский и восточный владимирский. Первый ближе к древнерусскому, лучше сохранил его фонетику и даже лексикон - новгородцы говорят кольце, хороше и употребляют много старинных русских слов, забытых в других краях Руси: граять (каркать), доспеть (достигнуть), послух. Владимирский говор более удалился от древнего, господствующий звук о произносит грубо протяжно, утратил древнее сочетание гласных с согласными, в родительном падеже единственного числа местоимений и прилагательных г заменяет звуком в (хорошово). Москва и в диалектологическом отношении оказалась таким же связующим узлом, каким была она в отношении политическом и народнохозяйственном. Она стала в пункте встречи различных говоров: на северо-западе от неё, к Клину, окают по-новгородски, на востоке, к Богородску, - по-владимирски, на юго-западе, к Коломне, акают по-рязански, на западе, к Можайску, - по-смоленски. Она восприняла особенности соседних говоров и образовала своё особое наречие, в котором совместила господствующий звук южного говора с северным твёрдым окончанием 3-го лица глаголов и с твёрдым г, переходящим в конце слов в к (сапок) , а в родительном падеже единственного числа местоимений и прилагательных в в. Зато московское наречие, усвоенное образованным русским обществом как образцовое, некоторыми чертами ещё далее отступило от говора древней Киевской Руси: гаварить по-масковски значит едва ли ещё не более нарушать правила древнерусской фонетики, чем нарушает их владимирец или ярославец. Московский говор - сравнительно позднейший, хотя его признаки появляются в памятниках довольно рано, в первой половине XIV в., в одно время с первыми политическими успехами Москвы. Кажется, в духовной Ивана Калиты 1328 г. мы застаём момент перехода от о к о, когда рядом с формами отця, одиного, росгадает читаем: Андрей, аже вместо древнего оже - ежели. Таким образом, говоры великорусского наречия сложились путём постепенной порчи первоначального русского говора. Образование говоров и наречий - это звуковая, вокальная летопись народных передвижений и местных группировок населения. Древняя фонетика Киевской Руси особенно заметно изменялась в северо-восточном направлении, т. е. в направлении русской колонизации, образовавшей великорусское племя слиянием русского населения с финским. Это наводит на предположение о связи обоих процессов. Даль допускал мысль, что акающие говоры Великороссии образовались при обрусении чудских племён. Восточные инородцы, русея, вообще переиначивали усвояемый язык, портили его фонетику, переполняя её твёрдыми гласными и неблагозвучными сочетаниями гласных с согласными. Обруселая Чудь не обогатила русского лексикона: академик Грот насчитал всего около 60 финских слов, вошедших большею частью в русский язык северных губерний; лишь немногие подслушаны в средней Великороссии, например пахтать, пурга, ряса, кулепня (деревня). Но, не пестря лексики, чудская примесь портила говор, внося в него чуждые звуки и звуковые сочетания. Древнерусский говор в наибольшей чистоте сохранился в наречии новгородском; в говоре владимирском мы видим первый момент порчи русского языка под финским влиянием, а говор московский представляет дальнейший момент этой порчи.
ПОВЕРЬЯ. III. Несколько отчётливее выступает в памятниках и преданиях взаимное отношение обоих встретившихся племён в области поверий. Здесь замечаем следы живого обмена, особенно с финской стороны. Народные обычаи и поверья великороссов доселе хранят явственные признаки финского влияния. Финские племена, обитавшие и частью доселе обитающие в средней и северо-восточной полосе Европейской России, оставались, кажется, до времени встречи с Русью на первоначальной ступени религиозного развития. Их мифология до знакомства с христианством ещё не дошла до антропоморфизма. Племена эти поклонялись силам и предметам внешней природы, не олицетворяя их: мордвин или черемис боготворил непосредственно землю, камни, деревья, не видя в них символов высших существ; потому его культ является с характером грубого фетишизма. Стихии были населены духами уже впоследствии под влиянием христианства. У поволжских финнов особенно развит культ воды и леса. Мордвин, чуваш, находясь в чаще леса или на берегу глухой лесной реки, чувствует себя в родной религиозной сфере. Некоторые черты этого культа целиком перешли и в мифологию великороссов. У них, как и у финнов, видною фигурой на мифологическом Олимпе является леший и является у тех и других с одинаковыми чертами: он стережёт деревья, коренья и травы, имеет дурную привычку хохотать и кричать по-детски и тем пугать и обманывать путников. В эпосе западных прибалтийских более развитых финнов (Калевале) встречаем образ водяного царя. Это старик с травяной бородой, в одежде из пены; он повелитель вод и ветров, живёт в глубине моря, любит подымать бури и топить корабли; он большой охотник до музыки, и, когда герой Калевалы, мудрец Вейнемейнен, уронил в воду свою арфу (кантеле), водяной бог подхватил её, чтоб забавляться ею в своём подводном царстве. Эти черты живо напоминают образ водяника, или царя морского, в известной новгородской былине о Садко, богатом госте-купце и гусляре, который со своими гуслями попал в подводное царство водяника и там развеселил его своею игрою до того, что водяник пустился плясать, позабыв своё царское достоинство. Самая физиономия водяника, как она описана в новгородской былине, весьма похожа на облик водяного бога Калевалы. Водяного знают и в других краях России; но приведённый миф о водянике встречаем только в Новгородской области. Это даёт основание думать, что новгородцы заимствовали его у соседних балтийских финнов, а не наоборот. Наконец, в преданиях, занесённых в древние жития великорусских святых, можно встретить и следы поклонения камням и деревьям, плохо прикрытые христианскими формами и незаметные в южной и западной России.
ДВА РАССКАЗА. В Начальной летописи под 1071 г. читаем два рассказа, которые при сопоставлении с позднейшими указаниями дают понять, как Русь относилась к языческим поверьям соседней Чуди и как Чудь смотрела на христианство, которое видела у Руси. Передам коротко эти рассказы. Случился голод в Ростовской земле, и вот два волхва из Ярославля пошли по Волге, разглашая: "...мы знаем, кто обилье держит" (урожай задерживает). Придут в погост, назовут лучших женщин и скажут: "Та держит жито. та мёд, а та рыбу". И приводили к ним кто сестру, кто мать, кто жену свою. Волхвы делали у них прорез за плечами и вынимали жито либо рыбу, самих женщин убивали, а имущество их забирали себе. Пришли они на Белоозеро. В это же время явился сюда для сбора налогов Ян, боярин великого князя Святослава. Услыхав, что волхвы избили уже много женщин по Шексне и Волге, Ян потребовал, чтобы белозёрцы взяли и выдали ему волхвов: "...а то не уйду от вас всё лето" (т. е. буду кормиться на ваш счёт), пригрозил боярин. Белозёрцы испугались и привели к Яну волхвов. Тот спросил их: "Зачем это вы погубили столько народа?" Волхвы отвечали: "А они держа обилье, если истребим их, не будет голода; хочешь, при тебе вынем у них жито ли, рыбу или что иное". Ян возразил: "Всё вы лжёте; сотворил бог человека из земли, состоит он из костей, жил и крови и ничего в нём нет другого, и никто, кроме бога, не знает, как создан человек". - "А мы знаем, как сотворён человек", - сказали волхвы. "Как?" - "Мылся бог в бане, вытерся ветошкой и бросил её на землю; и заспорил сатана с богом, кому из неё сотворить человека, и сотворил дьявол тело человека, а бог душу в него вложил; потому, когда человек умрёт, тело его идёт в земли, а душа к богу". Эти волхвы - финны из ростовской мери. Легенда о сотворении человека, рассказанная ими Яну, доселе сохранилась среди нижегородской мордвы, только в более цельном и понятном составе, без пропусков, какие сделал киевский летописец, передавая её со слов Яна, и с очевидными следами христианского влияния. Вот её содержание. У мордвы два главных бога, добрый Чампас и злой Шайтан (сатана). Человека вздумал сотворить не Чампас, а Шайтан. Он набрал глины, песку и земли и стал лепить тело человека, но никак не мог привести его в благообразный вид: то слепок выйдет у него свиньей, то собакой, а Шайтану хотелось сотворить человека по образу и подобию божию. Бился он, бился, наконец позвал птичку-мышь - тогда ещё мыши летали - и велел ей лететь на небо, свить гнездо в полотенце Чампаса и вывести детей. Птичка-мышь так и сделала: вывела мышат в одном конце полотенца, которым Чампас обтирался в бане, и полотенце от тяжести мышат упало на землю. Шайтан обтёр им свой слепок, который и получил подобие божие. Тогда Шайтан принялся вкладывать в человека живую душу, но никак не умел этого сделать и уж собирался разбить свой слепок. Тут Чампас подошёл и сказал: "Убирайся ты, проклятый Шайтан, в пропасть огненную; я и без тебя сотворю человека". - "Нет, - возразил Шайтан, - дай, я тут постою, погляжу, как ты будешь класть живую душу в человека; ведь я его работал и на мою долю из него что-нибудь надо дать, а то, братец Чампас, мне будет обидно, а тебе нечестно". Спорили, спорили, наконец порешили разделить человека; Чампас взял себе душу, а Шайтану отдал тело. Шайтан уступил, потому - Чампас не в пример сильнее Шайтана. Оттого, когда человек умирает, душа с образом и подобием божиим идёт на небо к Чампасу, а тело, лишаясь души, теряет подобие божие, гниет и идёт в землю к Шайтану. А птичку-мышь Чампас наказал за дерзость, отнял у неё крылья и приставил ей голенький хвостик и такие же лапки, как у Шайтана. С той поры мыши летать перестали. На вопрос Яна, какому богу веруют волхвы, они отвечали: "Антихристу". - "А где он?" - спросил Ян. "Сидит в бездне", - отвечали те. "Какой это бог - сидит в бездне! это бес, а бог на небеси, седяй на престоле". Вслед за историей с ярославскими волхвами летопись сообщает другой рассказ. Случилось одному новгородцу зайти в Чудь и пришёл он к кудеснику, чтобы тот поворожил ему. Кудесник, по обычаю своему, стал вызывать бесов. Новгородец сидел на пороге, а кудесник лежал в исступлении, и ударил им бес. Кудесник встал и сказал новгородцу: "Мои боги не смеют прийти; на тебе есть что-то, чего они боятся". Тут новгородец вспомнил, что на нём крест, снял его и вынес из избы. Кудесник стал опять вызывать бесов, и те, потрепав его, поведали, о чём спрашивал новгородец. Последний начал потом расспрашивать кудесника: "Отчего это твои боги креста боятся?" - "А то есть знамение небесного бога, которого наши боги боятся". - "А где живут ваши боги и какие они?" - "Они чёрные, с крыльями и хвостами, живут в безднах, летают и под небо подслушивать ваших богов: а ваши боги на небесах; если кто из ваших людей помрёт, его относят на небо, а кто помрёт из наших, того уносят к нашим богам в бездну". - "Так оно и есть, - прибавляет от себя летописец, - грешники в аду живут, ожидая вечных мук, а праведники в небесном жилище водворяются со ангелами".
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПОВЕРИЙ. Изложенные рассказы наглядно воспроизводят процесс взаимодействия русских пришельцев и финских туземцев в области религиозных поверий. Сближение обеих сторон и в этой области было столь же мирно, как и в общежитии: вражды, непримиримой противоположности своих верований не почувствовали встретившиеся стороны. Само собою разумеется, речь идёт не о христианском вероучении, а о народных поверьях русских и финских. То и другое племя нашло в своём мифологическом созерцании подобающее место тем и другим верованиям, финским и славянским, языческим и христианским. Боги обоих племён поделились между собою полюбовно: финские боги сели пониже в бездне, русские повыше на небе, и так, поделившись, они долго жили дружно между собою, не мешая одни другим, даже умея ценить друг друга. Финские боги бездны возведены были в христианское звание бесов и под кровом этого звания получили место в русско-христианском культе, обрусели, потеряли в глазах Руси свой иноплеменный финский характер: с ними произошло то же самое, что с их первоначальными поклонниками финнами, охваченными Русью. Вот почему русский летописец XI в., говоря о волхвах, о поверьях или обычаях, очевидно финских, не делает и намёка на то, что ведёт речь о чужом племени, о чуди: язычество, поганство русское или финское для него совершенно одно и то же; его нисколько не занимает племенное происхождение или этнографическое различие языческих верований. По мере сближения обоих племён это различие, очевидно, всё более сглаживалось и в сознании смешанного населения, образовавшегося вследствие этого сближения. Для пояснения этого племенного безразличия верований приведу сохранившийся в рукописи Соловецкого монастыря коротенький рассказ, единственный в своём роде по форме и содержанию. Здесь простодушно и в легендарном полусвете описано построение первой церкви в Белозерской стране на реке Шексне. Церковь оказалась на месте языческого мольбища, очевидно финского. В Белозёрском краю обитало финское племя весь; камень и берёза - предметы финского культа; но в рассказе нет и намёка на что-либо инородческое, чудское.
РАССКАЗ О ПЕРВОЙ ЦЕРКВИ НА ШЕКСНЕ. "А на Белеозере жили люди некрещеные, и как учали креститися и веру христианскую спознавати, и они поставили церковь, а не ведают, во имя которого святого. И наутро собрались да пошли церковь свящати и нарещи которого святого, и как пришли к церкви, оже в речке под церковию стоит челнок, в челноку стулец, и на стульце икона Василий Великий, а пред иконою просфира. И они икону взяли, а церковь нарекли во имя Великого Василия. И некто невежа взял просфиру ту да хотел укусить ее; ино его от просфиры той шибло, а просфира окаменела. И они церковь свящали да учали обедню пети, да как начали евангелие чести, ино грянуло не по обычаю, как бы страшной, великой гром грянул и вси люди уполошилися (перепугались), чаяли, что церковь пала, и они скочили и учали смотрити: ино в прежние лета ту было молбище за олтарем, береза да камень, и ту березу вырвало и с корнем, да и камень взяло из земли да в Шексну и потопило. И на Белеозере то первая церковь Василий Великий от такова времени, как вера стала".
БЫТОВАЯ АССИМИЛЯЦИЯ. Но христианство, как его воспринимала от руси чудь, не вырывало с корнем чудских языческих поверий: народные христианские верования, не вытесняя языческих, строились над ними, образуя верхний слой религиозных представлений, ложившийся на языческую основу. Для мешавшегося русско-чудского населения христианство и язычество - не противоположные, одна другую отрицающие религии, а только восполняющие друг друга части одной и той же веры, относящиеся к различным порядкам жизни, к двум мирам, одна - к миру горнему, небесному, другая - к преисподней, к "бездне". По народным поверьям и религиозным обрядам, до недавнего времени сохранявшимся в мордовских и соседних с ними русских селениях приволжских губерний, можно видеть наглядно, как складывалось такое отношение: религиозный процесс, завязавшийся когда-то при первой встрече восточного славянства с чудью, без существенных изменений продолжается на протяжении веков, пока длится обрусение восточных финнов. Мордовские праздники, большие моляны, приурочивались к русским народным или церковным празднествам, семику, троицыну дню, рождеству, новому году. В молитвы, обращенные к мордовским богам, верховному творцу Чампасу, к матери богов Анге-Патяй и её детям, по мере усвоения русского языка вставлялись русские слова: рядом с "вынимань мочь" (помилуй нас) слышалось "давай нам добра здоровья". Вслед за словами заимствовали и религиозные представления: Чампаса величали "верхним богом", Анге-Патяй "матушкой богородицей", её сына Нишкипаса (пас-бог) Ильей Великим; в день нового года, обращаясь к богу свиней, молились: "Таунсяй Бельки Васяй (Василий Великий), давай поросят чёрных и белых, каких сам любишь". Языческая молитва, обращенная к стихии, облекалась в русско-христианскую форму: Вода матушка! подай всем крещеным людям добрый здоровья. Вместе с тем языческие символы заменялись христианскими: вместо берёзового веника, увешанного платками и полотенцами, ставили в переднем углу икону с зажжённой перед ней восковой свечой и на коленях произносили молитвы своим Чампасам и Анге-Патяям по-русски, забыв старинные мордовские их тексты. Видя в мордовских публичных молянах столько своего, русского и христианского, русские соседи начинали при них присутствовать, а потом в них участвовать и даже повторять у себя отдельные их обряды и петь сопровождавшие их песни. Всё это приводило к тому, что наконец ни та ни другая сторона не могла отдать себе отчёта, чьи обычаи и обряды она соблюдает, русские, или мордовские. Когда ярославские волхвы на вопрос Яна Вышатича сказали, что они веруют антихристу, что в бездне сидит, Ян воскликнул: "Да какой же это бог! это бес", - а чудский кудесник на вопрос новгородца описал наружность своих крылатых и хвостатых богов, снятую, очевидно, с русской иконы, на которой были изображены бесы. В 1636 г. один черемис в Казани на вопрос Олеария, знает ли он, кто сотворил небо и землю, дал ответ, записанный Олеарием так: "tzort sneit". Язычник смеялся над "русскими богами", а русского чёрта боялся. Иезуит Авриль, едучи в 1680-х годах из Саратова, видел, как языческая мордва пьянствовала на николин день, подражая русским.
ПЕСТРОТА РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ. Обоюдное признание чужих верований, конечно, способствовало бытовой ассимиляции и деловому сближению обеих сторон, даже, пожалуй, успехам христианства среди инородцев. При таком признании чудь незаметно переступала раздельную черту между христианством и язычеством, не изменяя своим старым родным богам, а русь, перенимая чудские поверья и обычаи, добросовестно продолжала считать себя христианами. Этим объясняются позднейшие явления, непонятные на первый взгляд: приволжский инородец, мордвин или черемисин XVI - XVII вв., нося христианское имя, пишет вкладную грамоту ближнему монастырю с условием, буде он креститься и захочет постричься в том монастыре, то его принять и постричь за тот его вклад. Но такое переплетение несродных понятий вносило великую путаницу в религиозное сознание, проявлявшуюся многими нежелательными явлениями в нравственно-религиозной жизни народа. Принятие христианства становилось не выходом из мрака на свет, не переходом от лжи к истине, а, как бы сказать, перечислением из-под власти низших богов в ведение высших, ибо и покидаемые боги не упразднялись как вымысел суеверия, а продолжали считаться религиозной реальностью, только отрицательного порядка. Эту путаницу, происходившую от переработки языческой мифологии в. христианскую демонологию, уже в XI в., когда она происходила внутри самой Руси, можно было, применяясь к меткому выражению преподобного Феодосия Печерского о людях, хвалящих свою и чужую веру, назвать двоеверием; если бы он увидел, как потом к христианству прививалось вместе с язычеством русским ещё чудское, он, может быть, назвал бы столь пёстрое религиозное сознание троеверием.
СЕЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР КОЛОНИЗАЦИИ. IV. Наконец, надобно признать значительное влияние финских туземцев на состав общества, какое создавала русская колонизация верхнего Поволжья. Туземное финское население наполняло преимущественно суздальские сёла. Из упомянутого жития преподобного Авраамия видно, что в XI в. в городе Ростове только один конец был населен чудью, по крайней мере носил её название. Русские имена большинства старинных городов Ростовской земли показывают, что они основаны были русскими или появляются не раньше руси и что русь образовала господствующий элемент в составе их населения. Притом мы не замечаем в туземном финском населении признаков значительного социального расчленения, признаков деления на высшие и низшие классы: всё это население представляется сплошной однообразной сельской массой. В этом смысле, вероятно, часть мери, бежавшая от русского крещения, в памятнике, сообщающем это известие, названа "ростовской чернью". Но мы видели, что и колонизация приносила в междуречье Оки и верхней Волги преимущественно сельские массы. Благодаря этому русское и обрусевшее население Верхнего Поволжья должно было стать гораздо более сельским по своему составу, чем каким оно было в южной Руси.
ВЫВОДЫ. Так, мы ответили на вопрос, как встретились и подействовали друг на друга русские пришельцы и финские туземцы в области верхней Волги. Из этой встречи не вышло упорной борьбы ни племенной, ни социальной, ни даже религиозной: она не повела к развитию резкого антагонизма или контраста ни политического, ни этнографического, ни нравственно-религиозного, какой обыкновенно развивается из завоевания. Из этой встречи вышла тройная смесь: 1) религиозная, которая легла в основание мифологического миросозерцания великороссов, 2) племенная, из которой выработался антропологический тип великоросса, и 3) социальная, которая в составе верхневолжского населения дала решительный перевес сельским классам.
ВЛИЯНИЕ ПРИРОДЫ. Нам остается отметить действие природы Великороссии на смешанное население, здесь образовавшееся посредством русской колонизации. Племенная смесь - первый фактора образовании великорусского племени. Влияние природы Великороссии на смешанное население - другой фактор. Великорусское племя - не только известный этнографический состав, но и своеобразный экономический строй и даже особый национальный характер, и природа страны много поработала и над этим строем и над этим характером. Верхнее Поволжье, составляющее центральную область Великороссии, и до сих пор отличается заметными физическими особенностями от Руси днепровской; шесть-семь веков назад оно отличалось ещё более. Главные особенности этого края: обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе почвы и паутинная сеть рек и речек, бегущих в разных направлениях. Эти особенности и наложили глубокий отпечаток как на хозяйственный быт Великороссии, так и на племенной характер великоросса.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ БЫТ ВЕЛИКОРОССА. В старой Киевской Руси главная пружина народного хозяйства, внешняя торговля, создала многочисленные города, служившие крупными или мелкими центрами торговли. В верхневолжской Руси, слишком удалённой от приморских рынков, внешняя торговля не могла стать главной движущей силой народного хозяйства. Вот почему здесь видим в XV - XVI вв. сравнительно незначительное количество городов, да и в тех значительная часть населения занималась хлебопашеством. Сельские поселения получили здесь решительный перевес над городами. Притом и эти поселения резко отличались своим характером от сёл южной Руси. В последней постоянные внешние опасности и недостаток воды в открытой степи заставляли население размещаться крупными массами, скучиваться в огромные, тысячные сёла, которые до сих пор составляют отличительную черту южной Руси. Напротив, на севере поселенец посреди лесов и болот с трудом отыскивал сухое место, на котором можно было бы с некоторою безопасностью и удобством поставить ногу, выстроить избу. Такие сухие места, открытые пригорки, являлись редкими островками среди моря лесов и болот. На таком островке можно было поставить один, два, много три крестьянских двора. Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является господствующей формой расселения в северной России чуть не до конца XVII в. Вокруг таких мелких разбросанных деревень трудно было отыскать значительное сплошное пространство, которое удобно можно было бы распахать. Такие удобные места вокруг деревень попадались незначительными участками. Эти участки и расчищались обитателями маленькой деревни. То была необычайно трудная работа: надобно было, выбрав удобное сухое место для пашни, выжечь покрывавший его лес, выкорчевать пни, поднять целину. Удаление от крупных иноземных рынков, недостаток вывоза не давали хлебопашцам побуждения расширять столь трудно обходившуюся им пахоту. Хлебопашество на верхневолжском суглинке должно было удовлетворять лишь насущной потребности самих хлебопашцев. Мы ошиблись бы, подумав, что при скудости населения, при обилии никем не занятой земли крестьянин в древней Великороссии пахал много, больше, чем в прошлом или нынешнем столетии. Подворные пахотные участки в Великороссии XVI - XVII вв. вообще не больше наделов по Положению 19 февраля. Притом тогдашние приёмы обработки земли сообщали подвижной, неусидчивый, кочевой характер этому хлебопашеству. Выжигая лес на нови, крестьянин сообщал суглинку усиленное плодородие и несколько лет кряду снимал с него превосходный урожай, потому что зола служит очень сильным удобрением. Но то было насильственное и скоропреходящее плодородие: через шесть-семь лет почва совершенно истощалась и крестьянин должен был покидать её на продолжительный отдых, запускать в перелог. Тогда он переносил свой двор на другое, часто отдалённое место, поднимал другую новь, ставил новый "починок на лесе". Так, эксплуатируя землю, великорусский крестьянин передвигался с места на место и всё в одну сторону, по направлению на северо-восток, пока не дошёл до естественных границ русской равнины, до Урала и Белого моря. В восполнение скудного заработка от хлебопашества на верхневолжском суглинке крестьянин должен был обращаться к промыслам. Леса, реки, озёра, болота предоставляли ему множество угодий, разработка которых могла служить подспорьем к скудному земледельческому заработку. Вот источник той особенности, которою с незапамятных времён отличается хозяйственный быт великорусского крестьянина: здесь причина развития местных сельских промыслов, называемых кустарными. Лыкодёрство, мочальный промысел, зверогонство, бортничество (лесное пчеловодство в дуплах деревьев), рыболовство, солеварение, смолокурение, железное дело - каждое из этих занятий издавна служило основанием, питомником хозяйственного быта для целых округов. Таковы особенности великорусского хозяйства, создавшиеся под влиянием природы страны. Это 1) разбросанность населения, господство мелких посёлков, деревень, 2) незначительность крестьянской запашки, мелкость подворных пахотных участков, 3) подвижной характер хлебопашества, господство переносного или переложного земледелия и 4) наконец, развитие мелких сельских промыслов, усиленная разработка лесных, речных и других угодий.
ЕГО ПЛЕМЕННОЙ ХАРАКТЕР. Рядом с влиянием природы страны на народное хозяйство Великороссии замечаем следы её могущественного действия на племенной характер великоросса. Великороссия XIII - XV вв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нём изворотливость в мелких затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол его, каждая местность задавали поселенцу трудную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался поселенец, ему прежде всего нужно было изучить своё место, все его условия, чтобы высмотреть угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыльна. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в народных великорусских приметах.
ПРИМЕТЫ. Здесь схвачены все характерные, часто трудноуловимые явления годового оборота великорусской природы, отмечены её разнообразные случайности, климатические и хозяйственные, очерчен весь годовой обиход крестьянского хозяйства. Все времена года, каждый месяц, чуть не каждое число месяца выступают здесь с особыми метко очерченными климатическими и хозяйственными физиономиями, и в этих наблюдениях, часто достававшихся ценой горького опыта, ярко отразились как наблюдаемая природа, так и сам наблюдатель. Здесь он и наблюдает окружающее, и размышляет о себе, и все свои наблюдения старается привязать к святцам, к именам святых и к праздникам. Церковный календарь - это памятная книжка его наблюдении над природой и вместе дневник его дум над своим хозяйственным житьем-бытьем. Январь - году начало, зиме - серёдка. Вот с января уже великоросс, натерпевшийся зимней стужи, начинает подшучивать над нею. Крещенские морозы - он говорит им: "Трещи, трещи - минули водокрещи; дуй не дуй - не к рождеству пошло, а к великодню (пасхе)". Однако 18 января ещё день Афанасия и Кирилла; афанасьевские морозы дают себя знать, и великоросс уныло сознаётся в преждевременной радости: Афанасий да Кирилло забирают за рыло. 24 января - память преподобной Ксении - Аксиньи - полухлебницы-полузимницы: ползимы прошло, половина старого хлеба съедена. Примета: какова Аксинья, такова и весна. Февраль-бокогрей, с боку солнце припекает; 2 февраля сретение, сретенские оттепели: зима с летом встретились. Примета: на сретенье снежок - весной дождок. Март тёплый, да не всегда: и март на нос садится. 25 марта благовещенье. В этот день весна зиму поборола. На благовещенье медведь встаёт. Примета: каково благовещенье, такова и святая. Апрель - в апреле земля преет, ветрено и теплом веет. Крестьянин настораживает внимание: близится страдная пора хлебопашца. Поговорка: апрель сипит да дует, бабам тепло сулит, а мужик глядит, что-то будет. А зимние запасы капусты на исходе. 1 апреля - Марии Египетской. Прозвище её: Марья-пустые щи. Захотел в апреле кислых щей! 5 апреля - мученика Федула. Федул-ветреник. Пришёл Федул, тёплый ветер подул. Федул губы надул (ненастье). 15 апреля - апостола Пуда. Правило: выставлять пчёл из зимнего омшаника на пчельник - цветы появились. На св. Пуда доставай пчёл из-под спуда. 23 апреля - св. Георгия Победоносца. Замечено хозяйственно-климатическое соотношение этого дня с 9 мая: Егорий с росой, Никола с травой; Егорий с теплом, Никола с кормом. Вот и май. Зимние запасы приедены. Ай май, месяц май, не холоден, да голоден. А холодки навёртываются, да и настоящего дела ещё нет в поле. Поговорка: май - коню сена дай, а сам на печь полезай. Примета: коли в мае дож - будет и рожь; май холодный - год хлебородный. 5 мая - великомученицы Ирины. Арина-рассадница: рассаду (капусту) сажают и выжигают прошлогоднюю траву, чтобы новой не мешала. Поговорка: на Арину худая трава из поля вон. 21 мая - св. царя Константина и матери его Елены. С Аленой по созвучию связался лён: на Алену сей лён и сажай огурцы; Алене льны, Константину огурцы. Точно так же среди поговорок, прибауток, хозяйственных примет, а порой и "сердца горестных замет" бегут у великоросса и остальные месяцы: июнь, когда закрома пусты в ожидании новой жатвы и который потому зовётся июнь - ау! потом июль - страдник, работник; август, когда серпы греют на горячей работе, а вода уже холодит, когда на преображенье - второй спас, бери рукавицы про запас; за ним сентябрь - холоден сентябрь, да сыт - после уборки урожая; далее октябрь - грязник, ни колеса, ни полоза не любит, ни на санях, ни на телеге не проедешь; ноябрь - курятник, потому что 1 числа, в день Козьмы и Дамиана, бабы кур режут, оттого и зовётся этот день - курячьи именины, куриная смерть. Наконец, вот и декабрь-студень, развал зимы: год кончается - зима начинается. На дворе холодно: время в избе сидеть да учиться. 1 декабря - пророка Наума-грамотника: начинают ребят грамоте учить. Поговорка: "Батюшка Наум, наведи на ум". А стужа крепнет, наступают трескучие морозы, 4 декабря - св. великомученицы Варвары. Поговорка: "Трещит Варюха - береги нос да ухо". Так со святцами в руках или, точнее, в цепкой памяти великоросс прошёл, наблюдая и изучая, весь годовой круговорот своей жизни. Церковь научила великоросса наблюдать и считать время. Святые и праздники были его путеводителями в этом наблюдении и изучении. Он вспоминал их не в церкви только: он уносил их из храма с собой в свою избу, в поле и лес, навешивая на имена их свои приметы в виде бесцеремонных прозвищ, какие дают закадычным друзьям: Афанасий-ломонос, Самсон-сеногной, что в июле дождём сено гноит, Федул-ветреник, Акулины-гречишницы, мартовская Авдотья-подмочи порог, апрельская Марья-зажги снега, заиграй овражки и т. д. без конца. В приметах великоросса и его метеорология, и его хозяйственный учебник, и его бытовая автобиография; в них отлился весь он со своим бытом и кругозором, со своим умом и сердцем; в них он и размышляет, и наблюдает, и радуется, и горюет, и сам же подсмеивается и над своими горями, и над своими радостями.
ПСИХОЛОГИЯ ВЕЛИКОРОССА. Народные приметы великоросса своенравны, как своенравна отразившаяся в них природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчётами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчётливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадёжное и нерасчётливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось. В одном уверен великоросс - что надобно дорожить ясным летним рабочим днём, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет ещё укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдём такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии. С другой стороны, свойствами края определился порядок расселения великороссов. Жизнь удалёнными друг от друга, уединёнными деревнями при недостатке общения, естественно, не могла приучать великоросса действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая чёрная работа над внешней природой, над лесом или диким полем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому великоросс лучше работает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он вообще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, лучше в начале дела, когда ещё не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьётся некоторого успеха и привлечёт внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятствие, опасность, неудачу, чем с. тактом и достоинством выдержать успех; легче сделать великое, чем освоиться с мыслью о своём величии. Он принадлежит к тому типу умных людей, которые глупеют от признания своего ума. Словом, великоросс лучше великорусского общества. Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из окружающего мира, как и из переживаемых судеб, и претворять в свой характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит разнообразие национальных складов, или типов, подобно тому как неодинаковая световая восприимчивость производит разнообразие цветов. Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под известным углом, отражает то и другое в своём сознании с известным преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и направлении этого преломления. Невозможность рассчитать наперёд, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперёд. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчёт искусства составлять сметы. Это умение и есть то, что мы называем задним умом. Поговорка русский человек задним умом крепок вполне принадлежит великороссу. Но задний ум не то же, что задняя мысль. Своей привычкой колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности. Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идёт, оглядываясь по сторонам, и потому походка его кажется уклончивой и колеблющейся. Ведь лбом стены не прошибешь, и только вороны прямо летают, говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского просёлка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу. Так сказалось действие природы Великороссии на хозяйственном быте и племенном характере великоросса.
Источник: http://www.magister.msk.ru/library/hist ... llec17.htm
В.Ключевский. Финское в русском
Дата публикации: 25.12.2004
Язык статьи:
Нам предстоит изучить этнографические следствия русской колонизации Верхнего Поволжья, Ростовско-Суздальского края. Эти следствия сводятся к одному важному факту в нашей истории, к образованию другой ветви в составе русской народности - великорусского племени. Чтобы оценить важность этого разветвления в нашей истории, достаточно припомнить численное соотношение трёх основных ветвей русского народа: великороссов приблизительно втрое больше, чем малороссов (в пределах России), а малороссов почти втрое больше, чем белорусов. Значит, великорусское племя составляет девять тринадцатых, или несколько более двух третей, в общей сумме русского населения России.
Обращаясь к изучению происхождения великорусского племени, необходимо наперёд отчётливо уяснить себе сущность вопроса, к решению которого приступаем. Без сомнения, и до XIII в. существовали некоторые местные бытовые особенности, сложившиеся под влиянием областного деления Русской земли и даже, может быть, унаследованные от более древнего племенного быта полян, древлян и пр. Но они стёрлись от времени и переселений или залегли в складе народного быта на такой глубине, до которой трудно проникнуть историческому наблюдению. Я разумею не эти древние племенные или областные особенности, а распадение народности на две новые ветви, начавшееся приблизительно с XIII в., когда население центральной среднеднепровской полосы, служившее основой первоначальной русской народности, разошлось в противоположные стороны, когда обе разошедшиеся ветви потеряли свой связующий и обобщающий центр, каким был Киев, стали под действие новых и различных условий и перестали жить общей жизнью. Великорусское племя вышло не из продолжавшегося развития этих старых областных особенностей, а было делом новых разнообразных влияний, начавших действовать после этого разрыва народности, притом в краю, который лежал вне старой, коренной Руси и в XII в. был более инородческим, чем русским краем. Условия, под действие которых колонизация ставила русских переселенцев в области средней Оки и верхней Волги, были двоякие: этнографические, вызванные к действию встречей русских переселенцев с инородцами в междуречье Оки - Волги, и географические, в которых сказалось действие природы края, где произошла эта встреча. Так в образовании великорусского племени совместно действовали два фактора: племенная смесь и природа страны.
ИНОРОДЦЫ ОКСКО-ВОЛЖСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ. Инородцы, с которыми встретились в междуречье русские переселенцы, были финские племена. Финны, по нашей летописи, являются соседями восточных славян с тех самых пор, как последние начали расселяться по нашей равнине. Финские племена водворялись среди лесов и болот центральной и северной России ещё в то время, когда здесь не заметно никаких следов присутствия славян. Уже Иорнанд в VI в. знал некоторые из этих племён: в его искажённых именах северных народов, входивших в IV в. в состав готского королевства Германариха, можно прочесть эстов, весь, мерю, мордву, может быть, черемис. В области Оки и верхней Волги в XI - XII вв. жили три финских племени: мурома, меря и весь. Начальная киевская летопись довольно точно обозначает места жительства этих племён: она знает мурому на нижней Оке, мерю по озёрам Переяславскому и Ростовскому, весь в области Белоозера. Ныне в центральной Великороссии нет уже живых остатков этих племён, но они оставили по себе память в её географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря мы встречаем тысячи нерусских названий городов, сёл, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что они взяты из какого-то одного лексикона, что некогда на всём этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия, и что он родня тем наречиям, на которых говорят туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы Среднего Поволжья, мордва, черемисы. Так, и на этом пространстве, и в восточной полосе Европейской России встречаем множество рек. названия которых оканчиваются на ва: Протва, Москва, Сылва, Косва и т. д. У одной Камы можно насчитать до 20 притоков, названия которых имеют такое окончание. Vа по-фински значит вода. Название самой Оки финского происхождения: это - обрусевшая форма финского joki, что значит река вообще. Даже племенные названия мери и веси не исчезли бесследно в центральной Великороссии: здесь встречается много сёл и речек, которые носят их названия. Уездный город Тверской губернии Весьегонск получил своё название от обитавшей здесь веси Егонской (на реке Егоне). Определяя по этим следам в географической номенклатуре границы расселения мери и веси, найдём, что эти племена обитали некогда от слияния Суховы и Юга, от Онежского озера и реки Ояти до средней Оки, захватывая северные части губерний Калужской, Тульской и Рязанской. Итак, русские переселенцы, направлявшиеся в Ростовский край, встречались с финскими туземцами в самом центре нынешней Великороссии.
ВСТРЕЧА РУСИ И ЧУДИ. Как они встретились и как одна сторона подействовала на другую? Вообще говоря, встреча эта Имела мирный характер. Ни в письменных памятниках, ни в народных преданиях великороссов не уцелело воспоминаний об упорной и повсеместной борьбе пришельцев с туземцами. Самый характер финнов содействовал такому мирному сближению обеих сторон. Финны при первом своём появлении в европейской историографии отмечены были одной характеристической чертой - миролюбием, даже робостью, забитостью. Тацит в своей Германии говорит о финнах, что это удивительно дикое и бедное племя, не знающее ни домов, ни оружия. Иорнанд называет финнов самым кротким племенем из всех обитателей европейского Севераю. То же впечатление мирного и уступчивого племени финны произвели и на русских. Древняя Русь все мелкие финские племена объединяла под одним общим названием чудь. Русские, встретившись с финскими обитателями нашей равнины, кажется, сразу почувствовали своё превосходство над ними. На это указывает ирония, которая звучит в русских словах, производных от коренного чудь, - чудить, чудно, чудак и т. п. Судьба финнов на европейской почве служит оправданием этого впечатления. Некогда финские племена были распространены далеко южнее линии рек Москвы и Оки - там, где не находим их следов впоследствии. Но народные потоки, проносившиеся по южной Руси, отбрасывали это племя всё далее к северу; оно всё более отступало и, отступая, постепенно исчезало, сливаясь с более сильными соседями. Процесс этого исчезновения продолжается и до сих пор. И сами колонисты не вызывали туземцев на борьбу. Они принадлежали в большинстве к мирному сельскому населению, уходившему из юго-западной Руси от тамошних невзгод и искавшему среди лесов Севера не добычи, а безопасных мест для хлебопашества и промыслов. Происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев. Могли случаться соседские ссоры и драки; но памятники не помнят ни завоевательных нашествий, ни оборонительных восстаний. Указание на такой ход и характер русской колонизации можно видеть в одной особенности той же географической номенклатуры Великороссии. Финские и русские названия сёл и рек идут не сплошными полосами, а вперемежку, чередуясь одни с другими. Значит, русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая обширные промежутки, какие оставались между разбросанными среди болот и лесов финскими посёлками. Такой порядок размещения колонистов был бы невозможен при усиленной борьбе их с туземцами. Правда, в преданиях Великороссии уцелели некоторые смутные воспоминания о борьбе, завязывавшейся по местам, но эти воспоминания говорят о борьбе не двух племён, а двух религий. Столкновения вызывались не самою встречей пришельцев с туземцами, а попытками распространить христианство среди последних. Следы этой религиозной борьбы встречаются в двух старинных житиях древних ростовских святых, подвизавшихся во второй половине XI в., епископа Леонтия и архимандрита Авраамия: по житию первого ростовцы упорно сопротивлялись христианству, прогнали двух первых епископов, Феодора и Иллариона, и умертвили третьего, Леонтия; из жития Авраамия, подвизавшегося вскоре после Леонтия, видно, что в Ростове был один конец, называвшийся Чудским, - знак, что большинство населения этого города было русское. Этот Чудской конец и после Леонтия оставался в язычестве, поклонялся идолу славянского "скотья бога" Велеса. Значит, ещё до введения христианства местная меря начала уже перенимать языческие верования русских славян. По житию Леонтия, все ростовские язычники упорно боролись против христианских проповедников, т. е. вместе с чудью принимала участие в этой борьбе и ростовская русь. Сохранилось даже предание, записанное в XVII в., что часть языческого, очевидно, мерянского населения Ростовской земли, убегая "от русского крещения", выселилась в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мери черемисам. Значит, кой-где и кой-когда завязывалась борьба, но не племенная, а религиозная: боролись христиане с язычниками, а не пришельцы с туземцами, не русь с чудью.
ФИНСКИЕ ЧЕРТЫ. Вопрос о взаимодействии руси и чуди, о том, как оба племени, встретившись, подействовали друг на друга, что одно племя заимствовало у другого и что передало другому, принадлежит к числу любопытных и трудных вопросов нашей истории. Но так как этот процесс окончился поглощением одного из встретившихся племён другим, именно поглощением чуди русью, то для нас важна лишь одна сторона этого взаимодействия, т. е. влияние финнов на пришлую русь. В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великорусского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого. Это влияние проникало в русскую среду двумя путями: 1) пришлая русь, селясь среди туземной чуди, неизбежно должна была путём общения, соседства кое-что заимствовать из её быта, 2) чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми своими антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком, обычаями и верованиями входила в состав русской народности. Тем и другим путём в русскую среду проникло немало физических и нравственных особенностей, унаследованных от растворившихся в ней финнов.
ТИП. 1. Надобно допустить некоторое участие финского племени в образовании антропологического типа великоросса. Наша великорусская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты. Другие славяне, признавая в ней эти черты, однако замечают и некоторую стороннюю примесь: именно скулистость великоросса, преобладание смуглого цвета лица и волос и особенно типический великорусский нос, покоящийся на широком основании, с большой вероятностью ставят на счёт финского влияния.
ГОВОР. II. То же влияние, кажется, было небезучастно и в изменении древнерусского говора. В говоре древней Киевской Руси заметны три особенности: 1) она говорила на о, окала; 2) звуки ц и ч мешались, замещали друг друга; 3) в сочетании гласных и согласных соблюдалась известная фонетическая гармония: звуки согласные гортанные г, к и х сочетались с твёрдыми гласными а, о, ы, у, э и с полугласным ь, а зубные, или свистящие, з, с и ц и нёбные, или шипящие, ж, ч и ш - с мягкими гласными я, е, и, ю и с полугласным ь; сюда же можно отнести и мягкое окончание глаголов в 3-м лице обоих чисел (пишеть, имуть) . Следы этих особенностей находим в остатках древней письменности XII и XIII вв. В иностранных словах при переходе их в русский язык неударяемые звуки а и с заменялись звуком о: Торвард - Трувор, Елена - Олёна. Киевская Русь сочетала гортанное к с твёрдым ы, а зубное ц или нёбное ч - с мягким и или ь: она говорила Кыев, а не Киев, как говорим мы вопреки правилам древней русской фонетики, требовавшей, чтобы к при встрече с и перезвуковывалось в ц или ч: отсюда форма в одной южнорусской рукописи XII в. "Лучино евангелие" (от Луки). Эта древняя фонетика сохранилась отчасти в наречии малороссов, которые говорят: на полянци, козаче. Мы, великороссы, напротив, не сочетаем ц и шипящие ж и ш с мягкими гласными, говорим: кольцо, шыре, жизнь, и не сумеем так тонко выговорить соединённых с этими согласными мягких гласных, как выговаривает малоросс: отъця, горобъця. Далее, в древнем южном говоре заметно смешение или взаимное заместительство звуков ц и ч: в Слове о полку Игореве веци и вечи, галичкый. Те же особенности имел в XII в. и частью сохранил доселе говор новгородский: в поучении архиепископа Илии-Иоанна духовенству гыбять (гибнуть), простьци и простьчи, лга (льзя), или в договоре 1195 г. с немцами немечьскый и немецкый, послухы и послуси. Признаки той же фонетики замечаем и в говоре на верхнем Днепре: в смоленском договоре 1229 г. немечкый, вереци (церковнославянское врещи - тащить), гочкого (готского). Значит, некогда по всему греко-варяжскому пути звучал один говор, некоторые особенности коего до сих пор уцелели в говоре новгородском. Если вы теперь со средней Волги, например от Самары, проведёте по Великоросии несколько изогнутую диагональную черту на северо-запад так, чтобы Москва, Тверь, Вышний Волочок и Псков остались немного левее, а Корчева и Порхов правее, вы разделите всю Великороссию на две полосы, северо-восточную и ЮГО-западную: в первой характерный звук говора есть о, во второй - а, т. е. звуки о и е без ударения переходят в а и я (втарой, сямой) . Владимирцы, нижегородцы, ярославцы, костромичи, новгородцы окают, говорят из глубины гортани и при этом строят губы кувшином, по выражению русского диалектолога и лексикографа Даля. Рязанцы, калужане, смольняне, тамбовцы, орловцы, частью москвичи и тверичи акают, раскрывают рот настежь, за что владимирцы и ярославцы зовут их "полоротыми". Усиливаясь постепенно на запад от Москвы, акающий говор переходит в белорусское наречие, которое совсем не терпит о, заменяя его даже с ударением звуками а или у: стол - стал или стул. Первый говор в русской диалектологии называется северным, а второй южным великорусским поднаречием. Другие особенности обоих поднаречий: в южном г произносится как придыхательное латинское h, е близко к у и мягкое окончание 3-го лица глаголов (ть), как в нынешнем малорусском и в древнем русском (векоу - веков, в договоре 1229 г. узяти у Ризе - взять в Риге); в северном г выговаривается как латинское g, в в конце слов твёрдо, как ф, твёрдое окончание 3-го лица глаголов (ть). Но и в северном поднаречии различают два оттенка, говоры западный новгородский и восточный владимирский. Первый ближе к древнерусскому, лучше сохранил его фонетику и даже лексикон - новгородцы говорят кольце, хороше и употребляют много старинных русских слов, забытых в других краях Руси: граять (каркать), доспеть (достигнуть), послух. Владимирский говор более удалился от древнего, господствующий звук о произносит грубо протяжно, утратил древнее сочетание гласных с согласными, в родительном падеже единственного числа местоимений и прилагательных г заменяет звуком в (хорошово). Москва и в диалектологическом отношении оказалась таким же связующим узлом, каким была она в отношении политическом и народнохозяйственном. Она стала в пункте встречи различных говоров: на северо-западе от неё, к Клину, окают по-новгородски, на востоке, к Богородску, - по-владимирски, на юго-западе, к Коломне, акают по-рязански, на западе, к Можайску, - по-смоленски. Она восприняла особенности соседних говоров и образовала своё особое наречие, в котором совместила господствующий звук южного говора с северным твёрдым окончанием 3-го лица глаголов и с твёрдым г, переходящим в конце слов в к (сапок) , а в родительном падеже единственного числа местоимений и прилагательных в в. Зато московское наречие, усвоенное образованным русским обществом как образцовое, некоторыми чертами ещё далее отступило от говора древней Киевской Руси: гаварить по-масковски значит едва ли ещё не более нарушать правила древнерусской фонетики, чем нарушает их владимирец или ярославец. Московский говор - сравнительно позднейший, хотя его признаки появляются в памятниках довольно рано, в первой половине XIV в., в одно время с первыми политическими успехами Москвы. Кажется, в духовной Ивана Калиты 1328 г. мы застаём момент перехода от о к о, когда рядом с формами отця, одиного, росгадает читаем: Андрей, аже вместо древнего оже - ежели. Таким образом, говоры великорусского наречия сложились путём постепенной порчи первоначального русского говора. Образование говоров и наречий - это звуковая, вокальная летопись народных передвижений и местных группировок населения. Древняя фонетика Киевской Руси особенно заметно изменялась в северо-восточном направлении, т. е. в направлении русской колонизации, образовавшей великорусское племя слиянием русского населения с финским. Это наводит на предположение о связи обоих процессов. Даль допускал мысль, что акающие говоры Великороссии образовались при обрусении чудских племён. Восточные инородцы, русея, вообще переиначивали усвояемый язык, портили его фонетику, переполняя её твёрдыми гласными и неблагозвучными сочетаниями гласных с согласными. Обруселая Чудь не обогатила русского лексикона: академик Грот насчитал всего около 60 финских слов, вошедших большею частью в русский язык северных губерний; лишь немногие подслушаны в средней Великороссии, например пахтать, пурга, ряса, кулепня (деревня). Но, не пестря лексики, чудская примесь портила говор, внося в него чуждые звуки и звуковые сочетания. Древнерусский говор в наибольшей чистоте сохранился в наречии новгородском; в говоре владимирском мы видим первый момент порчи русского языка под финским влиянием, а говор московский представляет дальнейший момент этой порчи.
ПОВЕРЬЯ. III. Несколько отчётливее выступает в памятниках и преданиях взаимное отношение обоих встретившихся племён в области поверий. Здесь замечаем следы живого обмена, особенно с финской стороны. Народные обычаи и поверья великороссов доселе хранят явственные признаки финского влияния. Финские племена, обитавшие и частью доселе обитающие в средней и северо-восточной полосе Европейской России, оставались, кажется, до времени встречи с Русью на первоначальной ступени религиозного развития. Их мифология до знакомства с христианством ещё не дошла до антропоморфизма. Племена эти поклонялись силам и предметам внешней природы, не олицетворяя их: мордвин или черемис боготворил непосредственно землю, камни, деревья, не видя в них символов высших существ; потому его культ является с характером грубого фетишизма. Стихии были населены духами уже впоследствии под влиянием христианства. У поволжских финнов особенно развит культ воды и леса. Мордвин, чуваш, находясь в чаще леса или на берегу глухой лесной реки, чувствует себя в родной религиозной сфере. Некоторые черты этого культа целиком перешли и в мифологию великороссов. У них, как и у финнов, видною фигурой на мифологическом Олимпе является леший и является у тех и других с одинаковыми чертами: он стережёт деревья, коренья и травы, имеет дурную привычку хохотать и кричать по-детски и тем пугать и обманывать путников. В эпосе западных прибалтийских более развитых финнов (Калевале) встречаем образ водяного царя. Это старик с травяной бородой, в одежде из пены; он повелитель вод и ветров, живёт в глубине моря, любит подымать бури и топить корабли; он большой охотник до музыки, и, когда герой Калевалы, мудрец Вейнемейнен, уронил в воду свою арфу (кантеле), водяной бог подхватил её, чтоб забавляться ею в своём подводном царстве. Эти черты живо напоминают образ водяника, или царя морского, в известной новгородской былине о Садко, богатом госте-купце и гусляре, который со своими гуслями попал в подводное царство водяника и там развеселил его своею игрою до того, что водяник пустился плясать, позабыв своё царское достоинство. Самая физиономия водяника, как она описана в новгородской былине, весьма похожа на облик водяного бога Калевалы. Водяного знают и в других краях России; но приведённый миф о водянике встречаем только в Новгородской области. Это даёт основание думать, что новгородцы заимствовали его у соседних балтийских финнов, а не наоборот. Наконец, в преданиях, занесённых в древние жития великорусских святых, можно встретить и следы поклонения камням и деревьям, плохо прикрытые христианскими формами и незаметные в южной и западной России.
ДВА РАССКАЗА. В Начальной летописи под 1071 г. читаем два рассказа, которые при сопоставлении с позднейшими указаниями дают понять, как Русь относилась к языческим поверьям соседней Чуди и как Чудь смотрела на христианство, которое видела у Руси. Передам коротко эти рассказы. Случился голод в Ростовской земле, и вот два волхва из Ярославля пошли по Волге, разглашая: "...мы знаем, кто обилье держит" (урожай задерживает). Придут в погост, назовут лучших женщин и скажут: "Та держит жито. та мёд, а та рыбу". И приводили к ним кто сестру, кто мать, кто жену свою. Волхвы делали у них прорез за плечами и вынимали жито либо рыбу, самих женщин убивали, а имущество их забирали себе. Пришли они на Белоозеро. В это же время явился сюда для сбора налогов Ян, боярин великого князя Святослава. Услыхав, что волхвы избили уже много женщин по Шексне и Волге, Ян потребовал, чтобы белозёрцы взяли и выдали ему волхвов: "...а то не уйду от вас всё лето" (т. е. буду кормиться на ваш счёт), пригрозил боярин. Белозёрцы испугались и привели к Яну волхвов. Тот спросил их: "Зачем это вы погубили столько народа?" Волхвы отвечали: "А они держа обилье, если истребим их, не будет голода; хочешь, при тебе вынем у них жито ли, рыбу или что иное". Ян возразил: "Всё вы лжёте; сотворил бог человека из земли, состоит он из костей, жил и крови и ничего в нём нет другого, и никто, кроме бога, не знает, как создан человек". - "А мы знаем, как сотворён человек", - сказали волхвы. "Как?" - "Мылся бог в бане, вытерся ветошкой и бросил её на землю; и заспорил сатана с богом, кому из неё сотворить человека, и сотворил дьявол тело человека, а бог душу в него вложил; потому, когда человек умрёт, тело его идёт в земли, а душа к богу". Эти волхвы - финны из ростовской мери. Легенда о сотворении человека, рассказанная ими Яну, доселе сохранилась среди нижегородской мордвы, только в более цельном и понятном составе, без пропусков, какие сделал киевский летописец, передавая её со слов Яна, и с очевидными следами христианского влияния. Вот её содержание. У мордвы два главных бога, добрый Чампас и злой Шайтан (сатана). Человека вздумал сотворить не Чампас, а Шайтан. Он набрал глины, песку и земли и стал лепить тело человека, но никак не мог привести его в благообразный вид: то слепок выйдет у него свиньей, то собакой, а Шайтану хотелось сотворить человека по образу и подобию божию. Бился он, бился, наконец позвал птичку-мышь - тогда ещё мыши летали - и велел ей лететь на небо, свить гнездо в полотенце Чампаса и вывести детей. Птичка-мышь так и сделала: вывела мышат в одном конце полотенца, которым Чампас обтирался в бане, и полотенце от тяжести мышат упало на землю. Шайтан обтёр им свой слепок, который и получил подобие божие. Тогда Шайтан принялся вкладывать в человека живую душу, но никак не умел этого сделать и уж собирался разбить свой слепок. Тут Чампас подошёл и сказал: "Убирайся ты, проклятый Шайтан, в пропасть огненную; я и без тебя сотворю человека". - "Нет, - возразил Шайтан, - дай, я тут постою, погляжу, как ты будешь класть живую душу в человека; ведь я его работал и на мою долю из него что-нибудь надо дать, а то, братец Чампас, мне будет обидно, а тебе нечестно". Спорили, спорили, наконец порешили разделить человека; Чампас взял себе душу, а Шайтану отдал тело. Шайтан уступил, потому - Чампас не в пример сильнее Шайтана. Оттого, когда человек умирает, душа с образом и подобием божиим идёт на небо к Чампасу, а тело, лишаясь души, теряет подобие божие, гниет и идёт в землю к Шайтану. А птичку-мышь Чампас наказал за дерзость, отнял у неё крылья и приставил ей голенький хвостик и такие же лапки, как у Шайтана. С той поры мыши летать перестали. На вопрос Яна, какому богу веруют волхвы, они отвечали: "Антихристу". - "А где он?" - спросил Ян. "Сидит в бездне", - отвечали те. "Какой это бог - сидит в бездне! это бес, а бог на небеси, седяй на престоле". Вслед за историей с ярославскими волхвами летопись сообщает другой рассказ. Случилось одному новгородцу зайти в Чудь и пришёл он к кудеснику, чтобы тот поворожил ему. Кудесник, по обычаю своему, стал вызывать бесов. Новгородец сидел на пороге, а кудесник лежал в исступлении, и ударил им бес. Кудесник встал и сказал новгородцу: "Мои боги не смеют прийти; на тебе есть что-то, чего они боятся". Тут новгородец вспомнил, что на нём крест, снял его и вынес из избы. Кудесник стал опять вызывать бесов, и те, потрепав его, поведали, о чём спрашивал новгородец. Последний начал потом расспрашивать кудесника: "Отчего это твои боги креста боятся?" - "А то есть знамение небесного бога, которого наши боги боятся". - "А где живут ваши боги и какие они?" - "Они чёрные, с крыльями и хвостами, живут в безднах, летают и под небо подслушивать ваших богов: а ваши боги на небесах; если кто из ваших людей помрёт, его относят на небо, а кто помрёт из наших, того уносят к нашим богам в бездну". - "Так оно и есть, - прибавляет от себя летописец, - грешники в аду живут, ожидая вечных мук, а праведники в небесном жилище водворяются со ангелами".
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПОВЕРИЙ. Изложенные рассказы наглядно воспроизводят процесс взаимодействия русских пришельцев и финских туземцев в области религиозных поверий. Сближение обеих сторон и в этой области было столь же мирно, как и в общежитии: вражды, непримиримой противоположности своих верований не почувствовали встретившиеся стороны. Само собою разумеется, речь идёт не о христианском вероучении, а о народных поверьях русских и финских. То и другое племя нашло в своём мифологическом созерцании подобающее место тем и другим верованиям, финским и славянским, языческим и христианским. Боги обоих племён поделились между собою полюбовно: финские боги сели пониже в бездне, русские повыше на небе, и так, поделившись, они долго жили дружно между собою, не мешая одни другим, даже умея ценить друг друга. Финские боги бездны возведены были в христианское звание бесов и под кровом этого звания получили место в русско-христианском культе, обрусели, потеряли в глазах Руси свой иноплеменный финский характер: с ними произошло то же самое, что с их первоначальными поклонниками финнами, охваченными Русью. Вот почему русский летописец XI в., говоря о волхвах, о поверьях или обычаях, очевидно финских, не делает и намёка на то, что ведёт речь о чужом племени, о чуди: язычество, поганство русское или финское для него совершенно одно и то же; его нисколько не занимает племенное происхождение или этнографическое различие языческих верований. По мере сближения обоих племён это различие, очевидно, всё более сглаживалось и в сознании смешанного населения, образовавшегося вследствие этого сближения. Для пояснения этого племенного безразличия верований приведу сохранившийся в рукописи Соловецкого монастыря коротенький рассказ, единственный в своём роде по форме и содержанию. Здесь простодушно и в легендарном полусвете описано построение первой церкви в Белозерской стране на реке Шексне. Церковь оказалась на месте языческого мольбища, очевидно финского. В Белозёрском краю обитало финское племя весь; камень и берёза - предметы финского культа; но в рассказе нет и намёка на что-либо инородческое, чудское.
РАССКАЗ О ПЕРВОЙ ЦЕРКВИ НА ШЕКСНЕ. "А на Белеозере жили люди некрещеные, и как учали креститися и веру христианскую спознавати, и они поставили церковь, а не ведают, во имя которого святого. И наутро собрались да пошли церковь свящати и нарещи которого святого, и как пришли к церкви, оже в речке под церковию стоит челнок, в челноку стулец, и на стульце икона Василий Великий, а пред иконою просфира. И они икону взяли, а церковь нарекли во имя Великого Василия. И некто невежа взял просфиру ту да хотел укусить ее; ино его от просфиры той шибло, а просфира окаменела. И они церковь свящали да учали обедню пети, да как начали евангелие чести, ино грянуло не по обычаю, как бы страшной, великой гром грянул и вси люди уполошилися (перепугались), чаяли, что церковь пала, и они скочили и учали смотрити: ино в прежние лета ту было молбище за олтарем, береза да камень, и ту березу вырвало и с корнем, да и камень взяло из земли да в Шексну и потопило. И на Белеозере то первая церковь Василий Великий от такова времени, как вера стала".
БЫТОВАЯ АССИМИЛЯЦИЯ. Но христианство, как его воспринимала от руси чудь, не вырывало с корнем чудских языческих поверий: народные христианские верования, не вытесняя языческих, строились над ними, образуя верхний слой религиозных представлений, ложившийся на языческую основу. Для мешавшегося русско-чудского населения христианство и язычество - не противоположные, одна другую отрицающие религии, а только восполняющие друг друга части одной и той же веры, относящиеся к различным порядкам жизни, к двум мирам, одна - к миру горнему, небесному, другая - к преисподней, к "бездне". По народным поверьям и религиозным обрядам, до недавнего времени сохранявшимся в мордовских и соседних с ними русских селениях приволжских губерний, можно видеть наглядно, как складывалось такое отношение: религиозный процесс, завязавшийся когда-то при первой встрече восточного славянства с чудью, без существенных изменений продолжается на протяжении веков, пока длится обрусение восточных финнов. Мордовские праздники, большие моляны, приурочивались к русским народным или церковным празднествам, семику, троицыну дню, рождеству, новому году. В молитвы, обращенные к мордовским богам, верховному творцу Чампасу, к матери богов Анге-Патяй и её детям, по мере усвоения русского языка вставлялись русские слова: рядом с "вынимань мочь" (помилуй нас) слышалось "давай нам добра здоровья". Вслед за словами заимствовали и религиозные представления: Чампаса величали "верхним богом", Анге-Патяй "матушкой богородицей", её сына Нишкипаса (пас-бог) Ильей Великим; в день нового года, обращаясь к богу свиней, молились: "Таунсяй Бельки Васяй (Василий Великий), давай поросят чёрных и белых, каких сам любишь". Языческая молитва, обращенная к стихии, облекалась в русско-христианскую форму: Вода матушка! подай всем крещеным людям добрый здоровья. Вместе с тем языческие символы заменялись христианскими: вместо берёзового веника, увешанного платками и полотенцами, ставили в переднем углу икону с зажжённой перед ней восковой свечой и на коленях произносили молитвы своим Чампасам и Анге-Патяям по-русски, забыв старинные мордовские их тексты. Видя в мордовских публичных молянах столько своего, русского и христианского, русские соседи начинали при них присутствовать, а потом в них участвовать и даже повторять у себя отдельные их обряды и петь сопровождавшие их песни. Всё это приводило к тому, что наконец ни та ни другая сторона не могла отдать себе отчёта, чьи обычаи и обряды она соблюдает, русские, или мордовские. Когда ярославские волхвы на вопрос Яна Вышатича сказали, что они веруют антихристу, что в бездне сидит, Ян воскликнул: "Да какой же это бог! это бес", - а чудский кудесник на вопрос новгородца описал наружность своих крылатых и хвостатых богов, снятую, очевидно, с русской иконы, на которой были изображены бесы. В 1636 г. один черемис в Казани на вопрос Олеария, знает ли он, кто сотворил небо и землю, дал ответ, записанный Олеарием так: "tzort sneit". Язычник смеялся над "русскими богами", а русского чёрта боялся. Иезуит Авриль, едучи в 1680-х годах из Саратова, видел, как языческая мордва пьянствовала на николин день, подражая русским.
ПЕСТРОТА РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ. Обоюдное признание чужих верований, конечно, способствовало бытовой ассимиляции и деловому сближению обеих сторон, даже, пожалуй, успехам христианства среди инородцев. При таком признании чудь незаметно переступала раздельную черту между христианством и язычеством, не изменяя своим старым родным богам, а русь, перенимая чудские поверья и обычаи, добросовестно продолжала считать себя христианами. Этим объясняются позднейшие явления, непонятные на первый взгляд: приволжский инородец, мордвин или черемисин XVI - XVII вв., нося христианское имя, пишет вкладную грамоту ближнему монастырю с условием, буде он креститься и захочет постричься в том монастыре, то его принять и постричь за тот его вклад. Но такое переплетение несродных понятий вносило великую путаницу в религиозное сознание, проявлявшуюся многими нежелательными явлениями в нравственно-религиозной жизни народа. Принятие христианства становилось не выходом из мрака на свет, не переходом от лжи к истине, а, как бы сказать, перечислением из-под власти низших богов в ведение высших, ибо и покидаемые боги не упразднялись как вымысел суеверия, а продолжали считаться религиозной реальностью, только отрицательного порядка. Эту путаницу, происходившую от переработки языческой мифологии в. христианскую демонологию, уже в XI в., когда она происходила внутри самой Руси, можно было, применяясь к меткому выражению преподобного Феодосия Печерского о людях, хвалящих свою и чужую веру, назвать двоеверием; если бы он увидел, как потом к христианству прививалось вместе с язычеством русским ещё чудское, он, может быть, назвал бы столь пёстрое религиозное сознание троеверием.
СЕЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР КОЛОНИЗАЦИИ. IV. Наконец, надобно признать значительное влияние финских туземцев на состав общества, какое создавала русская колонизация верхнего Поволжья. Туземное финское население наполняло преимущественно суздальские сёла. Из упомянутого жития преподобного Авраамия видно, что в XI в. в городе Ростове только один конец был населен чудью, по крайней мере носил её название. Русские имена большинства старинных городов Ростовской земли показывают, что они основаны были русскими или появляются не раньше руси и что русь образовала господствующий элемент в составе их населения. Притом мы не замечаем в туземном финском населении признаков значительного социального расчленения, признаков деления на высшие и низшие классы: всё это население представляется сплошной однообразной сельской массой. В этом смысле, вероятно, часть мери, бежавшая от русского крещения, в памятнике, сообщающем это известие, названа "ростовской чернью". Но мы видели, что и колонизация приносила в междуречье Оки и верхней Волги преимущественно сельские массы. Благодаря этому русское и обрусевшее население Верхнего Поволжья должно было стать гораздо более сельским по своему составу, чем каким оно было в южной Руси.
ВЫВОДЫ. Так, мы ответили на вопрос, как встретились и подействовали друг на друга русские пришельцы и финские туземцы в области верхней Волги. Из этой встречи не вышло упорной борьбы ни племенной, ни социальной, ни даже религиозной: она не повела к развитию резкого антагонизма или контраста ни политического, ни этнографического, ни нравственно-религиозного, какой обыкновенно развивается из завоевания. Из этой встречи вышла тройная смесь: 1) религиозная, которая легла в основание мифологического миросозерцания великороссов, 2) племенная, из которой выработался антропологический тип великоросса, и 3) социальная, которая в составе верхневолжского населения дала решительный перевес сельским классам.
ВЛИЯНИЕ ПРИРОДЫ. Нам остается отметить действие природы Великороссии на смешанное население, здесь образовавшееся посредством русской колонизации. Племенная смесь - первый фактора образовании великорусского племени. Влияние природы Великороссии на смешанное население - другой фактор. Великорусское племя - не только известный этнографический состав, но и своеобразный экономический строй и даже особый национальный характер, и природа страны много поработала и над этим строем и над этим характером. Верхнее Поволжье, составляющее центральную область Великороссии, и до сих пор отличается заметными физическими особенностями от Руси днепровской; шесть-семь веков назад оно отличалось ещё более. Главные особенности этого края: обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе почвы и паутинная сеть рек и речек, бегущих в разных направлениях. Эти особенности и наложили глубокий отпечаток как на хозяйственный быт Великороссии, так и на племенной характер великоросса.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ БЫТ ВЕЛИКОРОССА. В старой Киевской Руси главная пружина народного хозяйства, внешняя торговля, создала многочисленные города, служившие крупными или мелкими центрами торговли. В верхневолжской Руси, слишком удалённой от приморских рынков, внешняя торговля не могла стать главной движущей силой народного хозяйства. Вот почему здесь видим в XV - XVI вв. сравнительно незначительное количество городов, да и в тех значительная часть населения занималась хлебопашеством. Сельские поселения получили здесь решительный перевес над городами. Притом и эти поселения резко отличались своим характером от сёл южной Руси. В последней постоянные внешние опасности и недостаток воды в открытой степи заставляли население размещаться крупными массами, скучиваться в огромные, тысячные сёла, которые до сих пор составляют отличительную черту южной Руси. Напротив, на севере поселенец посреди лесов и болот с трудом отыскивал сухое место, на котором можно было бы с некоторою безопасностью и удобством поставить ногу, выстроить избу. Такие сухие места, открытые пригорки, являлись редкими островками среди моря лесов и болот. На таком островке можно было поставить один, два, много три крестьянских двора. Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является господствующей формой расселения в северной России чуть не до конца XVII в. Вокруг таких мелких разбросанных деревень трудно было отыскать значительное сплошное пространство, которое удобно можно было бы распахать. Такие удобные места вокруг деревень попадались незначительными участками. Эти участки и расчищались обитателями маленькой деревни. То была необычайно трудная работа: надобно было, выбрав удобное сухое место для пашни, выжечь покрывавший его лес, выкорчевать пни, поднять целину. Удаление от крупных иноземных рынков, недостаток вывоза не давали хлебопашцам побуждения расширять столь трудно обходившуюся им пахоту. Хлебопашество на верхневолжском суглинке должно было удовлетворять лишь насущной потребности самих хлебопашцев. Мы ошиблись бы, подумав, что при скудости населения, при обилии никем не занятой земли крестьянин в древней Великороссии пахал много, больше, чем в прошлом или нынешнем столетии. Подворные пахотные участки в Великороссии XVI - XVII вв. вообще не больше наделов по Положению 19 февраля. Притом тогдашние приёмы обработки земли сообщали подвижной, неусидчивый, кочевой характер этому хлебопашеству. Выжигая лес на нови, крестьянин сообщал суглинку усиленное плодородие и несколько лет кряду снимал с него превосходный урожай, потому что зола служит очень сильным удобрением. Но то было насильственное и скоропреходящее плодородие: через шесть-семь лет почва совершенно истощалась и крестьянин должен был покидать её на продолжительный отдых, запускать в перелог. Тогда он переносил свой двор на другое, часто отдалённое место, поднимал другую новь, ставил новый "починок на лесе". Так, эксплуатируя землю, великорусский крестьянин передвигался с места на место и всё в одну сторону, по направлению на северо-восток, пока не дошёл до естественных границ русской равнины, до Урала и Белого моря. В восполнение скудного заработка от хлебопашества на верхневолжском суглинке крестьянин должен был обращаться к промыслам. Леса, реки, озёра, болота предоставляли ему множество угодий, разработка которых могла служить подспорьем к скудному земледельческому заработку. Вот источник той особенности, которою с незапамятных времён отличается хозяйственный быт великорусского крестьянина: здесь причина развития местных сельских промыслов, называемых кустарными. Лыкодёрство, мочальный промысел, зверогонство, бортничество (лесное пчеловодство в дуплах деревьев), рыболовство, солеварение, смолокурение, железное дело - каждое из этих занятий издавна служило основанием, питомником хозяйственного быта для целых округов. Таковы особенности великорусского хозяйства, создавшиеся под влиянием природы страны. Это 1) разбросанность населения, господство мелких посёлков, деревень, 2) незначительность крестьянской запашки, мелкость подворных пахотных участков, 3) подвижной характер хлебопашества, господство переносного или переложного земледелия и 4) наконец, развитие мелких сельских промыслов, усиленная разработка лесных, речных и других угодий.
ЕГО ПЛЕМЕННОЙ ХАРАКТЕР. Рядом с влиянием природы страны на народное хозяйство Великороссии замечаем следы её могущественного действия на племенной характер великоросса. Великороссия XIII - XV вв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нём изворотливость в мелких затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол его, каждая местность задавали поселенцу трудную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался поселенец, ему прежде всего нужно было изучить своё место, все его условия, чтобы высмотреть угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыльна. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в народных великорусских приметах.
ПРИМЕТЫ. Здесь схвачены все характерные, часто трудноуловимые явления годового оборота великорусской природы, отмечены её разнообразные случайности, климатические и хозяйственные, очерчен весь годовой обиход крестьянского хозяйства. Все времена года, каждый месяц, чуть не каждое число месяца выступают здесь с особыми метко очерченными климатическими и хозяйственными физиономиями, и в этих наблюдениях, часто достававшихся ценой горького опыта, ярко отразились как наблюдаемая природа, так и сам наблюдатель. Здесь он и наблюдает окружающее, и размышляет о себе, и все свои наблюдения старается привязать к святцам, к именам святых и к праздникам. Церковный календарь - это памятная книжка его наблюдении над природой и вместе дневник его дум над своим хозяйственным житьем-бытьем. Январь - году начало, зиме - серёдка. Вот с января уже великоросс, натерпевшийся зимней стужи, начинает подшучивать над нею. Крещенские морозы - он говорит им: "Трещи, трещи - минули водокрещи; дуй не дуй - не к рождеству пошло, а к великодню (пасхе)". Однако 18 января ещё день Афанасия и Кирилла; афанасьевские морозы дают себя знать, и великоросс уныло сознаётся в преждевременной радости: Афанасий да Кирилло забирают за рыло. 24 января - память преподобной Ксении - Аксиньи - полухлебницы-полузимницы: ползимы прошло, половина старого хлеба съедена. Примета: какова Аксинья, такова и весна. Февраль-бокогрей, с боку солнце припекает; 2 февраля сретение, сретенские оттепели: зима с летом встретились. Примета: на сретенье снежок - весной дождок. Март тёплый, да не всегда: и март на нос садится. 25 марта благовещенье. В этот день весна зиму поборола. На благовещенье медведь встаёт. Примета: каково благовещенье, такова и святая. Апрель - в апреле земля преет, ветрено и теплом веет. Крестьянин настораживает внимание: близится страдная пора хлебопашца. Поговорка: апрель сипит да дует, бабам тепло сулит, а мужик глядит, что-то будет. А зимние запасы капусты на исходе. 1 апреля - Марии Египетской. Прозвище её: Марья-пустые щи. Захотел в апреле кислых щей! 5 апреля - мученика Федула. Федул-ветреник. Пришёл Федул, тёплый ветер подул. Федул губы надул (ненастье). 15 апреля - апостола Пуда. Правило: выставлять пчёл из зимнего омшаника на пчельник - цветы появились. На св. Пуда доставай пчёл из-под спуда. 23 апреля - св. Георгия Победоносца. Замечено хозяйственно-климатическое соотношение этого дня с 9 мая: Егорий с росой, Никола с травой; Егорий с теплом, Никола с кормом. Вот и май. Зимние запасы приедены. Ай май, месяц май, не холоден, да голоден. А холодки навёртываются, да и настоящего дела ещё нет в поле. Поговорка: май - коню сена дай, а сам на печь полезай. Примета: коли в мае дож - будет и рожь; май холодный - год хлебородный. 5 мая - великомученицы Ирины. Арина-рассадница: рассаду (капусту) сажают и выжигают прошлогоднюю траву, чтобы новой не мешала. Поговорка: на Арину худая трава из поля вон. 21 мая - св. царя Константина и матери его Елены. С Аленой по созвучию связался лён: на Алену сей лён и сажай огурцы; Алене льны, Константину огурцы. Точно так же среди поговорок, прибауток, хозяйственных примет, а порой и "сердца горестных замет" бегут у великоросса и остальные месяцы: июнь, когда закрома пусты в ожидании новой жатвы и который потому зовётся июнь - ау! потом июль - страдник, работник; август, когда серпы греют на горячей работе, а вода уже холодит, когда на преображенье - второй спас, бери рукавицы про запас; за ним сентябрь - холоден сентябрь, да сыт - после уборки урожая; далее октябрь - грязник, ни колеса, ни полоза не любит, ни на санях, ни на телеге не проедешь; ноябрь - курятник, потому что 1 числа, в день Козьмы и Дамиана, бабы кур режут, оттого и зовётся этот день - курячьи именины, куриная смерть. Наконец, вот и декабрь-студень, развал зимы: год кончается - зима начинается. На дворе холодно: время в избе сидеть да учиться. 1 декабря - пророка Наума-грамотника: начинают ребят грамоте учить. Поговорка: "Батюшка Наум, наведи на ум". А стужа крепнет, наступают трескучие морозы, 4 декабря - св. великомученицы Варвары. Поговорка: "Трещит Варюха - береги нос да ухо". Так со святцами в руках или, точнее, в цепкой памяти великоросс прошёл, наблюдая и изучая, весь годовой круговорот своей жизни. Церковь научила великоросса наблюдать и считать время. Святые и праздники были его путеводителями в этом наблюдении и изучении. Он вспоминал их не в церкви только: он уносил их из храма с собой в свою избу, в поле и лес, навешивая на имена их свои приметы в виде бесцеремонных прозвищ, какие дают закадычным друзьям: Афанасий-ломонос, Самсон-сеногной, что в июле дождём сено гноит, Федул-ветреник, Акулины-гречишницы, мартовская Авдотья-подмочи порог, апрельская Марья-зажги снега, заиграй овражки и т. д. без конца. В приметах великоросса и его метеорология, и его хозяйственный учебник, и его бытовая автобиография; в них отлился весь он со своим бытом и кругозором, со своим умом и сердцем; в них он и размышляет, и наблюдает, и радуется, и горюет, и сам же подсмеивается и над своими горями, и над своими радостями.
ПСИХОЛОГИЯ ВЕЛИКОРОССА. Народные приметы великоросса своенравны, как своенравна отразившаяся в них природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчётами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчётливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадёжное и нерасчётливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось. В одном уверен великоросс - что надобно дорожить ясным летним рабочим днём, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет ещё укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдём такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии. С другой стороны, свойствами края определился порядок расселения великороссов. Жизнь удалёнными друг от друга, уединёнными деревнями при недостатке общения, естественно, не могла приучать великоросса действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая чёрная работа над внешней природой, над лесом или диким полем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому великоросс лучше работает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он вообще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, лучше в начале дела, когда ещё не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьётся некоторого успеха и привлечёт внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятствие, опасность, неудачу, чем с. тактом и достоинством выдержать успех; легче сделать великое, чем освоиться с мыслью о своём величии. Он принадлежит к тому типу умных людей, которые глупеют от признания своего ума. Словом, великоросс лучше великорусского общества. Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из окружающего мира, как и из переживаемых судеб, и претворять в свой характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит разнообразие национальных складов, или типов, подобно тому как неодинаковая световая восприимчивость производит разнообразие цветов. Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под известным углом, отражает то и другое в своём сознании с известным преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и направлении этого преломления. Невозможность рассчитать наперёд, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперёд. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчёт искусства составлять сметы. Это умение и есть то, что мы называем задним умом. Поговорка русский человек задним умом крепок вполне принадлежит великороссу. Но задний ум не то же, что задняя мысль. Своей привычкой колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности. Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идёт, оглядываясь по сторонам, и потому походка его кажется уклончивой и колеблющейся. Ведь лбом стены не прошибешь, и только вороны прямо летают, говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского просёлка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу. Так сказалось действие природы Великороссии на хозяйственном быте и племенном характере великоросса.
Источник: http://www.magister.msk.ru/library/hist ... llec17.htm
Всем привет
Василий
Василий
-
vasilii - Мастер - наставник
- Сообщения: 1963
- Стаж: 17 лет 9 месяцев 14 дней
- Откуда: Сыктывкар,Гарья.
- Благодарил (а): 314 раз.
- Поблагодарили: 174 раз.
Исторический документ..
Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись
Благословением владыко Антония вологоцкова и великопермсково се аз Мисаил грешный счини о деяниях на Перме происшедшие от времян пришествия с Русии святово Стефана от поганства идолопоклонныи ко святеи вере пермские люди приведоша. А счинил сее бес хитростии и лукавства, что было что есть по царевым государевым князей великих граматам, которыи в ларцех Устьвымские Архангелские пустыни, да житием святых отцов наших Стефана, Герасима, Питирима, Ионы, святителеи Пермские земли, а иные грамоты искони времян на Вологде на приказе владыки вологоцкого и великопермскова роспытал.
1178 г. Лета 6636 князь великий Всеволод заложил на усти Юга реки град Гледени.
1212 г. князь ростовский Костентин Всеволодыч заложил град Устюг Великый за четыре стадии от Гледены и детинец и церкви устроив в нем. А тот град от Костентина примыслил брат ево Юрии и своею властию отимал земли по Двине и по Вычегде и по Суконе и по Юге и пермские дани к собе-ж взял. Из града тово Устюга Великия святыи Стефан пермский людие просветил святым крещением.
1333 г. Лета 6841 князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, по что устюжци и ноугородцы от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход Ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру и с тех времян князь московский почал взимати дани с пермские люди.
1364 г. Лета 6872 князь великий Дмитрей Иванович взверже гнев на князе на ростовсково Костентина и взял от тово Ростов и Устюг и пермские месты устюгские.
1367 г. Лета 6875 князь великий Дмитрей Иванович заратися на Ноугород, а ноугородцы смирилися. Взял князь Дмитрей по тому розмирю к себе Печеру, Мезень и Кегролские. Люди пермские за князя за Дмитрия крест целовали, а новугородцом не норовили.
1379 г. Лета 6887 иеромонах Стефан по прозванию Храп благословением епискупа Герасима иде в землю Пермскую на Вычегду на проповедь слова божия среди нечестивые племени пермян. Того лета начал Стефан у пермян на Пыросе и на Виляде и крести их святей вере.
1380 г. Лета 6888 приде Стефан на место, глаголемое Усть-вымь и тамо водворися, зане бысть то место ему во всем по обычаю паче иных мест тогда бысть лесно и нача жити при древес и келью и дом молитвенный устроих себе и людем не бысть бо тогда близ того места за полпоприща. Бысть же близ того места их, пермян, нечестивая кумирница. К ней же пермяны часто приходяху места деюще, еже что хощет и почитающе его яко бога. Стефан видя их приходящих к той кумирнице и благословляюще словом божиим и учаще их и обращающе от прелести идольской ко святей вере христианской. Они же никако повинующе ко святей вере христианской и крепляхуся. Не бысть бо в том месте много людей. Во един убо от дней прилучися от тех людей, неколих бысть дуброве на работе далече для земляного поделия лес и пребывающи тамо яко и до десяти дней живущим. По малу времени един пермин поиде помраченые веры отступивша и приде благоразумие и крестьящеся, яко по ним десять мужей. Из дубравы пермины придоша и познаша, что сия от них обратишася во святую веру, начаша о том тужити и гневатися на Стефана, сетоваху, како бы Степана от места того изгнати. И весть даша неверным людем по реке Вычегда, на место именуемом Вишера, и по реке Выме, тамо живяху старый Пан-сотник. Пан-сотник же, созвав многи люди, яко до тысящех и боле, собравшеся в ладьи, приплывше на Устьвымь и начаша о том зело сетовати, како бы Стефана оттиду изгнати, дабы и вера в безбожная кумирница не разорена будет.И поиде Пан-сотник оным многоми людьми пермстии, хотяху келью разбити и Стефана отогнати или смерти предати, несяху собою дреколие и лук и стрелы. Стефан, видя их ярящихся, силой всевышнего запрети им, и вси бо един час ослепоша, кто и где бысть и не возмогоша Стефану делати зла. И начаша они, Пан-сотник и с ним пермяне-идолопоклонници молити Стефана, дабы господу богу помолился о прозрении, и дары обещающе и посулы и поделия на них полагаша, глаголяху: не гоним тебя отсюду. Стефан по их приношению даде им поделие, еже близу того места от келии под горой на луге сещи лес и место тово чисто делати, бысть на том месте луг, а лес яко и двум человекам едва обяти. Идолопоклонницы сие с радостью обещахуся сделати и в предел такому поделию вземше. Стефан помолився богу, и вси во едином часе прозреша и в радости начаша на том лузе лес сещи и по три дня толиким трудом, множество пришедшим пермяне, яко тысящи и боле мужей, секуще и чистиша. Они пермяне путятися в той час на берег, раскаящася, яко много Стефану без мзды зделаша, сами же утруждашеся и начаша о найме сетовать, зело бо встужима и поденное и наятие, у Пама-сотника просяще и крамоляще на Пам-сотника, яко ты поработил есть новопришедшу старцу. Пам-сотник же с ними многии идолопоклонници пермстии со берега поидоша к Стефану, несяху собою луки и стрелы и драколия, и на келью возлезоша, хотяще его разломати, а инии в стену ударяше, а инии луки напрягающе, хотяще Стефана изгонити и с ним новопросветившиеся всем купно смертно претяху и глаголяху: не можете ни един из вас живы избежати. Стефан ни мало убояся и не стужи с такового нашествия идолопоклонников и всякого прещенья, паки помолися богу, и вси идолопоклонници во един час ослепоша, кто где бысть. Пермяне паки приступиша и начаша Стефана молити и прощения просяще и о призрении, обещающе поделия на них полагающе или что угоден. Но Стефан, ни что не требуя еже взяти, точию работу даде им: еже гору ону, на ней же келья его и окопати, и осыпати, и назорных мест рвы делати, и строити его, яко же угодно Стефану. Они же пермяне с радостию вси обещавщися по Стефана заповеди делати, и вси в един час прозревши, начаше гору того устрояти, осыпати делающе и три рвы ископаша и устроиша гору того вельмы красну, якоже угодно Стефану. И крестил Стефан той час ко святей вере восемьсот идолопоклонници пермстии: Пан-сотник с остатком возяращеся и претяху новопросветившисся Стефана слушатися, а его Пана слушати, но зла Стефану не могуще делати, понеже их малолюдно и вшедши восвояси.
1383 г. Лета 6891 приде Стефан до митрополита до Москвы для новокрещеннии пермяки епискупа просити. Пимен митрополит с князем великим с Дмитрием сразсудив, поставиль его Стефана епискупом Пермскую землю. Князю великому наипаче зело за честь поставление его, ибо знамо зело Стефана и любяще издавна.
1384 г. Лета 6892 приде Стефан от Москвы благословением митрополита и жалованием князя великого Дмитрия Ивановича и бояр его почал строити святые церкви и монастыри. Создана бысть обитель его болшая, потом епискупия на Устьвыми на владычном горотке. Владыко Стефан на Устьвыме создвиг большой соборный храм Благовещения пересвятые Богородицы и другой меньшой храм монастырской архистратига Михаила, да манастырские-ж и на Вотче и на Еренском горотке, поставил игумены, и попы и дьяконы в оных. Да владыко-ж Стефан пермския азбука счинил, грамоту и книги с русийских на пермский язык переложи. Разъярился владыко Стефан на кумирници пермскии поганые, истуканные, изваянные, издолбленные боги их в конец сокрушил, раскопал, огнем пожегл, топором посекл, сокрушал обухом, испепелил без остатку и по лесом, и по погостом, и на межах, и на перепутьех. Паки зело разгневан бысть старый Пан-сотник, и лукавством, и козни, и угрозы начаша претит ему Стефану, но сам посрамлен бысть и изгнан из Пермские земли из роду племени. А непохотел кто к святей вере быти, отиде теи на Удору и на Пенегу с жоны и детьми свои.
1385 г. Лета 6893 владыко новугородский разгневан бысть зело, како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии и прислал дружинники воевати пермскую епархию. Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения. Устюжане побили новугородцев под Чорной рекой под Солдором.
1386 г. лета 6894 новугородцы со двиняны воевали на Волге, а идучи оттуды великого князя волости и вычегодские, и устюжские воевали-ж, и князь великий Дмитрей ослушенников побил, волости вернул себе и с новугородцев и с двинцов окуп взял. Того же лета поиде епискуп Стефан в Новгород, потому с Новугородом размирье. Стефан поклонился владыке и боярам новгородским, дабы дружинником новгородским не разорити впредь Пермскую земли и епархия Вычегоцкие земли беречи. Отпущен владыко Стефан от Новугорода с милостию и с дарами.
1389 г. Лета 6897 пришедшу с Удоры и с Пенеги пермяне идолопоклонници на Еренский городок, монастырское Пречистые Богородицы пожгли, пограбили, людей монастырских посекли.
1392 г. Лета 6900 пришедшу на владычный город на Устьвым погаными вогуличи, а с ним Пан-сотник окаянной. Стояли вогуличи станом на Юруме на месте зовемый Асыкояг неделю, к горотку не приступали, а погосты около тех мест разорили. Узнав те вогуличи из слухов устюжский полк идет на вогуличов, сели в ладьи и утекли вверх Вычегдою-рекою.
1396 г. Лета 6904 преставился епискуп пермский Стефан на Москве. Како весть дошла до Пермские земли апостола, учителя, вожа, наставника не стало, разрыдася людие пермские, предася скорби вся Пермская сторона.
1398 г. Лета 6906 епискупы Пермские епархия поставлен бысть Исакий.
1418 г. Лета 6926 поставлен бысть в епископы Пермские епархии владыко Герасим. Того же лета ходили ратью устюжаны, вычегжаны, вятчаны Двинскую землю за князя великого воевати и пожгли у двинян Бороку, Емцу, Холмогорцы. Вышли супротив устюжан, вычегжан, вятчан двинские бояры с новугородцы и сугнали до Устюгу, а город пограбили.
1425 г. Лета 6933 воевали устюжаны и вычегжаны Двинскую землю, а новугородцы шли на них ратью на Устюг и взяли на откуп 6 сороков соболей да 8000 белок.
1432 г. Лета 6940 начался распря великая на земле русскои меж детьми великих князей Василия Дмитриевича и Юрия Дмитриевича, меж Васильем Васильевичем и Васильем Юрьевичем. Много крови христианской пролилося безвинно покеда распря была.
1438 г. Лета 6946 пришедши вятчаны с ратью, волости по Лузе и по Нижние Вычегды пожгли и приступиша к городу Устюгу. Город пожгли, а люди сокрылись по лесом.
1443 г. Лета 6951 убиен бысть епискуп пермский Герасим за неколико стадий от владычного горотка, месте зовемый Мыс земскими подъяки за нечто, а то нечто суть земляные поделия на владычном горотке на строение храма ружново, да роспря угодейная.
1444 г. Лета 6952 поставлен бысть в епискупы Пермские епархия архимандрит Питирим Чудова монастыря. Владыко Питерим привел к святей вере пермяков удоренов на Вашке реке, игуменов и попов им дал, святей храмы тамо создвиг.
1447 г. Лета 6955 владыко Питерим с другими владыки российскии писал грамоту на Дмитрия Шемяку с проклятием от церкви святеи.
1450 г. Лета 6958 повелел князь Дмитрий Юрьевич Шемяка вятчанам идти к себе, а сам поиде от Новугорода в ладьях земли Устюжские разоряти. Призвали устюжана от Шемякины пособляти вычегжаны и вымичи, а сами супротив Шемяки не держали. Казнил князь Шемяка пермских сотников Емельку Лузькова да Ефимия Эжвина да десятников их. Того же лета звал Шемяка вогуличей и вятчан волости великого князя Василья Васильевича грабити. Вогулечи не шли, а наущением того Шемяки пришедшу вятчане на Сысолу, на Вычегду, на Вымь, погосты пожогли, храмы святеи грабили, церковное все поимали. Приступали вятчане к владычню горотку Усть-вымь, а взять не взяли, постояв на месте Копанец, зовемый Вятской луг, повернули вспять на Вятку.
1451 г. Лета 6959 прислал князь великий Василей Васильевич на Пермскую землю наместника от роду вереиских князей Ермолая да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегоцкие по грамоте наказной по уставной.
1452 г. Лета 6960 поимал окаянный Шемяка владыко Питерима, шедшу на Москву, приведе на Устюг, темницу метнув, и мучал ево тамо, а владыко не убоялся тово Шемяки, проклятое слово не взял.
1453 г. лета 6961 шел ратью князь великий Василей Васильевич супротив Шемяки на Кокшенгу и на Устюг, Кокшенгу взял, кокшаров посекл и пошел казнить Устюг, по што устюжана Шемяке норовили. Заслыша то Шемяка, утекл на Двину и к Ноугороду, и там бысть отравлен зелием.
1455 г. Лета 6963 приездил владыко Питерим в Великую Пермь на Чердыню крестити ко святей вере чердынцев. Тово лета шли на Пермь безвернии вогулечи, Великую Пермь воевали, Питерима идуще с Перми поимали и убили в месте зовемый Кафедраил на реке Помосе.
1465 г. Лета 6973 повелел князь великий Иван Скрябе воеводе с устюжаны и вычгежаны Югорскую землю воевати, а шедшю с устюжаны хотячие люди да с ними же ходил князь Василей Вымской с вымичи и с вычегжаны. Землю Югорскую воевали, полону много вывели, за князя великого Югорскую землю привели, а князи их и Калба и Течика на Москву привели. Князь великий пожаловал того Калба да Течика со всем Югорским и отпусти домой и дань на них соболиную возложи.
1462 г. Лета 6970 поставлен бысть в епискупы Пермские земли владыко Иона. Того же лета владыко Иона добавне крести Великую Пермь, постави им церкви и попы и княжат Михайловых крести.
1467 г. Лета 6975 поиде вятчаны на вогулечи да с ними пермяне из Чердыни, вогулич воевали и князя их Асыку в полон взяли да от Вятки упустили.
1471 г. Лета 6979 возверже гнев князь великий Иван Васильевич на Новугород и присла рать на новугородские и двинские. Новугородци вышли 70 тысищ супротив князя Ивана. Воевода князь Холмский побил новугородцев, Новугород взял на щит и волости новугородские поимал за князя великого. Того же лета повеле князь великий Иван брату своему Юрью с устюжаны, галичаны, белозерцы, вычегжаны, пермяки с ратью коною и судовою поити на казанцов. Стоял Юрий под Казаню 5 дней, к городу не приступал, сожидаючи белозерцев и чердынцов, а чердынцы, убоясь не пошли, за казанцов задалися.
1472 г. Лета 6980 преставился владыко пермский Иона, а на епискупию по нем поставлен бысть владыка Филофей. Тово-ж лета князь великий Иван повеле воеводе устюжскому Федору Пестрому с устюжаны, белозерцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великие по тому перемеки за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали, людем торговым князя великова грубили. Князь Федор горотки пермскии Искор и Похчу и Чердыню и Уром взял, грубников поимал, князя Михаила Ермолича и сотеников ево Мичкина и Бурмота и Исура и Коча и Зырна к князю великому на Москву прислал. Князь великий отпустил Михаила на Пермь-ж княжити.
1480 г. Лета 6988 почал князь Василей Вымской город на Выме на Турею строити, а вымичем не любо тое городок строити: пошто нам этот городок и на кого, и посекли вымичи Василья князя на смерть.
1481 г. Лета 6989 пришедшу Асыка князь с пелынскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл и повосты розорив. Узнав про то Андрей Мишнев со свои устюжаны поиде на Пермь, сугнав вогуличов под Чердыню побил и приплывшу по Каме реке туменских татар посекл. Того же лета прислал князь великий Ивашку Гаврилова Вычегодские знамени и луки писати. Писал тое писец луки вычегоцкие, и вымские, и сысоленские, и удоренские, и владыки Филофея вотчину, а на Чердыню не писал луки, потому вогульское розорение.
1483 г. Лета 6991 князь великий Иван посла рать на Асыку на вогульсково да на Югру на Обь Великую с воеводы с Федором Курбским да с Иваном Салтык-Трава, с ними вологжаны, устюжаны, белозерцы, вычегжаны, вымичи, сысолечи и чердынци. И бысть им бой с вогуличи на устьи реки на Пелыни, князь вогульский Юшман утекл со своим со всем. Воеводы князя великова оттуль поиде вниз по Тавде реке в Сибирскую землю воевали идучи, а от Сибири по Иртышу вниз идучи на Обь реку Великую землю Югорскую воевали, князя их Молдана большово в полон вели, добра и полону взяли многие.
1484 г. Лета 6992 пришедшу к князю великому бити челом вогулетин князь Пыткей с поминки великии от князи кодских от Ляба да от Чангиля и били челом о большом князе Молдане с товарищи. Князь великий отпусти их в землю Югорскую печалованием владыко Филофея да князя Володимера Ковра. Того же лета поиде к князю великому от вогульского Юшмана о опасе вогулетин Югра да сотник его вогулетин Анфим, а печаловался по ним владыко Филофей и князь великий опас дал да послал владыка с великого князя опасом слугу своего Леваша.
1485 г. Лета 6993 приде к владыце Филофею на Устьвымь по опасу князь вогулетин Юшман, а с ними вогулечи тесть его Калба да Ломотко и поиде с ним Филофей к князю великому на Москву бити челом на Семена летопроводца. Того же лета князи Кодские Молдан с детьми да Пыткей да Сонта да Пынзей имали мир под владычным городом под Устьвымь за свои земли с князьями вымскими Петром да Федором с Васильевыми детьми да с владычным слугой Левашом да с сотники Вычегодские земли пермскии с Сидорко Онкудинов да Алексей Козак да Кироска Устинов да Сенка Микитин на том: им лиха не мыслити ни силы не чинити над пермскими людие, а князю великому правити во всем да крепость их со злота воду пили и идуще в землю свою.
1486 г. Лета 6994 пришедшу вятчане ратью на Устюг и стояли под Осиновым, городок не взяли, три волости пограбиша, а устюжане идоша по ним, не сугнав пошли прочь. Вятчане пришедшу на Устюг другояжды на судех подступиша, а осиновци и устюжане отбилися. Пермские люди в то лето сидели великим страхованием от вятчан. Прислал князь великий Иван воевод своих князя Ивана Лыко Оболенского да Юрья Шостака с двиняны, важаны, каргопольцы от вятчан устюжские и вычегодские месты беречи, а они стояв до осени пошли прочь.
1489 г. Лета 6997 повеле князь великий Иван Васильевич воеводе своему Данилу Шеня да Григорью Морозову Вятскую землю за князя великово воевати, с ними москвичи, тотары, вологжане, устюжаны, белезерци, вычегжаны, вымичи, сысолечи. Москвичи и тотары шли на конех, другии на судех. Городки вятские взяли все и приступиша к Хлынову всякими хитростью и ратоборством. Вятчане убоящася, яко конечная гибель, того ради град свои отвориша, все поклонившися, а изменников воеводам отдаша. Воеводы князя великого тое изменников поимав на Москву приведоша, а мирян к роте на крестном целованьи.
1491 г. Лета 6999 послав князь Иван немца Имнуила Иллариева да с ним детей боярских Болтина да Коробкина да Петрова с фразы серебра делати и меди и железа добывати на Цильме-реке, а делавцов с ними, кому руду делати, устюжцов 60, двинцов 100, пенежан 80, а с вычегжан и вымич и сысолич и чердынцев 100, а тем проводити на судех до места, руду не делати, а ужена давати. А на ужена князь великий пожаловал пермичов тони на устье Печоры-реки от Болванские до Пустозерские.
1499 г. Лета 7007 повелев князь великий Иван воеводам своим князю Петру Ушатому да князю Семену Курбскому да Василью Бражнику на Югорскую землю да на Куду на Вогуличи, а с ними ярославци, вятчаны, устюжаны, двиняне, важане, пенежане да князи Петр да Феодор дети Васильевы Вымского с вычегжаны, вымичи, сысолечи 700 человек. Шедшу князь Петр Ушатой с вологжаны, двиняны, важаны Пенегою, Колою, Мезенью, Пезою, Чильмою на Печору-реку на Пусту, идучи самоядцов за князя великого привели. А князь Семена да Василья Бражника со вятчаны, устюжаны, вычегжаны сождався здесь, городок заруби для людеи князя великого. Осеневав, отсель воеводы развелися. Князи Петр да Семен шедшу Щелью да Ляпины на Югру да на Куду, а Василей на князеи вагульских на Пелынь. Они же шедшу пеши зиму всю, городы поимаша и земли их воеваша, а князей ослушников в Москву приведоша, да земских людем к целованью по их вере за князя великого. Зимы тое убиен бысть князь Петр Вымской.
1501 г. Лета 7009 отиде на покой владыко Филофей с Пермскии земли в Кириллов манастырь и тое же летом опочил пастырь добрый и смиренный, по нем поставлен бысть на Пермские епархии владыко Никон.
1502 г. Лета 7010 повеле князь великий Иван вымскому Феодору правити на Пустеозере волостью Печорою, а на Выме не быти ему, потому место Вымское не порубежное.
1505 г. Лета 7013 князь великий Василей Иванович разгневан бысть и свел с Великие Перми вотчича своево князя Матфея и родню и братию ево, а в Перме велел быти наместнику Василью Ондреевичу Ковер.
1506 г. Лета 7014 пришедши из Тюмени на Великую Пермь ратью сибирский царь Кулуг Салтан и без вести приступиша. Чердыню не взял, а землю нижную воевал всю, в Усолье на Камском варенцы пожегл, цырны разорив, а пермяков и русаков вывел и посекл. Князь Василей Ковер на поле води погоню, а иных на судех послав, и они догнашу их в Сылве, задную побили.
1514 г. Лета 7022 отиде на покой в Глушецкой манастырь пермский владыко Никон, а по нем поставлен бысть на епархия владыко Протасей.
1517 г. Лета 7025 повеле князь великий Василей Оникею сыну Федорову Строганова с братьею Вычегодским Усольем владети по жаловалной и на князя великого соли варити.
1520 г. Лета 7028 Пермские епархия на Пермские епархия владыко Пимен.
1526 г. Лета 7033 поставлен на Пермские епархия владыко Алексей.
1530 г. Лета 7038 присла князь великий Василей Ивашку Боброва с товарищи вычегоцкие луки писати, и писали те писцы луки вычегоцкие, и вымскии, и удорские, и сысольские, и владычни вотчины, и на Великие Перми.
1531 г. Лета 7039 пришедшу на Великую Пермь пелынский князь с вогулечи, погосты разорив, а Чердыню не взял.
1535 г. Лета 7043 на Каряжме-реке на Вычегде преподобный Симон и Логим создвигли манастырское строение и дворы манастырские и церкви святеи.
1539 г. Лета 7047 на Плесовские на реке на Сойге преподобный Симеон создвиг другоя монастырь.
1540 г. Лета 7048 пришедшу на Великую Пермь с ратью тотары казанские, князя великого вотчину пограбили, пожгли, а людеи пермскии посекли многие.
1544 г. Лета 7052 пожаловал князь великий Иван новугородца Ластку да Власку Печорскими тонями и речками да слободкою на устье на Цильме, а копти тое слободку на князя великого безпенно и безпошлинно, а оброку рублевую за тони и бечевники привозити на Москву вместе с вычегжаны и вымичи.
1545 г. Лета 7053 присла князь великий Иван на Пермь грамоту гневным словом, пошто у канинские и тиминские самояди зверинные угодеи и рыбные ловли пермеки, пинежане, важане поимали их дедины и отчины.
1547 г. Лета 7055 на Пермские епархия поставлен бысть владыко Киприан. Того же лета пришедшу ногайские люди на Чердыню, повосты пожгли, а заставу чердынскую русаков и пермяков побили.
1550 г. Лета 7058 присла князь великий Иван жаловалная грамота вычегжаном, вымичем, и удорены и сысолены и всей Пермские земли людем прежние пермские суды и грамоты не посуживати, а судити пермские люди по новой уставной грамоте по царевой.
1555 г. Лета 7063 повеле князь великий Иван Васильевич на Перми Вычегоцкие волостелем не быти, а волостелины доходы пооброчить деньгами. А в волостех учинити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десятских по излюбу и им управа чинити и волостные доходы взимати. Волостелиным тиуном и доводчиком и приставом не быти-ж, по тому судят свои судейки излюбленные по уставной грамоте по царевой.
1558 г. Лета 7066 пожаловал князь великий Григорья да Максима детей Аникиевых Строганова вотчиною на отхожие земли Великие Перми на сто верст по обе стороны Камы-реки и велел им горотки строити, варницы ставити, соль варити, слободы копити на государя.
1560 г. Лета 7068 преставися владыко пермский Киприан, а по нем поставлен бысть на Пермские епархия Иоасаф.
1564 г. Лета 7072 присла князь великий Иван писцов Якимку Романова да Микитку Пятунина с товарищи земли Вычегоцкие писати, и тое писцы луки и знамени не писали, а пашни и перелоги мерели да пашни и людии в сошки развели, государевы дани в сошки-ж положили. Они же писцы волостку Пусто-озеро в оброки верстали и самоядьские луки писали. Того же лета переведен бысть с Устьвыми на Вологду владыко Иоасаф Пермский. Оттоле епискупия начав быти на Вологде, на Устьвыме после тово епискупия не была.
1565 г. Лета 7073 преставися владыко Иосаф, по нем епискупом поставлен владыко Макарий. При том владыке при Макарие дано Пермской епархия, опрочь вологоцких, церкви двинские и колмогорские.
1567 г. Лета 7075 князь Афанасей Вяземской повелением князя великово отписал повосты удорскии на усть-Вашке и Каращельское, и Олему, и Пенежку и Кебское присуду Мезенскому на опричнину.
1573 г. Лета 7081 пришедшу ратью на Пермь Великую Маметкул сын Сибирского царя, городы и повости пограбил и пожегл.
1575 г. Лета 7083 писцы князя великого Василий Агалин, Степан Федоров писали Пустозерскую волостку и отписали от Вымского присуду слободки Устьцилемскую и Ижемскую, а велено быти тем слободкам за присуду за Пустозерские.
1577 г. Лета 7085 преставился владыко пермский Макарий, а по нем епискупом поставлен Варлаам.
1579 г. Лета 7087 повеле князь великий Иван Васильевич англичаном из немцов руду на Вычегде-реке искати и копати, а те англичане нашли руду на Вычегде и на Сысоле и мачтовый лес вельми многое, государь на них разгневися и руду делати не велел и быти туто не велел.
1580 г. Лета 7088 за службы великие государевы пожаловал князь великий Иван Васильевич пермичем промышленным и торговым людем торговати в Югре и в Мангазее и в сибирских городах безпошлинно 10 лет, и таможенные им не платит николико.
1581 г. Лета 7089 пришедшу сибирский царь с вогуличи и югорцы на Пермь Великую на городки на Сылвенские и Чусовские, вотчины Строгановы пограбил. Того же лета пелынский князь Кикек пришедшу с тотары, башкирцы, югорцы, вогулечи, пожегл и пограбил городки пермские Соликамск и Сылвенский и Яйвенский и вымские повосты Койгород и Волосенцу пожегл, а Чердыню приступал, но взяти не взял. Того же лета снарядиша Максим да Григорей Строгановы казацких ватаманов а с ними охотчие люди Сибирскую землю воевати и шедшу тое казаки за единолет всю Сибирскую повоевали, за князя великого привели.
1585 г. Лета 7093 повелел князь великий Феодор Иванович Ивашке Огареву да Филке Юреву с товарищи вымские и вычегоцкие пашни и перелоги писати и допытати, где какие реки текут, колико протоку в них, где какие повосты и колико верст меж ними и чертежи о том делати.
1586 г. Лета 7094 повеле князь великий повосты вымские Кайгород и Зюзено отписати к Перми Великие, а сысоленом и ужговцом в тое повосты не входити, не ведати ничем. Тово-ж лета преставися владыко пермский Варлам, а по нем поставлен бысть владыко Антоний.
1587 г. Лета 7095 князь великий Феодор повелел взяти в новый городок Тоболск из вычегоцкие и вымские пермяки в служилые казаки пять десят и с жоны и с детми, а подможные им от земских по 20 рублев ежелет.
1588 г. Лета 7096 князь великий Феодор Иванович повеле возити на Лозву городок хлебныи запасы от поморских городов на жалование сибирским ратным людем. А с Вымсково уезду муки и крупы и толокна четыреста четверти да 6 судоделавцов. Преставися владыко Антоний, а по нем бысть владыка Иона.
1590 г. Лета 7098 отписал князь великий Феодор Иванович Вычегоцкие Соли от земли Устюжские и повеле ведатися тому Усолью присуды порознь, а Луские Пермцы и Вилегоцкое Пермцы к Усолью-ж отписал. Того же лета повеле князь великий Феодор усольцом и вилежаном и лузаном и сысольцом и ужговцом и вычегжаном и вымичем и удореном и владычны сошки крестьяном отпущать по болшой сибирской дороге подводы под государеву казну, под бояры и под всякие служилые люди. А отпущать подводы и ямские денги по загонным книгам межволостно, считаясь повытно и посошно.
1593 г. Лета 7101 повеле князь великий Феодор послати пермяки вычегжаны и вымичи на Пелынь и на Березов городки строити. Того же лета велено отпустить от Вымскова уезду в Сибирь 60 ратных в казаки и дать им от земских людей подможных по 20 рублей на человека.
1594 г. Лета 7102 повеле князь великий Феодор взяти от вымичей и вычегжаны 10 человек лутчих людей с жоны и с детьми в Сибирь на Березов город и тамо жити, а подможные им от земских людей по 60 рублей на человека ежелет.
1597 г. Лета 7105 повеле князь великий Феодор поставити заставы крепкие Обдорском и Киртаском и на Пустоозере и на Чердыне и на Турее, брать на государя от всякой мяхкой рухледи таможных от девяти десятое лутчее. А штоб не было государевой казне порухи, поставить на заставах верных голов, и торговыи людем те заставы не объезжати ни почем.
1601 г. Лета 7109 пославшу государь Борис Феодорович князя Мирона Шеховского с русаками, устюжаны, вымичи на Мангазею остроги строити и города крепити, а самоядь мангазейская заратися на Мирона и посекли Мирона и ево люди вси.
1602 г. Лета 7110 много людей государевых померло потому в Русии голод великий был два лета. Пермяки многие в голод тот разбрелись вятским и сибирским городом, а инии померли с неядения.
1604 г. Лета 7112 преставися владыко Иона вологоцкий и пермский, а по нем поставлен владыко Иоасаф.
1605 г. Лета 7113 преставися государь Борис Феодорович и на царство московские венчан вор самозванный Гришка Отрепиев, именем Дмитрий Иванович. Дите царя Бориса Феодоровича с матерью убиен бысть от того вора. Боляре провозгласи того вора Гришку царем, крест ему целовали служити и радети, а тот вор приведе на Русь царицу из Литва и литовских людей и веры святей Христовы поруганы бысть и папские унции предана бысть. Не похотели люди посрамления церкви святеи, возненавидев того мнимого царя.
1606 г. Лета 7114 убиен бысть мнимый царь Дмитрей самозванный на царство московские венчан Василей Иванович Шуйский. Не люб бысть тот Василей посадским и волостным людем, и потому пошла распря на Русии. Того же лета повеле государь князь великий Василей Иванович в уезду Еренскова городка быти воеводе, дотоль на Еренском воеводы не были, а нанове воевода заступил Василей Якович Унковский. Того же лета по государеву велению учали на Выме Еренском таможные головы и целовалники сбирати таможные пошлины вновь. А те пошлины при блаженные памяти при Федоре Ивановиче да при Борисе Феодоровиче с вымичаны, вычегжаны, сысолечи не собирали, опрочь сибирских застав городовых. Того же лета государь Василей Иванович повеле собрати с уезду Еренсково и с Перми Великие ратные люди по сорока осьми с обоих и идти им к Москве. Вычегжаны, и вымичаны, и сысолены, и удорены ратные пошли, а Великие Перми ратные люди, позабыв крестное целованье на Василье, задалися за вора, ратного голову побили и вспять на Чердыню.
1607 г. Лета 7115 объявился другоя вор самозванный Дмитрей, а боляре да литовские люди норовили тому вору, крест целовати, служити ему. Того же лета преставися владыко вологоцкой и пермской Иоасаф, а по нем поставлен в епискупы владыко Сильвестр.
1608 г. Лета 7116 повеле государь Василей собрати с уезду Еренсково и с Великие Перми людей ратных семидесяти и идти им к Москве, а опосля повеле им в сибирские места на югорцев и вогуличей, по тому Анна Игичея с детьми измену норовила супротив русаков и пермяков. Того же лета на Вымь Еренскую прислан воеводою Василей Якович Ларионов. Того же лета посланы ратные люди с вычегжан, вымич и сысоличь 60 на Соли Галические на русских воров и литовских людей. Того же лета дозорили уезду Еренскова сошки Василей Ларионов да подъячей Ондрей Горохов, а Ленскую поместную сошку от Анны Игичея отписали на черные земли.
1609 г. Лета 7117 повелением государя Василея Ивановича с уезду Еренскова посланы люди ратныы в Костромской уезд 66 человек, а с ними ратной голова Ивашко Григорьев вымитин. Того же лета шли люди ратные каргопольцы, устюжаны, вычегжаны, вымичи, сысоличи под Еранск и другие городы Вятские от русских воров и литовских людей обороняти, а Великие Перми воевода своим нерадением и лукавством не присылывал своих ратных вятские города обороняти.
1610 г. Лета 7118 с уезду Еренскова велено взяти 60 ратных людей к Вологде в полки князя Скопина-Шуйсково. Того же лета бояре свели с государева престола князя великово Василея, а на место того Василья в государи Владислав литовские земли царевич поставлен бысть. Многия посады и уезды земли русские тому Владиславу креста не целовали и пошла с тово смута великая.
1611 г. Лета 7119 повелением князя Дмитрея Пожарского да Прокопья Ляпунова присланы с вычегоцкие пермские мест на Ярославль ратные люди 50 человек, а в Великие Перми пятьдесят-ж.
1612 г. Лета 7120 вогуличи пелынские и лозвинские и вишерские помышляли измену супротив русские земли, пермские места пограбити. И шедшу на Пелынь люди ратные вычегжаны, чердынцы с воеводою верхотурским, вогульских зачинных смутьянов переимали и перевешали. Того же лета пришла весть от Москвы от князя Дмитрия Пожарсково да Дмитрия Трубецкова: литовских людей пана Коткевича побили под Москвой, посекли без щисла, а Коткевич тот с великим посрамлением и страхованием к Литве утекл.
1613 г. Лета 7121 венчан бысть на царство всея земли русские Михайло Федорович из роду боляр Романовых. Тово же лета зиму сидели в осаде страхованием великим от слухов, а слухи те русские воры и литовские люди зло имут на городы поморскии. На крещеньеве неделе приступил к Вычегодские Соли с воровскими людьми литовский ватаман Якуп Яцкий с три тыщи человек. Посацкие с Усолья с жоны и с детьми сокрылись в лесу и посад обороняти остался чорный поп Левонтей да с ними 198 посацких. Левонтей с товарищи ратоборствовал отчаянно, многие супостаты порубил. Воры литовецкие посад весь пожгли, храмы святей пограбили и людей посекли до единова. Строганов со своими люди седел в острожке своем, а посацким супротив воров помоги не дал. Воевода Еренскова городка прислал усольцов пособляти шестьдесят ратных, а те дошедшу до речки Белоя за двадцеть верст до Вычегодские Соли, узрев от посада дым до небес, вшедшу спять. Тово же лета на епискупию вологоцкую и пермскую заступил владыко Протасей.
1614 г. Лета 7122 на Вымь на Еренский городок воеводою поставлен Сиверга Иванович Палицын. Тово же лета государь князь великий Михайло Федорович всея Русии повеле от московской окраины осадним ратным людем с городов и уездов и с государевых и дворцовых сел и чорных волостей и со владычных и церковных со всех без выбора брати хлебные запасы. А тое стрелецким людем хлебной оклад по сто четей с сохи, а денгами по 250 рублев с сохи-ж. Вычегжаны, и вымичи, и сысолечи, и удорены тот оклад не взяли, задалися сильны, и воеводе Сивергу не послушалися, рвали приказным бороду, приставов и сборщиков побили, облаяли: пошто де с нашево уезду Вымскова с малые сошки по сто четей, а иные уезды разметываются с большие сохи по сто-ж. По тому в тое лето стрелецкие кормы не сбирали ничево, а на лето на другоя стрелецкие верстали с большие сохи московские. А мировые воеводе Сиверге несли за бороду тридцеть рублей, а подъячему двацеть. Тово же лета от Миколы вешнево до Миколы зимнево сидели страхованием и бережением от литовских людей и русских воров. Ватамана Лисовского люди в тое лето пограбиша Колмогоры, и Вельск, и к Устюгу приступиша, но устюжана отбилися.
1615 г. Лета 7123 повеле государь князь великий Михайло Федорович всея Русии с Еренскова посаду и со всево уезду пермские месты збирати на ратных людей помоги кто может от живота своево и с гостей и с торговых и с черных со всяких людей промыслу: на 100 рублев взять пятую денгу, а с 10 рублев по рублю, а с дворцовых и чорных волостей и со владычных и с монастырских с сохи по 120 рублев. А те пятинные и десятинные запросные денги сбирать почали ежелет. Тово лета на воеводство на Вымь Еренскую заступил Микифор Засецкий, а замену ему прислан Олексей Федорович Поленов.
1616 г. Лета 7124 в воеводстве на Выми Еренском седел Петр Ондреевич Хилков.
1617 г. Лета 7125 на вологоцкую и пермскую епархия поставлен владыко Макарий.
1618 г. Лета 7126 заратися на землю русскую царевич Владислав с литовскими людми и русские воры, а воевода царевича Лисовский шол поморские посады и уезды грабити, к Вологде приступал, и Каргополь и Колмогоры пограбил. Вычегжаны и вымичи и сысолены уездные люди тово лета бысть бережением от воровских людей, божиею милостию Вычегоцкие месты убереглися от супостатов.
1619 г. Лета 7127 на воеводство Выми Еренские прислан Яков Офонасиевич Демянов. Тово же лета государь великий князь всея Русии Михайло Федорович прислал вычегжаном, вымичем, сысоличем и удореном грамоту: на Обь Великую и на Мангазею морем не ходити и не посылати, а ходити торговым людем по дорогам и заставам заповедным.
Счинил сее летоповествование устьвымские архангельские пустыни строитель чорный поп Мисаил, а помре Мисаил по нем Евтихей до лета сто двадцать седмова, и владыко Макарий вологоцкий великопермский писати не велел малым попам и причтовым людем ни по что. Аминь.
***
В конце рукописной книги, после летописи, сделана приписка переписчика А. Шергина, снявшего копии с вышеозначенных документов: «По просьбе старосты Оквадской введенской церкви Андроника Туистова с подлинных снял копии вологодский семинарист А. Шергин. По указу преосвященного Евгения Вологодского подлинные велено отослать в архиерейский дом на Вологду. Июня 13 дня 1813 года». Ниже приписки А. Шергина вставлена вторая приписка, сделанная благочинным устьвымской церкви, следующего содержания: «Сия старинная рукописная книга приобретена за 5 рублей от местного крестьянина Степана Дьяконова для хранения в Благовещенской церкви. 1 марта 1915 года. Благочинный Кириллов». Рукой того же Кириллова поставлен на титульном листе общий заголовок для рукописи: «Старинная летопись устьвымской Архангельской и Благовещенской церкви и царские грамоты». Кроме того, на второй странице обложки книги сделаны еще две надписи: «Оквадского погоста экономический крестьянин Семен Баженов» и «Устьвымского погоста Ибской волости экономический крестьянин Михайло Попов, прозванием Пузин». (Прим. П. Г. Доронина).
***
Публикуемая Вычегодско-Вымская летопись является чрезвычайно интересным и важным документом, содержащим сведения о далеком прошлом Коми края, многие из которых уникальны, так как не зафиксированы ни в каких других известных источниках. Кроме того, летопись – еще и литературный памятник, имеющий своеобразные художественные достоинства. Ее авторы – устьвымские церковнослужители. Летопись начал вести в конце XVI столетия основатель Усть-Вымской Архангельской пустыни Мисаил. После его смерти она была продолжена священником Усть-Вымской Благовещенской церкви Евтихием. По их именам летопись получила свое второе название – «Мисаило-Евтихиевская» (а первое название – «Вычегодско-Вымская» – связано с древним наименованием Коми края – «Вычегодская и Вымская земля»). Летопись написана на русском языке, и авторы ее, судя по стилю, как считает литературовед В. И. Мартынов, - русские люди.
Усть-Вымь не случайно стала местом создания летописи. В течение почти двух веков, с 1383 по 1564 год, здесь находился центр обширной Пермской епархии. Да и после переноса резиденции епископов в Вологду Усть-Вымь продолжала играть важную роль в религиозной жизни Коми края. Богомольцев привлекал сюда комплекс церквей и в особенности местные святыни – гробницы пермских епископов XV века Герасима, Питирима и Ионы, почитавшихся после смерти «святыми». Именно среди усть-вымского духовенства возникла идея создать летопись, в которой основное внимание уделялось бы истории Пермской епархии.
Естественно, авторам для того, чтобы описать события, происходившие задолго до их жизни, нужно было пользоваться какими-то документами. Некоторые из них создатели летописи назвали сами: это «жития» пермских епископов Стефана и других, различные великокняжеские и царские грамоты. История Б. Н. Флоря, тщательно проанализировавший текст летописи, пришел к выводу, что при написании Вычегодско-Вымской (или Коми-Вымской, как он ее называет) летописи были использованы также материалы Устюжской и некоторых других летописей, в том числе и не дошедшей до нас Пермской владычной летописи. (Подробнее об этом можно прочитать в статье Б. Н. Флори «Коми-Вымская летопись», опубликованной в сборнике «Новое о прошлом нашей страны», изд. «Наука», Москва, 1967.)
Изложение событий доведено летописцами до 1619 года – в этом году вологодский архиепископ Макарий запретил вести летописи «малым попам», то есть священнослужителям низких рангов. Летописание стало привилегией только Вологды как центра епархии.
После этого в течение двух веков летопись хранилась в Коми крае: вначале, вероятно, в Усть-Выми, потом в Окваде. В 1813 году вологодский епископ Евгений распорядился прислать ее и другие старинные документы, имевшиеся при церквах, в Вологду. Прежде чем отправить подлинники епископу, с них «по просьбе старосты Оквадской введенской церкви Андроника Туистова… снял копии вологодский семинарист А. Шергин». О судьбе отосланных в Вологду подлинников ничего не известно. Копии первоначально находились, вероятно, в Введенской церкви, а потом каким-то образом попали в частные руки. Одним из последних владельцев был оквадский крестьянин Иван Туркин по прозвищу Лудник. От него рукопись попала к крестьянину Степану Дьяконову, а в 1915 году священник Устьвымской
Благовещенской церкви Кириллов купил ее у С. Дьяконова «для хранения в Благовещенской церкви». О существовании этих документов мало кто знал.
Только в 1927 году коми писатель (тогда еще только начинающий) и краевед П. Г. Доронин во время поездки по вычегодским селам обнаружил в Усть-Выми рукописную книгу под названием «Старинная летопись устьвымской, архангельской и благовещенской церкви и царские грамоты». По его описанию эта «рукописная книга ¼ формата состояла из 87 страниц текста, написанного довольно убористым почерком начала XIX века. Она была переплетена в толстую обложку с холщовым покровом. До полсотни страниц в ней ничем не заполнено». Кроме Вычегодско-Вымской летописи в рукописной книге находились копии четырех великокняжеских и царских грамот конца XV и начала XVII веков. П. Г. Доронин заинтересовался рукописью и – несмотря на то, что у него возникли сомнения в подлинности – скопировал ее.
После его отъезда из Усть-Выми рукописная книга некоторое время хранилась в Благовещенской церкви. (Между прочим, по словам П. Г. Доронина, при той же церкви «имелась другая рукописная книга под названием: «Летопись устьвымской благовещенской церкви, начатая в 1838 году по указу вологодского епархиального начальства», I часть, в которой события регистрировались с 1839 года и летопись доведена до начала 1917 года. Это была весьма толстая рукопись объемом около семисот страниц. «Как видно, - заметил П. Г. Доронин, - существовала и вторая часть этой летописи, но ее мне не показывали».) Вскоре, в 1929-1930 годах,
Благовещенская церковь была закрыта и вместе с другой, Стефановской церковью передана управлению лагерей под складские помещения и под столовую. Что стало с рукописями после этих событий, неизвестно.
Снятые с них копии долгое время лежали у П. Г. Доронина. Спустя 30 лет, в 1957 году, по предложению этнографа Л. Н. Жеребцова, редактировавшего тогда очередной (четвертый) выпуск «Историко-филологического сборника», П. Г. Доронин подготовил Вычегодско-Вымскую летопись и грамоты к печати, и на следующий год они были изданы. С тех пор прошло более 30 лет, издание стало библиографической редкостью.
Текст печатается по изданию: «Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР». Сыктывкар, 1958. Выпуск 4. С. 257-271. Даты переведены на современное летоисчисление П. Г. Дорониным путем вычитания 5508 без уточнения сентябрьского и мартовского стиля.
Источник: "Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР". Сыктывкар, 1958. Выпуск 4.
Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись
Благословением владыко Антония вологоцкова и великопермсково се аз Мисаил грешный счини о деяниях на Перме происшедшие от времян пришествия с Русии святово Стефана от поганства идолопоклонныи ко святеи вере пермские люди приведоша. А счинил сее бес хитростии и лукавства, что было что есть по царевым государевым князей великих граматам, которыи в ларцех Устьвымские Архангелские пустыни, да житием святых отцов наших Стефана, Герасима, Питирима, Ионы, святителеи Пермские земли, а иные грамоты искони времян на Вологде на приказе владыки вологоцкого и великопермскова роспытал.
1178 г. Лета 6636 князь великий Всеволод заложил на усти Юга реки град Гледени.
1212 г. князь ростовский Костентин Всеволодыч заложил град Устюг Великый за четыре стадии от Гледены и детинец и церкви устроив в нем. А тот град от Костентина примыслил брат ево Юрии и своею властию отимал земли по Двине и по Вычегде и по Суконе и по Юге и пермские дани к собе-ж взял. Из града тово Устюга Великия святыи Стефан пермский людие просветил святым крещением.
1333 г. Лета 6841 князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, по что устюжци и ноугородцы от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход Ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру и с тех времян князь московский почал взимати дани с пермские люди.
1364 г. Лета 6872 князь великий Дмитрей Иванович взверже гнев на князе на ростовсково Костентина и взял от тово Ростов и Устюг и пермские месты устюгские.
1367 г. Лета 6875 князь великий Дмитрей Иванович заратися на Ноугород, а ноугородцы смирилися. Взял князь Дмитрей по тому розмирю к себе Печеру, Мезень и Кегролские. Люди пермские за князя за Дмитрия крест целовали, а новугородцом не норовили.
1379 г. Лета 6887 иеромонах Стефан по прозванию Храп благословением епискупа Герасима иде в землю Пермскую на Вычегду на проповедь слова божия среди нечестивые племени пермян. Того лета начал Стефан у пермян на Пыросе и на Виляде и крести их святей вере.
1380 г. Лета 6888 приде Стефан на место, глаголемое Усть-вымь и тамо водворися, зане бысть то место ему во всем по обычаю паче иных мест тогда бысть лесно и нача жити при древес и келью и дом молитвенный устроих себе и людем не бысть бо тогда близ того места за полпоприща. Бысть же близ того места их, пермян, нечестивая кумирница. К ней же пермяны часто приходяху места деюще, еже что хощет и почитающе его яко бога. Стефан видя их приходящих к той кумирнице и благословляюще словом божиим и учаще их и обращающе от прелести идольской ко святей вере христианской. Они же никако повинующе ко святей вере христианской и крепляхуся. Не бысть бо в том месте много людей. Во един убо от дней прилучися от тех людей, неколих бысть дуброве на работе далече для земляного поделия лес и пребывающи тамо яко и до десяти дней живущим. По малу времени един пермин поиде помраченые веры отступивша и приде благоразумие и крестьящеся, яко по ним десять мужей. Из дубравы пермины придоша и познаша, что сия от них обратишася во святую веру, начаша о том тужити и гневатися на Стефана, сетоваху, како бы Степана от места того изгнати. И весть даша неверным людем по реке Вычегда, на место именуемом Вишера, и по реке Выме, тамо живяху старый Пан-сотник. Пан-сотник же, созвав многи люди, яко до тысящех и боле, собравшеся в ладьи, приплывше на Устьвымь и начаша о том зело сетовати, како бы Стефана оттиду изгнати, дабы и вера в безбожная кумирница не разорена будет.И поиде Пан-сотник оным многоми людьми пермстии, хотяху келью разбити и Стефана отогнати или смерти предати, несяху собою дреколие и лук и стрелы. Стефан, видя их ярящихся, силой всевышнего запрети им, и вси бо един час ослепоша, кто и где бысть и не возмогоша Стефану делати зла. И начаша они, Пан-сотник и с ним пермяне-идолопоклонници молити Стефана, дабы господу богу помолился о прозрении, и дары обещающе и посулы и поделия на них полагаша, глаголяху: не гоним тебя отсюду. Стефан по их приношению даде им поделие, еже близу того места от келии под горой на луге сещи лес и место тово чисто делати, бысть на том месте луг, а лес яко и двум человекам едва обяти. Идолопоклонницы сие с радостью обещахуся сделати и в предел такому поделию вземше. Стефан помолився богу, и вси во едином часе прозреша и в радости начаша на том лузе лес сещи и по три дня толиким трудом, множество пришедшим пермяне, яко тысящи и боле мужей, секуще и чистиша. Они пермяне путятися в той час на берег, раскаящася, яко много Стефану без мзды зделаша, сами же утруждашеся и начаша о найме сетовать, зело бо встужима и поденное и наятие, у Пама-сотника просяще и крамоляще на Пам-сотника, яко ты поработил есть новопришедшу старцу. Пам-сотник же с ними многии идолопоклонници пермстии со берега поидоша к Стефану, несяху собою луки и стрелы и драколия, и на келью возлезоша, хотяще его разломати, а инии в стену ударяше, а инии луки напрягающе, хотяще Стефана изгонити и с ним новопросветившиеся всем купно смертно претяху и глаголяху: не можете ни един из вас живы избежати. Стефан ни мало убояся и не стужи с такового нашествия идолопоклонников и всякого прещенья, паки помолися богу, и вси идолопоклонници во един час ослепоша, кто где бысть. Пермяне паки приступиша и начаша Стефана молити и прощения просяще и о призрении, обещающе поделия на них полагающе или что угоден. Но Стефан, ни что не требуя еже взяти, точию работу даде им: еже гору ону, на ней же келья его и окопати, и осыпати, и назорных мест рвы делати, и строити его, яко же угодно Стефану. Они же пермяне с радостию вси обещавщися по Стефана заповеди делати, и вси в един час прозревши, начаше гору того устрояти, осыпати делающе и три рвы ископаша и устроиша гору того вельмы красну, якоже угодно Стефану. И крестил Стефан той час ко святей вере восемьсот идолопоклонници пермстии: Пан-сотник с остатком возяращеся и претяху новопросветившисся Стефана слушатися, а его Пана слушати, но зла Стефану не могуще делати, понеже их малолюдно и вшедши восвояси.
1383 г. Лета 6891 приде Стефан до митрополита до Москвы для новокрещеннии пермяки епискупа просити. Пимен митрополит с князем великим с Дмитрием сразсудив, поставиль его Стефана епискупом Пермскую землю. Князю великому наипаче зело за честь поставление его, ибо знамо зело Стефана и любяще издавна.
1384 г. Лета 6892 приде Стефан от Москвы благословением митрополита и жалованием князя великого Дмитрия Ивановича и бояр его почал строити святые церкви и монастыри. Создана бысть обитель его болшая, потом епискупия на Устьвыми на владычном горотке. Владыко Стефан на Устьвыме создвиг большой соборный храм Благовещения пересвятые Богородицы и другой меньшой храм монастырской архистратига Михаила, да манастырские-ж и на Вотче и на Еренском горотке, поставил игумены, и попы и дьяконы в оных. Да владыко-ж Стефан пермския азбука счинил, грамоту и книги с русийских на пермский язык переложи. Разъярился владыко Стефан на кумирници пермскии поганые, истуканные, изваянные, издолбленные боги их в конец сокрушил, раскопал, огнем пожегл, топором посекл, сокрушал обухом, испепелил без остатку и по лесом, и по погостом, и на межах, и на перепутьех. Паки зело разгневан бысть старый Пан-сотник, и лукавством, и козни, и угрозы начаша претит ему Стефану, но сам посрамлен бысть и изгнан из Пермские земли из роду племени. А непохотел кто к святей вере быти, отиде теи на Удору и на Пенегу с жоны и детьми свои.
1385 г. Лета 6893 владыко новугородский разгневан бысть зело, како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии и прислал дружинники воевати пермскую епархию. Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения. Устюжане побили новугородцев под Чорной рекой под Солдором.
1386 г. лета 6894 новугородцы со двиняны воевали на Волге, а идучи оттуды великого князя волости и вычегодские, и устюжские воевали-ж, и князь великий Дмитрей ослушенников побил, волости вернул себе и с новугородцев и с двинцов окуп взял. Того же лета поиде епискуп Стефан в Новгород, потому с Новугородом размирье. Стефан поклонился владыке и боярам новгородским, дабы дружинником новгородским не разорити впредь Пермскую земли и епархия Вычегоцкие земли беречи. Отпущен владыко Стефан от Новугорода с милостию и с дарами.
1389 г. Лета 6897 пришедшу с Удоры и с Пенеги пермяне идолопоклонници на Еренский городок, монастырское Пречистые Богородицы пожгли, пограбили, людей монастырских посекли.
1392 г. Лета 6900 пришедшу на владычный город на Устьвым погаными вогуличи, а с ним Пан-сотник окаянной. Стояли вогуличи станом на Юруме на месте зовемый Асыкояг неделю, к горотку не приступали, а погосты около тех мест разорили. Узнав те вогуличи из слухов устюжский полк идет на вогуличов, сели в ладьи и утекли вверх Вычегдою-рекою.
1396 г. Лета 6904 преставился епискуп пермский Стефан на Москве. Како весть дошла до Пермские земли апостола, учителя, вожа, наставника не стало, разрыдася людие пермские, предася скорби вся Пермская сторона.
1398 г. Лета 6906 епискупы Пермские епархия поставлен бысть Исакий.
1418 г. Лета 6926 поставлен бысть в епископы Пермские епархии владыко Герасим. Того же лета ходили ратью устюжаны, вычегжаны, вятчаны Двинскую землю за князя великого воевати и пожгли у двинян Бороку, Емцу, Холмогорцы. Вышли супротив устюжан, вычегжан, вятчан двинские бояры с новугородцы и сугнали до Устюгу, а город пограбили.
1425 г. Лета 6933 воевали устюжаны и вычегжаны Двинскую землю, а новугородцы шли на них ратью на Устюг и взяли на откуп 6 сороков соболей да 8000 белок.
1432 г. Лета 6940 начался распря великая на земле русскои меж детьми великих князей Василия Дмитриевича и Юрия Дмитриевича, меж Васильем Васильевичем и Васильем Юрьевичем. Много крови христианской пролилося безвинно покеда распря была.
1438 г. Лета 6946 пришедши вятчаны с ратью, волости по Лузе и по Нижние Вычегды пожгли и приступиша к городу Устюгу. Город пожгли, а люди сокрылись по лесом.
1443 г. Лета 6951 убиен бысть епискуп пермский Герасим за неколико стадий от владычного горотка, месте зовемый Мыс земскими подъяки за нечто, а то нечто суть земляные поделия на владычном горотке на строение храма ружново, да роспря угодейная.
1444 г. Лета 6952 поставлен бысть в епискупы Пермские епархия архимандрит Питирим Чудова монастыря. Владыко Питерим привел к святей вере пермяков удоренов на Вашке реке, игуменов и попов им дал, святей храмы тамо создвиг.
1447 г. Лета 6955 владыко Питерим с другими владыки российскии писал грамоту на Дмитрия Шемяку с проклятием от церкви святеи.
1450 г. Лета 6958 повелел князь Дмитрий Юрьевич Шемяка вятчанам идти к себе, а сам поиде от Новугорода в ладьях земли Устюжские разоряти. Призвали устюжана от Шемякины пособляти вычегжаны и вымичи, а сами супротив Шемяки не держали. Казнил князь Шемяка пермских сотников Емельку Лузькова да Ефимия Эжвина да десятников их. Того же лета звал Шемяка вогуличей и вятчан волости великого князя Василья Васильевича грабити. Вогулечи не шли, а наущением того Шемяки пришедшу вятчане на Сысолу, на Вычегду, на Вымь, погосты пожогли, храмы святеи грабили, церковное все поимали. Приступали вятчане к владычню горотку Усть-вымь, а взять не взяли, постояв на месте Копанец, зовемый Вятской луг, повернули вспять на Вятку.
1451 г. Лета 6959 прислал князь великий Василей Васильевич на Пермскую землю наместника от роду вереиских князей Ермолая да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегоцкие по грамоте наказной по уставной.
1452 г. Лета 6960 поимал окаянный Шемяка владыко Питерима, шедшу на Москву, приведе на Устюг, темницу метнув, и мучал ево тамо, а владыко не убоялся тово Шемяки, проклятое слово не взял.
1453 г. лета 6961 шел ратью князь великий Василей Васильевич супротив Шемяки на Кокшенгу и на Устюг, Кокшенгу взял, кокшаров посекл и пошел казнить Устюг, по што устюжана Шемяке норовили. Заслыша то Шемяка, утекл на Двину и к Ноугороду, и там бысть отравлен зелием.
1455 г. Лета 6963 приездил владыко Питерим в Великую Пермь на Чердыню крестити ко святей вере чердынцев. Тово лета шли на Пермь безвернии вогулечи, Великую Пермь воевали, Питерима идуще с Перми поимали и убили в месте зовемый Кафедраил на реке Помосе.
1465 г. Лета 6973 повелел князь великий Иван Скрябе воеводе с устюжаны и вычгежаны Югорскую землю воевати, а шедшю с устюжаны хотячие люди да с ними же ходил князь Василей Вымской с вымичи и с вычегжаны. Землю Югорскую воевали, полону много вывели, за князя великого Югорскую землю привели, а князи их и Калба и Течика на Москву привели. Князь великий пожаловал того Калба да Течика со всем Югорским и отпусти домой и дань на них соболиную возложи.
1462 г. Лета 6970 поставлен бысть в епискупы Пермские земли владыко Иона. Того же лета владыко Иона добавне крести Великую Пермь, постави им церкви и попы и княжат Михайловых крести.
1467 г. Лета 6975 поиде вятчаны на вогулечи да с ними пермяне из Чердыни, вогулич воевали и князя их Асыку в полон взяли да от Вятки упустили.
1471 г. Лета 6979 возверже гнев князь великий Иван Васильевич на Новугород и присла рать на новугородские и двинские. Новугородци вышли 70 тысищ супротив князя Ивана. Воевода князь Холмский побил новугородцев, Новугород взял на щит и волости новугородские поимал за князя великого. Того же лета повеле князь великий Иван брату своему Юрью с устюжаны, галичаны, белозерцы, вычегжаны, пермяки с ратью коною и судовою поити на казанцов. Стоял Юрий под Казаню 5 дней, к городу не приступал, сожидаючи белозерцев и чердынцов, а чердынцы, убоясь не пошли, за казанцов задалися.
1472 г. Лета 6980 преставился владыко пермский Иона, а на епискупию по нем поставлен бысть владыка Филофей. Тово-ж лета князь великий Иван повеле воеводе устюжскому Федору Пестрому с устюжаны, белозерцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великие по тому перемеки за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали, людем торговым князя великова грубили. Князь Федор горотки пермскии Искор и Похчу и Чердыню и Уром взял, грубников поимал, князя Михаила Ермолича и сотеников ево Мичкина и Бурмота и Исура и Коча и Зырна к князю великому на Москву прислал. Князь великий отпустил Михаила на Пермь-ж княжити.
1480 г. Лета 6988 почал князь Василей Вымской город на Выме на Турею строити, а вымичем не любо тое городок строити: пошто нам этот городок и на кого, и посекли вымичи Василья князя на смерть.
1481 г. Лета 6989 пришедшу Асыка князь с пелынскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл и повосты розорив. Узнав про то Андрей Мишнев со свои устюжаны поиде на Пермь, сугнав вогуличов под Чердыню побил и приплывшу по Каме реке туменских татар посекл. Того же лета прислал князь великий Ивашку Гаврилова Вычегодские знамени и луки писати. Писал тое писец луки вычегоцкие, и вымские, и сысоленские, и удоренские, и владыки Филофея вотчину, а на Чердыню не писал луки, потому вогульское розорение.
1483 г. Лета 6991 князь великий Иван посла рать на Асыку на вогульсково да на Югру на Обь Великую с воеводы с Федором Курбским да с Иваном Салтык-Трава, с ними вологжаны, устюжаны, белозерцы, вычегжаны, вымичи, сысолечи и чердынци. И бысть им бой с вогуличи на устьи реки на Пелыни, князь вогульский Юшман утекл со своим со всем. Воеводы князя великова оттуль поиде вниз по Тавде реке в Сибирскую землю воевали идучи, а от Сибири по Иртышу вниз идучи на Обь реку Великую землю Югорскую воевали, князя их Молдана большово в полон вели, добра и полону взяли многие.
1484 г. Лета 6992 пришедшу к князю великому бити челом вогулетин князь Пыткей с поминки великии от князи кодских от Ляба да от Чангиля и били челом о большом князе Молдане с товарищи. Князь великий отпусти их в землю Югорскую печалованием владыко Филофея да князя Володимера Ковра. Того же лета поиде к князю великому от вогульского Юшмана о опасе вогулетин Югра да сотник его вогулетин Анфим, а печаловался по ним владыко Филофей и князь великий опас дал да послал владыка с великого князя опасом слугу своего Леваша.
1485 г. Лета 6993 приде к владыце Филофею на Устьвымь по опасу князь вогулетин Юшман, а с ними вогулечи тесть его Калба да Ломотко и поиде с ним Филофей к князю великому на Москву бити челом на Семена летопроводца. Того же лета князи Кодские Молдан с детьми да Пыткей да Сонта да Пынзей имали мир под владычным городом под Устьвымь за свои земли с князьями вымскими Петром да Федором с Васильевыми детьми да с владычным слугой Левашом да с сотники Вычегодские земли пермскии с Сидорко Онкудинов да Алексей Козак да Кироска Устинов да Сенка Микитин на том: им лиха не мыслити ни силы не чинити над пермскими людие, а князю великому правити во всем да крепость их со злота воду пили и идуще в землю свою.
1486 г. Лета 6994 пришедшу вятчане ратью на Устюг и стояли под Осиновым, городок не взяли, три волости пограбиша, а устюжане идоша по ним, не сугнав пошли прочь. Вятчане пришедшу на Устюг другояжды на судех подступиша, а осиновци и устюжане отбилися. Пермские люди в то лето сидели великим страхованием от вятчан. Прислал князь великий Иван воевод своих князя Ивана Лыко Оболенского да Юрья Шостака с двиняны, важаны, каргопольцы от вятчан устюжские и вычегодские месты беречи, а они стояв до осени пошли прочь.
1489 г. Лета 6997 повеле князь великий Иван Васильевич воеводе своему Данилу Шеня да Григорью Морозову Вятскую землю за князя великово воевати, с ними москвичи, тотары, вологжане, устюжаны, белезерци, вычегжаны, вымичи, сысолечи. Москвичи и тотары шли на конех, другии на судех. Городки вятские взяли все и приступиша к Хлынову всякими хитростью и ратоборством. Вятчане убоящася, яко конечная гибель, того ради град свои отвориша, все поклонившися, а изменников воеводам отдаша. Воеводы князя великого тое изменников поимав на Москву приведоша, а мирян к роте на крестном целованьи.
1491 г. Лета 6999 послав князь Иван немца Имнуила Иллариева да с ним детей боярских Болтина да Коробкина да Петрова с фразы серебра делати и меди и железа добывати на Цильме-реке, а делавцов с ними, кому руду делати, устюжцов 60, двинцов 100, пенежан 80, а с вычегжан и вымич и сысолич и чердынцев 100, а тем проводити на судех до места, руду не делати, а ужена давати. А на ужена князь великий пожаловал пермичов тони на устье Печоры-реки от Болванские до Пустозерские.
1499 г. Лета 7007 повелев князь великий Иван воеводам своим князю Петру Ушатому да князю Семену Курбскому да Василью Бражнику на Югорскую землю да на Куду на Вогуличи, а с ними ярославци, вятчаны, устюжаны, двиняне, важане, пенежане да князи Петр да Феодор дети Васильевы Вымского с вычегжаны, вымичи, сысолечи 700 человек. Шедшу князь Петр Ушатой с вологжаны, двиняны, важаны Пенегою, Колою, Мезенью, Пезою, Чильмою на Печору-реку на Пусту, идучи самоядцов за князя великого привели. А князь Семена да Василья Бражника со вятчаны, устюжаны, вычегжаны сождався здесь, городок заруби для людеи князя великого. Осеневав, отсель воеводы развелися. Князи Петр да Семен шедшу Щелью да Ляпины на Югру да на Куду, а Василей на князеи вагульских на Пелынь. Они же шедшу пеши зиму всю, городы поимаша и земли их воеваша, а князей ослушников в Москву приведоша, да земских людем к целованью по их вере за князя великого. Зимы тое убиен бысть князь Петр Вымской.
1501 г. Лета 7009 отиде на покой владыко Филофей с Пермскии земли в Кириллов манастырь и тое же летом опочил пастырь добрый и смиренный, по нем поставлен бысть на Пермские епархии владыко Никон.
1502 г. Лета 7010 повеле князь великий Иван вымскому Феодору правити на Пустеозере волостью Печорою, а на Выме не быти ему, потому место Вымское не порубежное.
1505 г. Лета 7013 князь великий Василей Иванович разгневан бысть и свел с Великие Перми вотчича своево князя Матфея и родню и братию ево, а в Перме велел быти наместнику Василью Ондреевичу Ковер.
1506 г. Лета 7014 пришедши из Тюмени на Великую Пермь ратью сибирский царь Кулуг Салтан и без вести приступиша. Чердыню не взял, а землю нижную воевал всю, в Усолье на Камском варенцы пожегл, цырны разорив, а пермяков и русаков вывел и посекл. Князь Василей Ковер на поле води погоню, а иных на судех послав, и они догнашу их в Сылве, задную побили.
1514 г. Лета 7022 отиде на покой в Глушецкой манастырь пермский владыко Никон, а по нем поставлен бысть на епархия владыко Протасей.
1517 г. Лета 7025 повеле князь великий Василей Оникею сыну Федорову Строганова с братьею Вычегодским Усольем владети по жаловалной и на князя великого соли варити.
1520 г. Лета 7028 Пермские епархия на Пермские епархия владыко Пимен.
1526 г. Лета 7033 поставлен на Пермские епархия владыко Алексей.
1530 г. Лета 7038 присла князь великий Василей Ивашку Боброва с товарищи вычегоцкие луки писати, и писали те писцы луки вычегоцкие, и вымскии, и удорские, и сысольские, и владычни вотчины, и на Великие Перми.
1531 г. Лета 7039 пришедшу на Великую Пермь пелынский князь с вогулечи, погосты разорив, а Чердыню не взял.
1535 г. Лета 7043 на Каряжме-реке на Вычегде преподобный Симон и Логим создвигли манастырское строение и дворы манастырские и церкви святеи.
1539 г. Лета 7047 на Плесовские на реке на Сойге преподобный Симеон создвиг другоя монастырь.
1540 г. Лета 7048 пришедшу на Великую Пермь с ратью тотары казанские, князя великого вотчину пограбили, пожгли, а людеи пермскии посекли многие.
1544 г. Лета 7052 пожаловал князь великий Иван новугородца Ластку да Власку Печорскими тонями и речками да слободкою на устье на Цильме, а копти тое слободку на князя великого безпенно и безпошлинно, а оброку рублевую за тони и бечевники привозити на Москву вместе с вычегжаны и вымичи.
1545 г. Лета 7053 присла князь великий Иван на Пермь грамоту гневным словом, пошто у канинские и тиминские самояди зверинные угодеи и рыбные ловли пермеки, пинежане, важане поимали их дедины и отчины.
1547 г. Лета 7055 на Пермские епархия поставлен бысть владыко Киприан. Того же лета пришедшу ногайские люди на Чердыню, повосты пожгли, а заставу чердынскую русаков и пермяков побили.
1550 г. Лета 7058 присла князь великий Иван жаловалная грамота вычегжаном, вымичем, и удорены и сысолены и всей Пермские земли людем прежние пермские суды и грамоты не посуживати, а судити пермские люди по новой уставной грамоте по царевой.
1555 г. Лета 7063 повеле князь великий Иван Васильевич на Перми Вычегоцкие волостелем не быти, а волостелины доходы пооброчить деньгами. А в волостех учинити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десятских по излюбу и им управа чинити и волостные доходы взимати. Волостелиным тиуном и доводчиком и приставом не быти-ж, по тому судят свои судейки излюбленные по уставной грамоте по царевой.
1558 г. Лета 7066 пожаловал князь великий Григорья да Максима детей Аникиевых Строганова вотчиною на отхожие земли Великие Перми на сто верст по обе стороны Камы-реки и велел им горотки строити, варницы ставити, соль варити, слободы копити на государя.
1560 г. Лета 7068 преставися владыко пермский Киприан, а по нем поставлен бысть на Пермские епархия Иоасаф.
1564 г. Лета 7072 присла князь великий Иван писцов Якимку Романова да Микитку Пятунина с товарищи земли Вычегоцкие писати, и тое писцы луки и знамени не писали, а пашни и перелоги мерели да пашни и людии в сошки развели, государевы дани в сошки-ж положили. Они же писцы волостку Пусто-озеро в оброки верстали и самоядьские луки писали. Того же лета переведен бысть с Устьвыми на Вологду владыко Иоасаф Пермский. Оттоле епискупия начав быти на Вологде, на Устьвыме после тово епискупия не была.
1565 г. Лета 7073 преставися владыко Иосаф, по нем епискупом поставлен владыко Макарий. При том владыке при Макарие дано Пермской епархия, опрочь вологоцких, церкви двинские и колмогорские.
1567 г. Лета 7075 князь Афанасей Вяземской повелением князя великово отписал повосты удорскии на усть-Вашке и Каращельское, и Олему, и Пенежку и Кебское присуду Мезенскому на опричнину.
1573 г. Лета 7081 пришедшу ратью на Пермь Великую Маметкул сын Сибирского царя, городы и повости пограбил и пожегл.
1575 г. Лета 7083 писцы князя великого Василий Агалин, Степан Федоров писали Пустозерскую волостку и отписали от Вымского присуду слободки Устьцилемскую и Ижемскую, а велено быти тем слободкам за присуду за Пустозерские.
1577 г. Лета 7085 преставился владыко пермский Макарий, а по нем епискупом поставлен Варлаам.
1579 г. Лета 7087 повеле князь великий Иван Васильевич англичаном из немцов руду на Вычегде-реке искати и копати, а те англичане нашли руду на Вычегде и на Сысоле и мачтовый лес вельми многое, государь на них разгневися и руду делати не велел и быти туто не велел.
1580 г. Лета 7088 за службы великие государевы пожаловал князь великий Иван Васильевич пермичем промышленным и торговым людем торговати в Югре и в Мангазее и в сибирских городах безпошлинно 10 лет, и таможенные им не платит николико.
1581 г. Лета 7089 пришедшу сибирский царь с вогуличи и югорцы на Пермь Великую на городки на Сылвенские и Чусовские, вотчины Строгановы пограбил. Того же лета пелынский князь Кикек пришедшу с тотары, башкирцы, югорцы, вогулечи, пожегл и пограбил городки пермские Соликамск и Сылвенский и Яйвенский и вымские повосты Койгород и Волосенцу пожегл, а Чердыню приступал, но взяти не взял. Того же лета снарядиша Максим да Григорей Строгановы казацких ватаманов а с ними охотчие люди Сибирскую землю воевати и шедшу тое казаки за единолет всю Сибирскую повоевали, за князя великого привели.
1585 г. Лета 7093 повелел князь великий Феодор Иванович Ивашке Огареву да Филке Юреву с товарищи вымские и вычегоцкие пашни и перелоги писати и допытати, где какие реки текут, колико протоку в них, где какие повосты и колико верст меж ними и чертежи о том делати.
1586 г. Лета 7094 повеле князь великий повосты вымские Кайгород и Зюзено отписати к Перми Великие, а сысоленом и ужговцом в тое повосты не входити, не ведати ничем. Тово-ж лета преставися владыко пермский Варлам, а по нем поставлен бысть владыко Антоний.
1587 г. Лета 7095 князь великий Феодор повелел взяти в новый городок Тоболск из вычегоцкие и вымские пермяки в служилые казаки пять десят и с жоны и с детми, а подможные им от земских по 20 рублев ежелет.
1588 г. Лета 7096 князь великий Феодор Иванович повеле возити на Лозву городок хлебныи запасы от поморских городов на жалование сибирским ратным людем. А с Вымсково уезду муки и крупы и толокна четыреста четверти да 6 судоделавцов. Преставися владыко Антоний, а по нем бысть владыка Иона.
1590 г. Лета 7098 отписал князь великий Феодор Иванович Вычегоцкие Соли от земли Устюжские и повеле ведатися тому Усолью присуды порознь, а Луские Пермцы и Вилегоцкое Пермцы к Усолью-ж отписал. Того же лета повеле князь великий Феодор усольцом и вилежаном и лузаном и сысольцом и ужговцом и вычегжаном и вымичем и удореном и владычны сошки крестьяном отпущать по болшой сибирской дороге подводы под государеву казну, под бояры и под всякие служилые люди. А отпущать подводы и ямские денги по загонным книгам межволостно, считаясь повытно и посошно.
1593 г. Лета 7101 повеле князь великий Феодор послати пермяки вычегжаны и вымичи на Пелынь и на Березов городки строити. Того же лета велено отпустить от Вымскова уезду в Сибирь 60 ратных в казаки и дать им от земских людей подможных по 20 рублей на человека.
1594 г. Лета 7102 повеле князь великий Феодор взяти от вымичей и вычегжаны 10 человек лутчих людей с жоны и с детьми в Сибирь на Березов город и тамо жити, а подможные им от земских людей по 60 рублей на человека ежелет.
1597 г. Лета 7105 повеле князь великий Феодор поставити заставы крепкие Обдорском и Киртаском и на Пустоозере и на Чердыне и на Турее, брать на государя от всякой мяхкой рухледи таможных от девяти десятое лутчее. А штоб не было государевой казне порухи, поставить на заставах верных голов, и торговыи людем те заставы не объезжати ни почем.
1601 г. Лета 7109 пославшу государь Борис Феодорович князя Мирона Шеховского с русаками, устюжаны, вымичи на Мангазею остроги строити и города крепити, а самоядь мангазейская заратися на Мирона и посекли Мирона и ево люди вси.
1602 г. Лета 7110 много людей государевых померло потому в Русии голод великий был два лета. Пермяки многие в голод тот разбрелись вятским и сибирским городом, а инии померли с неядения.
1604 г. Лета 7112 преставися владыко Иона вологоцкий и пермский, а по нем поставлен владыко Иоасаф.
1605 г. Лета 7113 преставися государь Борис Феодорович и на царство московские венчан вор самозванный Гришка Отрепиев, именем Дмитрий Иванович. Дите царя Бориса Феодоровича с матерью убиен бысть от того вора. Боляре провозгласи того вора Гришку царем, крест ему целовали служити и радети, а тот вор приведе на Русь царицу из Литва и литовских людей и веры святей Христовы поруганы бысть и папские унции предана бысть. Не похотели люди посрамления церкви святеи, возненавидев того мнимого царя.
1606 г. Лета 7114 убиен бысть мнимый царь Дмитрей самозванный на царство московские венчан Василей Иванович Шуйский. Не люб бысть тот Василей посадским и волостным людем, и потому пошла распря на Русии. Того же лета повеле государь князь великий Василей Иванович в уезду Еренскова городка быти воеводе, дотоль на Еренском воеводы не были, а нанове воевода заступил Василей Якович Унковский. Того же лета по государеву велению учали на Выме Еренском таможные головы и целовалники сбирати таможные пошлины вновь. А те пошлины при блаженные памяти при Федоре Ивановиче да при Борисе Феодоровиче с вымичаны, вычегжаны, сысолечи не собирали, опрочь сибирских застав городовых. Того же лета государь Василей Иванович повеле собрати с уезду Еренсково и с Перми Великие ратные люди по сорока осьми с обоих и идти им к Москве. Вычегжаны, и вымичаны, и сысолены, и удорены ратные пошли, а Великие Перми ратные люди, позабыв крестное целованье на Василье, задалися за вора, ратного голову побили и вспять на Чердыню.
1607 г. Лета 7115 объявился другоя вор самозванный Дмитрей, а боляре да литовские люди норовили тому вору, крест целовати, служити ему. Того же лета преставися владыко вологоцкой и пермской Иоасаф, а по нем поставлен в епискупы владыко Сильвестр.
1608 г. Лета 7116 повеле государь Василей собрати с уезду Еренсково и с Великие Перми людей ратных семидесяти и идти им к Москве, а опосля повеле им в сибирские места на югорцев и вогуличей, по тому Анна Игичея с детьми измену норовила супротив русаков и пермяков. Того же лета на Вымь Еренскую прислан воеводою Василей Якович Ларионов. Того же лета посланы ратные люди с вычегжан, вымич и сысоличь 60 на Соли Галические на русских воров и литовских людей. Того же лета дозорили уезду Еренскова сошки Василей Ларионов да подъячей Ондрей Горохов, а Ленскую поместную сошку от Анны Игичея отписали на черные земли.
1609 г. Лета 7117 повелением государя Василея Ивановича с уезду Еренскова посланы люди ратныы в Костромской уезд 66 человек, а с ними ратной голова Ивашко Григорьев вымитин. Того же лета шли люди ратные каргопольцы, устюжаны, вычегжаны, вымичи, сысоличи под Еранск и другие городы Вятские от русских воров и литовских людей обороняти, а Великие Перми воевода своим нерадением и лукавством не присылывал своих ратных вятские города обороняти.
1610 г. Лета 7118 с уезду Еренскова велено взяти 60 ратных людей к Вологде в полки князя Скопина-Шуйсково. Того же лета бояре свели с государева престола князя великово Василея, а на место того Василья в государи Владислав литовские земли царевич поставлен бысть. Многия посады и уезды земли русские тому Владиславу креста не целовали и пошла с тово смута великая.
1611 г. Лета 7119 повелением князя Дмитрея Пожарского да Прокопья Ляпунова присланы с вычегоцкие пермские мест на Ярославль ратные люди 50 человек, а в Великие Перми пятьдесят-ж.
1612 г. Лета 7120 вогуличи пелынские и лозвинские и вишерские помышляли измену супротив русские земли, пермские места пограбити. И шедшу на Пелынь люди ратные вычегжаны, чердынцы с воеводою верхотурским, вогульских зачинных смутьянов переимали и перевешали. Того же лета пришла весть от Москвы от князя Дмитрия Пожарсково да Дмитрия Трубецкова: литовских людей пана Коткевича побили под Москвой, посекли без щисла, а Коткевич тот с великим посрамлением и страхованием к Литве утекл.
1613 г. Лета 7121 венчан бысть на царство всея земли русские Михайло Федорович из роду боляр Романовых. Тово же лета зиму сидели в осаде страхованием великим от слухов, а слухи те русские воры и литовские люди зло имут на городы поморскии. На крещеньеве неделе приступил к Вычегодские Соли с воровскими людьми литовский ватаман Якуп Яцкий с три тыщи человек. Посацкие с Усолья с жоны и с детьми сокрылись в лесу и посад обороняти остался чорный поп Левонтей да с ними 198 посацких. Левонтей с товарищи ратоборствовал отчаянно, многие супостаты порубил. Воры литовецкие посад весь пожгли, храмы святей пограбили и людей посекли до единова. Строганов со своими люди седел в острожке своем, а посацким супротив воров помоги не дал. Воевода Еренскова городка прислал усольцов пособляти шестьдесят ратных, а те дошедшу до речки Белоя за двадцеть верст до Вычегодские Соли, узрев от посада дым до небес, вшедшу спять. Тово же лета на епискупию вологоцкую и пермскую заступил владыко Протасей.
1614 г. Лета 7122 на Вымь на Еренский городок воеводою поставлен Сиверга Иванович Палицын. Тово же лета государь князь великий Михайло Федорович всея Русии повеле от московской окраины осадним ратным людем с городов и уездов и с государевых и дворцовых сел и чорных волостей и со владычных и церковных со всех без выбора брати хлебные запасы. А тое стрелецким людем хлебной оклад по сто четей с сохи, а денгами по 250 рублев с сохи-ж. Вычегжаны, и вымичи, и сысолечи, и удорены тот оклад не взяли, задалися сильны, и воеводе Сивергу не послушалися, рвали приказным бороду, приставов и сборщиков побили, облаяли: пошто де с нашево уезду Вымскова с малые сошки по сто четей, а иные уезды разметываются с большие сохи по сто-ж. По тому в тое лето стрелецкие кормы не сбирали ничево, а на лето на другоя стрелецкие верстали с большие сохи московские. А мировые воеводе Сиверге несли за бороду тридцеть рублей, а подъячему двацеть. Тово же лета от Миколы вешнево до Миколы зимнево сидели страхованием и бережением от литовских людей и русских воров. Ватамана Лисовского люди в тое лето пограбиша Колмогоры, и Вельск, и к Устюгу приступиша, но устюжана отбилися.
1615 г. Лета 7123 повеле государь князь великий Михайло Федорович всея Русии с Еренскова посаду и со всево уезду пермские месты збирати на ратных людей помоги кто может от живота своево и с гостей и с торговых и с черных со всяких людей промыслу: на 100 рублев взять пятую денгу, а с 10 рублев по рублю, а с дворцовых и чорных волостей и со владычных и с монастырских с сохи по 120 рублев. А те пятинные и десятинные запросные денги сбирать почали ежелет. Тово лета на воеводство на Вымь Еренскую заступил Микифор Засецкий, а замену ему прислан Олексей Федорович Поленов.
1616 г. Лета 7124 в воеводстве на Выми Еренском седел Петр Ондреевич Хилков.
1617 г. Лета 7125 на вологоцкую и пермскую епархия поставлен владыко Макарий.
1618 г. Лета 7126 заратися на землю русскую царевич Владислав с литовскими людми и русские воры, а воевода царевича Лисовский шол поморские посады и уезды грабити, к Вологде приступал, и Каргополь и Колмогоры пограбил. Вычегжаны и вымичи и сысолены уездные люди тово лета бысть бережением от воровских людей, божиею милостию Вычегоцкие месты убереглися от супостатов.
1619 г. Лета 7127 на воеводство Выми Еренские прислан Яков Офонасиевич Демянов. Тово же лета государь великий князь всея Русии Михайло Федорович прислал вычегжаном, вымичем, сысоличем и удореном грамоту: на Обь Великую и на Мангазею морем не ходити и не посылати, а ходити торговым людем по дорогам и заставам заповедным.
Счинил сее летоповествование устьвымские архангельские пустыни строитель чорный поп Мисаил, а помре Мисаил по нем Евтихей до лета сто двадцать седмова, и владыко Макарий вологоцкий великопермский писати не велел малым попам и причтовым людем ни по что. Аминь.
***
В конце рукописной книги, после летописи, сделана приписка переписчика А. Шергина, снявшего копии с вышеозначенных документов: «По просьбе старосты Оквадской введенской церкви Андроника Туистова с подлинных снял копии вологодский семинарист А. Шергин. По указу преосвященного Евгения Вологодского подлинные велено отослать в архиерейский дом на Вологду. Июня 13 дня 1813 года». Ниже приписки А. Шергина вставлена вторая приписка, сделанная благочинным устьвымской церкви, следующего содержания: «Сия старинная рукописная книга приобретена за 5 рублей от местного крестьянина Степана Дьяконова для хранения в Благовещенской церкви. 1 марта 1915 года. Благочинный Кириллов». Рукой того же Кириллова поставлен на титульном листе общий заголовок для рукописи: «Старинная летопись устьвымской Архангельской и Благовещенской церкви и царские грамоты». Кроме того, на второй странице обложки книги сделаны еще две надписи: «Оквадского погоста экономический крестьянин Семен Баженов» и «Устьвымского погоста Ибской волости экономический крестьянин Михайло Попов, прозванием Пузин». (Прим. П. Г. Доронина).
***
Публикуемая Вычегодско-Вымская летопись является чрезвычайно интересным и важным документом, содержащим сведения о далеком прошлом Коми края, многие из которых уникальны, так как не зафиксированы ни в каких других известных источниках. Кроме того, летопись – еще и литературный памятник, имеющий своеобразные художественные достоинства. Ее авторы – устьвымские церковнослужители. Летопись начал вести в конце XVI столетия основатель Усть-Вымской Архангельской пустыни Мисаил. После его смерти она была продолжена священником Усть-Вымской Благовещенской церкви Евтихием. По их именам летопись получила свое второе название – «Мисаило-Евтихиевская» (а первое название – «Вычегодско-Вымская» – связано с древним наименованием Коми края – «Вычегодская и Вымская земля»). Летопись написана на русском языке, и авторы ее, судя по стилю, как считает литературовед В. И. Мартынов, - русские люди.
Усть-Вымь не случайно стала местом создания летописи. В течение почти двух веков, с 1383 по 1564 год, здесь находился центр обширной Пермской епархии. Да и после переноса резиденции епископов в Вологду Усть-Вымь продолжала играть важную роль в религиозной жизни Коми края. Богомольцев привлекал сюда комплекс церквей и в особенности местные святыни – гробницы пермских епископов XV века Герасима, Питирима и Ионы, почитавшихся после смерти «святыми». Именно среди усть-вымского духовенства возникла идея создать летопись, в которой основное внимание уделялось бы истории Пермской епархии.
Естественно, авторам для того, чтобы описать события, происходившие задолго до их жизни, нужно было пользоваться какими-то документами. Некоторые из них создатели летописи назвали сами: это «жития» пермских епископов Стефана и других, различные великокняжеские и царские грамоты. История Б. Н. Флоря, тщательно проанализировавший текст летописи, пришел к выводу, что при написании Вычегодско-Вымской (или Коми-Вымской, как он ее называет) летописи были использованы также материалы Устюжской и некоторых других летописей, в том числе и не дошедшей до нас Пермской владычной летописи. (Подробнее об этом можно прочитать в статье Б. Н. Флори «Коми-Вымская летопись», опубликованной в сборнике «Новое о прошлом нашей страны», изд. «Наука», Москва, 1967.)
Изложение событий доведено летописцами до 1619 года – в этом году вологодский архиепископ Макарий запретил вести летописи «малым попам», то есть священнослужителям низких рангов. Летописание стало привилегией только Вологды как центра епархии.
После этого в течение двух веков летопись хранилась в Коми крае: вначале, вероятно, в Усть-Выми, потом в Окваде. В 1813 году вологодский епископ Евгений распорядился прислать ее и другие старинные документы, имевшиеся при церквах, в Вологду. Прежде чем отправить подлинники епископу, с них «по просьбе старосты Оквадской введенской церкви Андроника Туистова… снял копии вологодский семинарист А. Шергин». О судьбе отосланных в Вологду подлинников ничего не известно. Копии первоначально находились, вероятно, в Введенской церкви, а потом каким-то образом попали в частные руки. Одним из последних владельцев был оквадский крестьянин Иван Туркин по прозвищу Лудник. От него рукопись попала к крестьянину Степану Дьяконову, а в 1915 году священник Устьвымской
Благовещенской церкви Кириллов купил ее у С. Дьяконова «для хранения в Благовещенской церкви». О существовании этих документов мало кто знал.
Только в 1927 году коми писатель (тогда еще только начинающий) и краевед П. Г. Доронин во время поездки по вычегодским селам обнаружил в Усть-Выми рукописную книгу под названием «Старинная летопись устьвымской, архангельской и благовещенской церкви и царские грамоты». По его описанию эта «рукописная книга ¼ формата состояла из 87 страниц текста, написанного довольно убористым почерком начала XIX века. Она была переплетена в толстую обложку с холщовым покровом. До полсотни страниц в ней ничем не заполнено». Кроме Вычегодско-Вымской летописи в рукописной книге находились копии четырех великокняжеских и царских грамот конца XV и начала XVII веков. П. Г. Доронин заинтересовался рукописью и – несмотря на то, что у него возникли сомнения в подлинности – скопировал ее.
После его отъезда из Усть-Выми рукописная книга некоторое время хранилась в Благовещенской церкви. (Между прочим, по словам П. Г. Доронина, при той же церкви «имелась другая рукописная книга под названием: «Летопись устьвымской благовещенской церкви, начатая в 1838 году по указу вологодского епархиального начальства», I часть, в которой события регистрировались с 1839 года и летопись доведена до начала 1917 года. Это была весьма толстая рукопись объемом около семисот страниц. «Как видно, - заметил П. Г. Доронин, - существовала и вторая часть этой летописи, но ее мне не показывали».) Вскоре, в 1929-1930 годах,
Благовещенская церковь была закрыта и вместе с другой, Стефановской церковью передана управлению лагерей под складские помещения и под столовую. Что стало с рукописями после этих событий, неизвестно.
Снятые с них копии долгое время лежали у П. Г. Доронина. Спустя 30 лет, в 1957 году, по предложению этнографа Л. Н. Жеребцова, редактировавшего тогда очередной (четвертый) выпуск «Историко-филологического сборника», П. Г. Доронин подготовил Вычегодско-Вымскую летопись и грамоты к печати, и на следующий год они были изданы. С тех пор прошло более 30 лет, издание стало библиографической редкостью.
Текст печатается по изданию: «Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР». Сыктывкар, 1958. Выпуск 4. С. 257-271. Даты переведены на современное летоисчисление П. Г. Дорониным путем вычитания 5508 без уточнения сентябрьского и мартовского стиля.
Источник: "Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР". Сыктывкар, 1958. Выпуск 4.
Всем привет
Василий
Василий
-
vasilii - Мастер - наставник
- Сообщения: 1963
- Стаж: 17 лет 9 месяцев 14 дней
- Откуда: Сыктывкар,Гарья.
- Благодарил (а): 314 раз.
- Поблагодарили: 174 раз.
Интересная гипотеза...
Угро-финские корни поморов
Автор: Иван Мосеев, руководитель Национального культурного центра “Поморское Возрождение” (г. Архангельск)
В российской историографии и общественном сознании прочно утвердилось мнение о том, что поморы - это славяне. Откройте любой отечественный словарь или энциклопедию на словах Поморье, поморы и вы наверняка обнаружите примерно такое толкование: «Поморье – побережье Белого моря. Поморы - потомки новгородцев, пришедших на Берега Белого моря, основным занятием которых стали морские промыслы».
Но насколько справедливы подобные утверждения, и не являются ли они всего лишь частью идеологического мифа, с помощью которого проводилась и проводится ассимиляция коренного населения европейского севера России в великорусском населении?
Этническое самоназвание “поморы”, по мнению большинства исследователей европейского севера России, впервые возникло на юго-западном побережье Белого моря не позже XII века, и обозначало небольшое восточнославянское племя, занимавшееся морскими промыслами (отсюда, очевидно, происходит историческое название этого побережья – «Поморский Берег»). Впоследствии этноним (название этноса. – Авт.) поморы и термин Поморье стали распространяться вдоль беломорского побережья на Терский, Корельский, Онежский, Кандалакшский, Летний и Зимний берега.
По мнению большинства великорусских этнографов, термин Поморье означает исключительно морское побережье Белого моря, однако это утверждение - результат субъективных лингвистических умозаключений исследователей российского севера, имеющих смутное представление об истории Поморья.
Территория Поморья
Далеко не все знают, что в исторических документах XV-XII вв Поморьем называлась почти вся территория нынешнего европейского севера России, которую при всем жеолании нельзя назвать «морским побережьем». Как объяснить тот факт, что к концу XV века (после подчинения Новогорода Москве в 1478 году) самоназвание коренного населения “поморы” распространилось не только по всему беломорскому побережью, но стало подниматься вверх по руслам северных рек, впадающих в Белое море? Чем объяснить, что города, которые находятся очень далеко от морского побережья (Великий Устюг, Каргополь, Вятка, Тотьма) в грамотах Ивана Грозного официально называются “поморскими городами”, а их население - поморами? Кстати, “великий помор” Михайло Ломоносов также родился вовсе не на морском побережье, а в сотнях километрах от Белого моря вверх по Северной Двине, в городе который назывался чудским именем Колмогоры (лишь в XVII веке его вытеснил русифицированный вариант названия - Холмогоры. – Авт.).
Таким образом, очевидно, что распространение этнонима поморы и связанного с ним поморского этнического самосознания шло вовсе не из южных славянских земель, как об этом пишут хрестоматийные источники (не из Новгорода или Суздаля), а в прямо противоположном направлении – от берегов Белого моря, с севера на юг.
Славянская ассимиляция
Но почему ареал этнонима поморы впоследствии начал расширяться, захватывая все новые территории угро-финского Беломорья? Чем объяснить активное распространение поморской культуры и поморского самосознания по территории всего европейского севера нынешней России в XII-XVI веках? Для того чтобы разобраться в этом вернемся в XII век, к моменту, когда поморы были лишь небольшим племенем, занимавшимися морскими промыслами на юго-западном побережьи Белого моря. Не секрет, что в то время обширнейшая территория нынешнего европейского севера была заселена угро-финскими племенами, что подтверждается достоверными археологическими находками. Уже на основании этого можно предположить, что предками подавляющего большинства коренных поморов в первую очередь были не славяне, а протопоморские (преимущественно угро-финские) племена Беломорья, которых южные соседи (ильменьские, ладожские и новгородские славяне) называли общим именем “чудь заволоцкая” (живущая “за волоком” – водоразделом рек, впадающих в Белое и Балтийское моря. – Авт.).
О том, что предками российских поморов была преимущественно «чудь», а не пресловутые «новгородцы», говорит отсутствие достоверных археологических данных о массовых переселениях славян в Заволочье (имеются лишь данные о периодических набегах ушкуйников и создании временных укрепленных поселений-“погостов” для сбора новгородцами дани с коренного населения). Но массовых переселений, способных существенно изменить состав народонаселения Заволочья не было.
Любопытно, что Михайло Архангельский монастырь, на месте которого впоследствии был построен город Архангельск, создавался именно с целью ассимиляции коренного угро-финского населения – “чуди”. Об этом прямо говорит грамота новгородского архиепископа Иоанна, в которой он в конце XIV века благославляет на строительство в устье Северной Двины Архангельского монастыря, с целью “обращения чуди в христианство”.
Версия ассимиляции
Если верить авторитетам российской этнографии (а верить им восе не обязательно), славяне переселявшиеся из южных русских регионов вытеснили угро-финские племена с их исконных территорий. Однако повторюсь, что никаких достоверных свидетельств массовых переселений славян в Заволочье нет. Как нет объективных археологических свидетельств столкновений славян с чудью заволоцкой и вытеснения чуди с ее исконной территории.
Как же тогда объяснить, что за два столетия (начиная примерно с IV века) вместо населенного угро-финской чудью Заволочья, сформировался огромный регион со славянским названием Поморье, жители которого называли себя поморами?
Частично объяснение этому можно найти в аналогичных исторических процессах, происходивших в других регионах мира. Причина массового «превращения чуди в славян» кроется в распространении христианства, как катализатора ассимиляции коренных народов. Так, колонизация Заволочья славянами имеет несколько общих черт с колонизацией Латинской Америки испанцами и португальцами. Подобно тому, как для многих обращенных в христианство коренных жителей Латинской Америки средством общения стал принесенный католическими монахами латинский язык, так и для коренного населения чудского Заволочья, принятие православия сопровождалось распространением славянского языка среди чуди. При этом испаноговорящие индейцы Латинской Америки так и не стали испанцами или португальцами, а русскоговорящие потомки чуди не превратились в славян-новгородцев.
В пользу этой версии говорит и то, что процесс окончательной славянизации чуди затормозился когда известный православный миссионер Стефан Пермский перевел Библию на язык коренного “зырянского” населения. Не случись этого –представители народа коми сегодня, возможно, тоже считали бы себя потомками пресловутых славян-“новгородцев”.
Культурные корни
Даже сегодня в топонимике Поморья больше угро-финских названий чем славянских. Причем двусловные топонимы (особенно микротопонимы) на всей территории исторического Поморья употребляются как однословные в слитных сочетаниях, где первая часть слова ударная, а вторая – безударная как в финском языке: Ке'гостров, Вы'гозеро, Ма'тигоры, Пу'рнаволок, То'йнокурье...). Для русской языковой традиции такое слияние топонимов нехарактерно (русский вместо «Выгозеро» сказал бы «озеро Выг», не Кегостров, а «остров Кег» и так далее). Зато такое структурное членение двусловного топонима характерно для угро-финских языков и предполагает базовую лексическую морфему, к которой присоединяется топоформант. Кроме того, в поморском языке топонимические субстраты преимущественно представлены заимствованиями (угро-финского и более раннего дославянского происхождения).
Немало угро-финских слов можно обнаружить в наречиях поморов (см. http://pomor.norland.ru/ “Поморы и поморье”- “Поморский словарь”), а тональность и мелодика коренной поморской разговорной речи сохраняют архаические дославянские черты. Очевидно, что несколько столетий у населения Заволочья сохранялось двуязычие. Судя по всему, на бытовом уровне предки поморов говорили на родных угро-финских языках и наречиях, а для общения с православными миссионерами, а также новгородскими и московскими властями использовали преобладающие славянские диалекты. Впоследствии с усилением православия и русской государственности поморский разговорный язык “поморска говОря” стал играть роль средства межплеменного, межэтнического общения. Говоря – это тот язык, коренного населения Поморья, который великорусские этнографы впоследствии безо всяких на то оснований назвали “северовеликорусским диалектом”, хотя в нем есть все отличия, характерные для самостоятельного языка. - Авт.). (см. http://pomor.norland.ru/ “Поморы и поморье”- “Правила поморского языка”)
Чудского народа остатки
Очевидно, что наряду с двуязычием в Заволочье (Поморье) некоторое время сохранялось этническое самосознание коренного населения, которое не отождествляло себя ни с новгородцами, ни с “великороссами” (русскими). Любопытно, что даже утратив свой “чудской” язык, коренные жители Поморья помнили свои этнические корни. Так Михайло Ломоносов в XVIII веке пишет: «…древность чуди доказывают и поныне живущие по Двине чудского народа остатки, которые через общение с новгородцами природный свой язык позабыли». Очевидно, что о своем родстве с чудью коренные жители Поморья прекрасно знали. Ведь славянизация коренного угро-финского населения вовсе не уравнивала новообращенных “русских” в правах с новгородцами или ростово-суздальцами, и не секрет, что Заволочье (а позже Поморье) для южных славянских соседей всегда было колонией, местом сбора дани. Таким образом, даже приняв православие, а вместе с ним и славянский язык, коренные жители Заволочья, были вынуждены осознавать свои этнические отличия от новгородцев-славян (русских).
Почему поморы?
Почему же потомки чуди стали называть себя поморами? Скорее всего потому, что ассимиляция в славянской культуре и появление нового этнического самосознания новой “постчудской” этнической общности в Заволочье требовало от ее представителей поиска отличительного самоназвания. Назвать себя чудью “ославянившиеся” коренные северяне уже не могли, славянами-новгородцами – тоже. Вероятно, наиболее приемлимым для самоидентификации оказался уже существовавший на побережье Белого моря и давно известный как среди чуди, так и среди славян этноним первого славянского коренного населения Заволочья – “поморы”. Назвавшись поморами, представители угро-финских племен смогли обозначить себя (позиционироваться) в многообразии других племен и народов населявших в то время Московское государство.
Таким образом, культуру коренного населения Поморья ни в коей мере нельзя считать исключительно славянской, так как в ней сохранился древний угро-финский пласт – основа формирования этнического самосознания поморов.
Угро-финские корни поморов
Автор: Иван Мосеев, руководитель Национального культурного центра “Поморское Возрождение” (г. Архангельск)
В российской историографии и общественном сознании прочно утвердилось мнение о том, что поморы - это славяне. Откройте любой отечественный словарь или энциклопедию на словах Поморье, поморы и вы наверняка обнаружите примерно такое толкование: «Поморье – побережье Белого моря. Поморы - потомки новгородцев, пришедших на Берега Белого моря, основным занятием которых стали морские промыслы».
Но насколько справедливы подобные утверждения, и не являются ли они всего лишь частью идеологического мифа, с помощью которого проводилась и проводится ассимиляция коренного населения европейского севера России в великорусском населении?
Этническое самоназвание “поморы”, по мнению большинства исследователей европейского севера России, впервые возникло на юго-западном побережье Белого моря не позже XII века, и обозначало небольшое восточнославянское племя, занимавшееся морскими промыслами (отсюда, очевидно, происходит историческое название этого побережья – «Поморский Берег»). Впоследствии этноним (название этноса. – Авт.) поморы и термин Поморье стали распространяться вдоль беломорского побережья на Терский, Корельский, Онежский, Кандалакшский, Летний и Зимний берега.
По мнению большинства великорусских этнографов, термин Поморье означает исключительно морское побережье Белого моря, однако это утверждение - результат субъективных лингвистических умозаключений исследователей российского севера, имеющих смутное представление об истории Поморья.
Территория Поморья
Далеко не все знают, что в исторических документах XV-XII вв Поморьем называлась почти вся территория нынешнего европейского севера России, которую при всем жеолании нельзя назвать «морским побережьем». Как объяснить тот факт, что к концу XV века (после подчинения Новогорода Москве в 1478 году) самоназвание коренного населения “поморы” распространилось не только по всему беломорскому побережью, но стало подниматься вверх по руслам северных рек, впадающих в Белое море? Чем объяснить, что города, которые находятся очень далеко от морского побережья (Великий Устюг, Каргополь, Вятка, Тотьма) в грамотах Ивана Грозного официально называются “поморскими городами”, а их население - поморами? Кстати, “великий помор” Михайло Ломоносов также родился вовсе не на морском побережье, а в сотнях километрах от Белого моря вверх по Северной Двине, в городе который назывался чудским именем Колмогоры (лишь в XVII веке его вытеснил русифицированный вариант названия - Холмогоры. – Авт.).
Таким образом, очевидно, что распространение этнонима поморы и связанного с ним поморского этнического самосознания шло вовсе не из южных славянских земель, как об этом пишут хрестоматийные источники (не из Новгорода или Суздаля), а в прямо противоположном направлении – от берегов Белого моря, с севера на юг.
Славянская ассимиляция
Но почему ареал этнонима поморы впоследствии начал расширяться, захватывая все новые территории угро-финского Беломорья? Чем объяснить активное распространение поморской культуры и поморского самосознания по территории всего европейского севера нынешней России в XII-XVI веках? Для того чтобы разобраться в этом вернемся в XII век, к моменту, когда поморы были лишь небольшим племенем, занимавшимися морскими промыслами на юго-западном побережьи Белого моря. Не секрет, что в то время обширнейшая территория нынешнего европейского севера была заселена угро-финскими племенами, что подтверждается достоверными археологическими находками. Уже на основании этого можно предположить, что предками подавляющего большинства коренных поморов в первую очередь были не славяне, а протопоморские (преимущественно угро-финские) племена Беломорья, которых южные соседи (ильменьские, ладожские и новгородские славяне) называли общим именем “чудь заволоцкая” (живущая “за волоком” – водоразделом рек, впадающих в Белое и Балтийское моря. – Авт.).
О том, что предками российских поморов была преимущественно «чудь», а не пресловутые «новгородцы», говорит отсутствие достоверных археологических данных о массовых переселениях славян в Заволочье (имеются лишь данные о периодических набегах ушкуйников и создании временных укрепленных поселений-“погостов” для сбора новгородцами дани с коренного населения). Но массовых переселений, способных существенно изменить состав народонаселения Заволочья не было.
Любопытно, что Михайло Архангельский монастырь, на месте которого впоследствии был построен город Архангельск, создавался именно с целью ассимиляции коренного угро-финского населения – “чуди”. Об этом прямо говорит грамота новгородского архиепископа Иоанна, в которой он в конце XIV века благославляет на строительство в устье Северной Двины Архангельского монастыря, с целью “обращения чуди в христианство”.
Версия ассимиляции
Если верить авторитетам российской этнографии (а верить им восе не обязательно), славяне переселявшиеся из южных русских регионов вытеснили угро-финские племена с их исконных территорий. Однако повторюсь, что никаких достоверных свидетельств массовых переселений славян в Заволочье нет. Как нет объективных археологических свидетельств столкновений славян с чудью заволоцкой и вытеснения чуди с ее исконной территории.
Как же тогда объяснить, что за два столетия (начиная примерно с IV века) вместо населенного угро-финской чудью Заволочья, сформировался огромный регион со славянским названием Поморье, жители которого называли себя поморами?
Частично объяснение этому можно найти в аналогичных исторических процессах, происходивших в других регионах мира. Причина массового «превращения чуди в славян» кроется в распространении христианства, как катализатора ассимиляции коренных народов. Так, колонизация Заволочья славянами имеет несколько общих черт с колонизацией Латинской Америки испанцами и португальцами. Подобно тому, как для многих обращенных в христианство коренных жителей Латинской Америки средством общения стал принесенный католическими монахами латинский язык, так и для коренного населения чудского Заволочья, принятие православия сопровождалось распространением славянского языка среди чуди. При этом испаноговорящие индейцы Латинской Америки так и не стали испанцами или португальцами, а русскоговорящие потомки чуди не превратились в славян-новгородцев.
В пользу этой версии говорит и то, что процесс окончательной славянизации чуди затормозился когда известный православный миссионер Стефан Пермский перевел Библию на язык коренного “зырянского” населения. Не случись этого –представители народа коми сегодня, возможно, тоже считали бы себя потомками пресловутых славян-“новгородцев”.
Культурные корни
Даже сегодня в топонимике Поморья больше угро-финских названий чем славянских. Причем двусловные топонимы (особенно микротопонимы) на всей территории исторического Поморья употребляются как однословные в слитных сочетаниях, где первая часть слова ударная, а вторая – безударная как в финском языке: Ке'гостров, Вы'гозеро, Ма'тигоры, Пу'рнаволок, То'йнокурье...). Для русской языковой традиции такое слияние топонимов нехарактерно (русский вместо «Выгозеро» сказал бы «озеро Выг», не Кегостров, а «остров Кег» и так далее). Зато такое структурное членение двусловного топонима характерно для угро-финских языков и предполагает базовую лексическую морфему, к которой присоединяется топоформант. Кроме того, в поморском языке топонимические субстраты преимущественно представлены заимствованиями (угро-финского и более раннего дославянского происхождения).
Немало угро-финских слов можно обнаружить в наречиях поморов (см. http://pomor.norland.ru/ “Поморы и поморье”- “Поморский словарь”), а тональность и мелодика коренной поморской разговорной речи сохраняют архаические дославянские черты. Очевидно, что несколько столетий у населения Заволочья сохранялось двуязычие. Судя по всему, на бытовом уровне предки поморов говорили на родных угро-финских языках и наречиях, а для общения с православными миссионерами, а также новгородскими и московскими властями использовали преобладающие славянские диалекты. Впоследствии с усилением православия и русской государственности поморский разговорный язык “поморска говОря” стал играть роль средства межплеменного, межэтнического общения. Говоря – это тот язык, коренного населения Поморья, который великорусские этнографы впоследствии безо всяких на то оснований назвали “северовеликорусским диалектом”, хотя в нем есть все отличия, характерные для самостоятельного языка. - Авт.). (см. http://pomor.norland.ru/ “Поморы и поморье”- “Правила поморского языка”)
Чудского народа остатки
Очевидно, что наряду с двуязычием в Заволочье (Поморье) некоторое время сохранялось этническое самосознание коренного населения, которое не отождествляло себя ни с новгородцами, ни с “великороссами” (русскими). Любопытно, что даже утратив свой “чудской” язык, коренные жители Поморья помнили свои этнические корни. Так Михайло Ломоносов в XVIII веке пишет: «…древность чуди доказывают и поныне живущие по Двине чудского народа остатки, которые через общение с новгородцами природный свой язык позабыли». Очевидно, что о своем родстве с чудью коренные жители Поморья прекрасно знали. Ведь славянизация коренного угро-финского населения вовсе не уравнивала новообращенных “русских” в правах с новгородцами или ростово-суздальцами, и не секрет, что Заволочье (а позже Поморье) для южных славянских соседей всегда было колонией, местом сбора дани. Таким образом, даже приняв православие, а вместе с ним и славянский язык, коренные жители Заволочья, были вынуждены осознавать свои этнические отличия от новгородцев-славян (русских).
Почему поморы?
Почему же потомки чуди стали называть себя поморами? Скорее всего потому, что ассимиляция в славянской культуре и появление нового этнического самосознания новой “постчудской” этнической общности в Заволочье требовало от ее представителей поиска отличительного самоназвания. Назвать себя чудью “ославянившиеся” коренные северяне уже не могли, славянами-новгородцами – тоже. Вероятно, наиболее приемлимым для самоидентификации оказался уже существовавший на побережье Белого моря и давно известный как среди чуди, так и среди славян этноним первого славянского коренного населения Заволочья – “поморы”. Назвавшись поморами, представители угро-финских племен смогли обозначить себя (позиционироваться) в многообразии других племен и народов населявших в то время Московское государство.
Таким образом, культуру коренного населения Поморья ни в коей мере нельзя считать исключительно славянской, так как в ней сохранился древний угро-финский пласт – основа формирования этнического самосознания поморов.
Всем привет
Василий
Василий
-
vasilii - Мастер - наставник
- Сообщения: 1963
- Стаж: 17 лет 9 месяцев 14 дней
- Откуда: Сыктывкар,Гарья.
- Благодарил (а): 314 раз.
- Поблагодарили: 174 раз.
Сегодня Воркута празднует День города. Поздравим!
Простота - это надёжность.
-
uncle Gena - Профи
- Сообщения: 3606
- Стаж: 14 лет 8 месяцев 9 дней
- Откуда: Архангельск
- Благодарил (а): 31 раз.
- Поблагодарили: 625 раз.
Сообщений: 9
• Страница 1 из 1
Объявления Advertisement Management. Перевод от FladeX.